Глава 1

О странностях в образе жизни

Вставать было тошно. В голове назойливой мухой билась мысль: «Опять на работу…» Эли приподнял голову и с тоской посмотрел в сторону компьютера, вспомнив ночную игру в «Warcraft», из-за которой лег спать под утро. А теперь целый день голова будет трещать. Но вставать все равно придется, до работы добираться двумя автобусами больше часа. Он медленно встал, протер глаза и, проклиная все на свете, а в первую очередь самого себя, поплелся в душевую — после холодного душа чувствуешь себя чуть полегче, голова не так болит. Больше хотелось повеситься, чем идти на работу. Но идти надо. Ох уж это проклятое «надо», как оно достает. Всегда надо, надо, надо…
Эли покосился на дикий бардак в квартире и с отвращением поморщился — убирать не было ни сил, ни времени. Обернулся на соседскую дверь, но та, к сожалению, оказалась заперта: сосед, видимо, успел уйти на работу. Как ни жаль, скинуть уборку на другого не получилось. Ну и ладно, вечером вдвоем уберут. Слава богу, Валька спокойный парень, не задирается, прав не качает, да и квартплату, что немаловажно, вовремя вносит. Так что с соседом еще повезло.
На скорую руку он соорудил бутерброд, проглотил жидковатый кофе и, подхватив сумку, выскочил на улицу. Опаздывать очень не хотелось: опять начнется балаган, начальник — «марокканец» и, естественно, великим умом не отличается. Зато отличается крайне вздорным характером и не выносит, когда с ним спорят.
Эли пробежался до остановки и тут ему повезло — автобус подъехал сразу же. Внутри было жарко, как в аду — кондиционер, конечно, и не думал работать.
— Илюха! Привет! Ты чего тут делаешь, поц рыжий? — расплылся в улыбке высокий смуглый парень, сидящий на переднем сиденье. — Сколько лет, сколько зим… Садись.
— Не рыжий, а только рыжебородый! — ответил Эли старой шуткой, с удовольствием пожимая руку Виктору, Витьке, Витюше — старому знакомому, бабнику и разгильдяю. — Привет, Витька! А что я тут делаю? Не видишь разве, на работу еду, — он похлопал по кобуре пистолета. — Стал бы я иначе с этой бандурой по городу таскаться.
С Виктором Эли познакомился на второй день после репатриации[Репатриация — переезд в Израиль на ПМЖ.] в Израиль, потом они вместе изучали в ульпане[Ульпан — учебное заведение, в котором новые репатрианты изучают иврит.] иврит.
— А где ты сейчас работаешь?
— В шмире[Шмира — «охрана» (ивр.), а также название фирмы, специализирующейся на охране разных объектов. Использует необученных, очень малооплачиваемых охранников.]. Ворота машинам открываю. Открываю, закрываю… Дурью, в общем, маюсь.
— Так ты же программист! — удивленно воззрился на него Виктор.
— Угу… — Эли поморщился. — Только надо еще найти работу по специальности в этой долбаной Израиловке[Израиловка — Израиль («фольклор» репатриантов из России).]. Нет у меня, видишь ли, местного опыта. А где взять этот самый местный опыт, если ни одна собака на работу не берет? И это при том, что я, как специалист, лучше большинства этих поцов. Но оно ж им не надо...
Витька почесал затылок.
— Да… Непруха.
— И не говори… А ты где сейчас?
— Да вот в банк кассиром устроился, одновременно учусь на вторую степень по экономике. Обещают после окончания перевести в отдел инвестиций. А так работа, в общем, неплохая. Есть, конечно, свои заморочки, а где их нет?.. Ой! Извини, я побежал, моя остановка. Бывай!
Виктор сорвался с места и протолкнулся к двери. Уже с улицы он помахал Эли и, не оглядываясь, побежал через дорогу к банку. Эли даже не успел толком попрощаться.
«Да. Вот так вот видишься со знакомыми раз в несколько лет, да и то случайно, и времени поговорить нет…» — скользнула по краю сознания невеселая мысль.
Снова в окне замелькали иерусалимские улицы. Вот, кстати, и остановка, на которой нужно пересаживаться. Пересел... Похоже, удастся не опоздать. За невеселыми размышлениями он и не заметил, как добрался до промзоны, где работал. Эли вышел из автобуса и осмотрелся. На другой стороне улицы шумела стройка, новый район для религиозных строят. За счет государства, конечно. Но, хорошо хоть, вообще что-то строят — арабам меньше достанется.
Он бежал мимо серых заборов — промзона. Впереди виднелась будка — там Эли и работал.
«Ну, слава Богу, на месте, и только без двух десять, успел…» — мелькнуло в голове, когда он уже подходил к шлагбауму, вокруг которого в нетерпении бегал сменщик, давно собравший сумку. Увидев Эли, он постучал пальцем по часам и злобно прошипел:
— Ну, и где ты шляешься?
Его занудство за полгода успело достать до печенок, но ссориться не хотелось. Поэтому Эли ответил:
— Я вовремя.
— Мы же договаривались приходить на десять-пятнадцать минут раньше! Я же прихожу? А тебе что, трудно?
Сменщик был зол, как собака, и искал на ком эту злость сорвать. Видимо, опять «схлопотал» от начальства.
— Ну, извини...
Тот махнул рукой и «великодушно» простил:
— Ладно. Черт с тобой. Держи ключи и рацию. Да, вот еще, шеф велел, чтобы синий «Fiat» № 73-340-63 сюда больше не впускали ни под каким видом.
— О’кей! — Эли хотел побыстрее от него отделаться, поэтому готов был согласиться даже на покупку слона.
— Ладно, я побежал спать, — уходя, бросил сменщик.
— Бай!
Эли с тоской огляделся. Все та же знакомая до отвращения, унылая картина — слева серая каменная стена конфетной фабрики, к которой приклеилась его будка, несколько деревцев, дающих убогую тень, без которой в такую жару было бы совсем гнусно. Справа, через дорогу — точно такая же стена жиркомбината. Серость, мертвенная, безнадежная серость... Пустошь...
Он вытащил стул на улицу, в тень, достал ноутбук и включил его, не понимая, зачем: игры надоели до смерти. Глянул на книгу, лежащую в сумке — нет, читать тоже не хотелось. Как-то все у него в жизни не складывалось, Эли издавна преследовало ощущение, что все вокруг — просто пыльная серая пустошь. Не имеющая конца пустошь.
Вспомнилась Украина, где его предали все, кого он считал друзьями. Как сказал кто-то из древних: «Зачем тебе враги? Ведь у тебя есть друзья!»
Думать о прошлом не хотелось, но оно само, не спрашивая, всплывало в памяти. Как бежал через всю Россию без денег, синим от побоев, в куцем драном пальтишке, добежал до Урала. Потом узнал, что его долго искали — еще бы, он ведь оказался одним из немногих, чудом вырвавшихся живыми из рук подонков, да еще и заявившим на них, из-за чего двух тварей все же посадили. Слава Господу, никто не знал, что у него под Магнитогорском живет дядя. Там Эли, тогда еще Илья, и осел. И ничего, абсолютно ничего там не было, кроме беспросветного одиночества и тоски. Только общение с дядей и двоюродной сестрой как-то спасало, но они жили своей жизнью и им часто бывало не до него.
Так Эли и существовал, пока однажды дядя не сказал ему: «…А что молодой еще еврей делает в этой стране? Тебе здесь ничего не светит. Езжай-ка ты, парень, в Израиль!» И он поехал. А что еще оставалось делать, в России ему и в самом деле ничего не светило. Ни друзей, ни работы, ни квартиры. Даже женщины его избегали, а почему так сложилось, он не знал. Вот и поехал...
Сперва радовался и удивлялся всему вокруг, как ребенок. А потом… Потом приехала мама и жить стало очень трудно, а он, неплохой программист, никак не мог найти работу. По очень простой причине. Сабры[Сабры — самоназвание уроженцев Израиля.] не слишком любили «русских», чувствовали, что у них лучше образование, больше предприимчивости, и потому боялись. Боялись, что их вытеснят. Вот и давили, не брали на работу, а если и брали, то платили втрое меньше, чем своим.
Для Эли не нашлось иной работы, кроме как охранником. И все же это было лучше, чем работать на фабрике — деньги те же, а вкалывать, как папа Карло, не надо. Тошно только от ощущения собственной бесполезности. Фантастика и ноутбук немного спасали от скуки, но ненадолго. Он бросил взгляд на компьютер и вспомнил, как полгода копил на него, отказывая себе в самом необходимом. Очень хотелось делать что-то нужное, а не бесцельно сидеть в будке, читая книги. Да и зарплату нормальную получать, а не те жалкие крохи, что сейчас. Две с половиной тысячи шекелей — это что, деньги? Пока была жива мать, они хотя бы могли позволить себе снимать отдельную квартиру, его зарплаты и ее пенсии на это хватало. И дома его кто-то ждал. А теперь… Теперь Эли никак не мог позволить себе отдавать две трети зарплаты за квартиру, ведь еще нужно на что-то жить. Вот и пришлось снимать напополам с соседом. Хорошо хоть, парень нормальный попался. Но все равно — чужой человек в доме…
А друзья? Да полноте, какие друзья? После случившегося на Украине Эли не доверял никому и никого близко к себе не подпускал. Так что друзей нет. Так, приятели, не больше. Личной жизни тоже никакой — кому из нынешних практичных женщин нужен нищий охранник? Нет таких, каждой подавай, как минимум, миллионера. Вот и сидел один, как сыч, давно уже не пытаясь с кем-нибудь познакомиться — все равно смысла нет. Компьютер и фэнтези помогали расслабиться, но от тоски не спасали. Терять ему было абсолютно нечего. Неплохой итог для 34 лет жизни, ничего не скажешь…
Эли с неприязнью покосился на собственный живот. Картина оставляла желать лучшего: тоненькие ручки, животик, лысинка. А ведь когда-то хотел сдавать на черный пояс, был неплохим бойцом — и во что превратился от сидячей жизни? Смотреть противно. Даже когда уже здесь, в Израиле, его взяли в армию на полгода, пятнадцатикилометровые пробежки под «чутким» руководством сержанта не помогли справиться с животом — солдат кормили, как на убой.
Он сидел, курил и смотрел в пустоту. Мысли текли прихотливо, перескакивая с одного на другое, но ни на чем не останавливались надолго. Вспомнилось вдруг трехлетней давности происшествие во время поездки в Ущелье Ветров под Эйлатом. Тогда было показалось, что он столкнулся с чудом.
Три года назад в Иерусалиме было очень тяжело с работой, и Эли согласился сопровождать экскурсию для религиозных детей в Эйлат. Сперва все шло без особых происшествий, экскурсия как экскурсия, дети как дети. Шум, гам и беготня. Эйлат, конечно, город очень красивый, Красное море просто великолепно, да разве с детьми на что-нибудь посмотришь?.. За ними бы уследить, чтобы не залезли куда-нибудь не туда. Особенно на полуальпинистских маршрутах. Уставали охранники после беготни по горам, как собаки. А на третий день они, перед отъездом домой, завезли детишек в Ущелье Ветров.
Пустыня. Пустыня и ветер. Каких только чудес вы не совершаете вместе. Издалека не было ничего видно, только холмы, бесконечные холмы, прибитые красной пылью, холмы до горизонта, где вздымались древние горы. Марсианский пейзаж… А чуть ближе виднелся провал в полкилометра глубиной, где пересекались десятки ущелий, все, правда, увитые стальными тросами туристических маршрутов. На закате ущелья были невероятно красивы, красные блики создавали радужные отсветы на стенах.
Группа тихо шла от ущелья к ущелью. Детишки даже примолкли, пораженные неземной красотой. Однако вскоре Эли почувствовал себя странно. Хотя он уже лет десять, как не занимался ни кунг-фу, ни эзотерикой, экстрасенсорная чувствительность не угасла. В голове забил молот, возникло ощущение, что впереди находится нечто невероятной, потрясающей силы. Сам ли он шел, или тянуло что-то вперед?.. Он не видел ничего вокруг, пока не оказался у арки или чего-то, напоминающего арку в стене ущелья. В этот момент Эли вдруг понял, что это вход. Вход куда?!.
Такой невероятной энергии он не ощущал еще никогда в жизни, она билась в каждой жилке тела, вымывала усталость, наполняла свежестью. Неожиданно какая-то сила развернула его в обратную сторону, и на противоположной стороне ущелья в нескольких метрах над землей Эли увидел карту. Да-да, именно карту! Она была выбита в скале. В голове лихорадочно заметалась мысль: «Ну как же это… Здесь же прошли десятки тысяч людей. И археологи тоже… И что, никто не заметил? Это же невозможно! Ведь… ведь явно вход и карта. Или их может заметить только сенс?..»
А потом у него в голове ни с того ни с сего зазвучала никогда прежде не слышанная песня неизвестной рок-группы. Какой-то тревожный, будоражащий душу рок-н-ролл. Казалось, кто-то специально соединил его собственные мысли и чувства и положил их на музыку.

Налево — конфетная фабрика,
Направо — жиркомбинат.
Заборы бетонные серые,
Соответствующий аромат.

Наши девочки как конфеточки,
Запах жира, серый наряд.
Мы все поголовно пьяные,
А они у стенок стоят.

И каждая девочка ждет, ждет, ждет,
Что кто-то из нас вот-вот, вот-вот
Своим серым мечом взмахнет, взмахнет.
И от лезвия солнце брызнет.

А потом этот кто-то ее возьмет
И на сером драконе ее увезет
От фабричных кварталов, комбинатских ворот
И от серых пустошей жизни.

Наливай, танцуй и иди ко мне,
Чтоб растаяли серые слизни.
Чтоб скорей промелькнули в нашем окне
Эти серые пустоши жизни[Стихи Е. Коненкина.].

Эли простоял у арки сколько смог. Его почему-то тянуло влезть на уступ метрах в пяти выше, хоть там и была отвесная скала. Но подошел руководитель экскурсии и утащил его с собой, выговаривая за то, что оставил без присмотра детей, ушедших далеко вперед. Эли уныло плелся за ним, понимая, что так хорошо еще никогда в жизни себя не чувствовал — тело как будто вымыли изнутри чистой родниковой водой. Все время после этого, все три года, хотелось съездить туда. Да только никак не получалось. То не было денег, то работа, потом болезнь и смерть матери…
«Надо ехать! — вдруг понял он. — Надо ехать! Времени больше нет. Вдруг это чудо? Вдруг оно поможет мне измениться и изменить свою жизнь? Ведь я же не боюсь отказаться от всего ради чего-то необычного. Не боюсь! Да и терять мне особо нечего…»
— Эли!!! Лама ата льо шомеа оти?! (Ты почему меня не слушаешь?! — ивр.).
Охранник вздрогнул и выплыл из воспоминаний. Рядом высилась красномордая туша — его начальник.
— Сколько можно! То он книги на работе читает, а зачем человеку книги?! Ничего не делает, как положено! Вы, русские, все свиньи и не цените нашей доброты! Ты здесь больше не работаешь! Ты уволен! — марокканец довольно скалился: ну, еще бы, показал «русскому», кто здесь хозяин!
Эли встал, потянулся, и с удовольствием высказал начальству прямо в морду все, что думал о нем в частности и о марокканцах в общем, наслаждаясь процессом изменения цвета оной морды с багрового на серо-буро-малиновый. Затем сунул ноутбук в сумку, подхватил ее и направился в сторону автобусной остановки.
— Стой! Ты куда? А кто до конца смены тут сидеть будет? — начальник с недоумением смотрел ему вслед.
Многие сабры почему-то были свято уверены, что могут тебя выгнать, а ты после этого обязан сохранять с ними хорошие отношения.
— Сам и сиди, ублюдок! — не оборачиваясь, бросил Эли.

«Итак, свободен! Правда, что с этой свободой делать я, увы, не знаю. Неизвестность. А может… Не может, сволочь, точно! Надо ехать в Ущелье. А вдруг там ничего нет? Вдруг мне все привиделось? Ну и что! Где-нибудь, да устроюсь, охранных фирм в Израиле хватает. Возможно, и по специальности повезет. Там увидим…»
Приняв решение, Эли пошел быстрее. Предстояло слишком много дел. И в банк успеть, снять закрытые деньги[Закрытые деньги — в Израиле очень распространены различные банковские сберегательные программы, деньги, переведенные на них, и называют закрытыми, забрать их раньше срока можно только уплатив штрафные проценты.], и купить все необходимое для поездки в Эйлат.
Только через пять часов, усевшись в автобус, он смог отдохнуть. С большим трудом удалось выпросить в своем банке две тысячи шекелей, а потом началась сумасшедшая беготня по магазинам для покупки палатки, спального мешка, топорика, котелка, фонаря, запасных обойм (пять оружейных лавок пришлось обегать, пока нашел патроны к «Беретте») и всего остального. Почти все деньги оказались потрачены, осталось где-то с полтысячи. Но в Эйлате можно будет снять из банкомата еще немного. О том, как жить дальше, о том, что все собранные за два года деньги пущены на ветер, Эли думать не хотел. Он выглянул в окно — ну вот, уже выехали из Иерусалима. В голове даже мысли не возникало, что этот город, возможно, он видит в последний раз. Глаза закрывались, спать хотелось неимоверно.
Проснулся бывший охранник на подъезде к Эйлату. «Неплохо, пять часиков продрых…» — мелькнула сонная мысль. И во все глаза стал смотреть на открывающееся Красное море и набережные Эйлата. Город был, как всегда, великолепен — курорт, как-никак, да и вообще, один из самых красивых городов Израиля.
«А что теперь? Переночевать в гостинице, или сразу же ехать в Ущелье Ветров и ночевать там? Ведь уже шесть вечера, через пару-тройку часов совсем стемнеет. А! Кой черт! Опробую новый спальный мешок».
Выйдя из автобуса, Эли отправился в справочную. Увы, автобусов в Ущелье сегодня уже не было. Придется ехать до перекрестка, а там — пешком. Пустяки, каких-то три-четыре километра, когда-то по пятьдесят в день хаживал. Он усмехнулся этому воспоминанию — как давно все это было. Через полчаса Эли уже садился в местный автобусик, объезжающий близлежащие киббуцы[Киббуц — кооперативное поселение в Израиле, члены которого занимаются сельским хозяйством, реже — промышленным производством.] и ишувы[Ишув — небольшой поселок в Израиле.] (в эти полчаса он успел набить полрюкзака консервами и напитками в ближайшем супермаркете, истратив и оставшиеся у него деньги, и те, что успел снять в банкомате). Колымага, прогромыхав по улицам Эйлата, бодро выкатила в пустыню. Еще через полчаса Эли стоял у грунтовой дороги, ведущей к Ущелью Ветров.
В голове, как и в прошлый раз, загрохотало. И хотя вокруг было очень красиво — закат, — окружающие марсианские пейзажи оставили Эли полностью равнодушным. Его тянуло вперед, тянуло с силой, не оставляющей возможности для сопротивления. Он шел, как в тумане, почти ничего не видя вокруг. Очнулся только при входе в ущелье, да и то ненадолго. Все тело пело, каждая клетка, каждый нерв наполнились такой силой!.. Эли шел и хохотал во все горло. Со стороны его, наверное, можно было принять за сумасшедшего. К сожалению, внизу еще гуляла какая-то экскурсия. Ну и черт с ней! Продолжая смеяться непонятно чему, бывший охранник начал спускаться. Не помня, где находится арка, Эли твердо знал, что не ошибется: в голове грохотал тот самый рок-н-ролл, он вел его туда, и ничего больше не имело значения.
Внизу быстро темнело. Золотисто-красные стены каньона приобрели зловещий багровый оттенок. Лучи заходящего солнца отбрасывали радужные блики на стены ущелья.
«Ну вот… Вот и арка… И опять, опять как тогда, тот же резонанс, то же самочувствие… Ах да, надо влезть наверх, там что-то есть… А что?»
Он уже не понимал, что делает. Бросил рюкзак и стал карабкаться по отвесной стене. Снизу что-то кричали, но Эли не обращал внимания. Добравшись до карниза, он опустился на колени, сунул руку в трещину и произнес несколько непонятных слов. Когда бывший охранник вытащил руку, в его ладони был зажат резной жезл, пылающий сиренево-серым светом, украшенный изображением дракона, обвившегося вокруг меча. Эли спрыгнул с пятиметровой скалы вниз, даже не ударившись, хотя в другом состоянии обязательно сломал бы себе ноги. Подхватив рюкзак и расшвыряв по дороге каких-то людей, почему-то пытавшихся его задержать, он ринулся к арке.
Руки сами знали, что делать. Одна быстрым движением вдвинула жезл в круглую дыру сбоку, как будто специально для этого и предназначенную. Вторая начертила на стене впереди перечеркнутый круг и трижды стукнула по нему. Губы одновременно шептали какие-то труднопроизносимые слова. И скала ожила!
Линии рисунка засветились мертвенным серым светом, камень задрожал, и Эли опять потянуло вперед. Выдернув жезл и подхватив рюкзак, он шагнул прямо в скалу. Время исчезло, настала тьма. В ушах грохотало. Сделав несколько шагов, он вывалился в пустоту.
«Как… Как… Как… И что это?.. Что со мной?.. Что за дикий сон, будто я прорывюсь сквозь скалу в Ущелье Ветров? Ничего не понимаю… Приснится же… А почему так темно?»
«Темно, говоришь? Ладно, долгожданный мой, могу и посветить…»
Тотчас зажегся яркий, непонятного оттенка свет. Казалось, его источает сам воздух.
— Кто здесь?!
«А ты догадайся… Ты же у нас умненький… Хе-хе-хе… — раздался прямо в голове ехидный голосок. — Найдешь — так и быть, скажу».
Эли оглянулся вокруг.
«О, Господи! Так это был не сон! Я в пещере… Нет, это не пещера… Это же зал, он явно вырублен в скале. И кто это говорит со мной? Кто может здесь быть?»
Он видел украшенные резьбой стены, на потолке был изображен дракон серо-стального цвета, а посреди самого зала стоял алтарь. Да, это однозначно алтарь, или что-то очень похожее. А на алтаре лежал меч. Нет, МЕЧ!
Пошатываясь, он подошел ближе. Меч, к сожалению, не лежал, он оказался мастерски сделанным выступающим барельефом. Длинная рифленая рукоять, на конце — ощерившаяся морда дракона, какие-то драгоценные камни. А лезвие… Немного уже ладони, слегка изогнутое, оно было покрыто неведомыми символами и имело темно-серый матовый цвет.
«Эх, жаль, что это только барельеф…» — разочарованно подумал Эли, любовь к холодному оружию осталась у него еще с тех времен, когда занимался кунг-фу.
«Сам ты барельеф! Поц рыжий!»
— Что?! Кто?! Ты где? — Эли подпрыгнул на месте, рука шарила по кобуре пистолета.
«А ты догадайся!» — вновь ответил наглый голосишко.
— Да как я догадаюсь? Следишь, небось, из потайной комнаты и еще издеваешься, да? Сволочь!
В ответ раздался гнусный смешок.
Эли со злостью шлепнул рукой по рукояти каменного меча и вдруг понял, что его рука намертво прилипла к этой самой рукояти.
— Черт! Зараза! П…р драный! Клеем, гад, смазал, поймал дурака? Думаешь, умный?.. — с этими словами он выхватил левой рукой пистолет и щелкнул предохранителем.
Но никто не отозвался на его возмущенную тираду. Пальцы сами собой сжались на рукояти меча и потянули его к себе. Внезапно он понял, что его пальцы сжались на рукояти барельефа. Но это же невозможно! Эли опустил глаза и увидел, что его рука охватила эту рукоять. Вот тут бывший охранник испугался по-настоящему, резко рванул руку… и выдернул меч из камня.
Ошеломленный, он стоял, открыв рот и глядя на оружие. Пришло понимание, смешанное с ужасом и непонятной радостью, что в его жизни произошло невероятное, что-то такое, чего не бывает. А меч… меч оказался произведением искусства. Если еще в виде барельефа он выглядел красиво, то сейчас появилась отточенность деталей. Он был легким и казался стремительным, хищным. Эли нечаянно дернул рукой и задел мечом постамент алтаря. Лезвие прошло сквозь камень, как сквозь масло, не встретив никакого сопротивления. Кусок постамента с грохотом рухнул на землю. Дрожащей рукой Эли спрятал пистолет в кобуру и поднял камень. Срез был гладким, будто полированным.
— М-да… Начитался фантастики, дебил несчастный… И что мне теперь с тобой делать, а, друг? — спросил он у меча, зажатого в руке.
«Что, что… — ответил тот же противный голосишко. — Это ты себя правильно дебилом назвал! Дальше увидишь. А пока дай-ка мне немного кровушки твоей, познакомиться поближе надо…»
— Да кто здесь?! Где ты?
«В твоей руке, дурак! Меч я! Твой меч».
— Мечи не разговаривают... — Эли все еще не мог поверить в случившееся.
«Ну вот, еще один умник попался», — в голосе Меча слышалось разочарование.
— Так просто не бывает! — продолжал упорствовать бывший охранник.
«Бывает, все в этом мире бывает. А теперь порежь чуток руку, помажь меня кровью».
— А зачем тебе кровь? — подозрительно спросил Эли.
«А, чтоб ты был здоров! — рыкнул Меч. — Ты что, всегда такой тупой? Говорил ведь уже, познакомиться поближе надо».
— Ты что, структуру ДНК хочешь определить?
«Ты глянь, какие он словеса мудреные знает… Именно!»
Но Эли вдруг вспомнил, для чего используют кровь в магических ритуалах, и ему едва не стало плохо. Ведь он столкнулся с истинной магией, и кто знает, с какой целью Меч хочет взять его кровь: может, он хочет выйти в мир, для чего нужно выпить чью-то кровь и жизнь. А тут как раз очередного дурака принесло…
«Что, боишься, когда страшно?» — в голосе Меча слышалась насмешка.
— Да, боюсь! Я знаю, что такое магия. И для чего используют кровь... — в голосе человека зазвенело отчаяние.
« Ну, и черт с тобой, дурак! — тон проклятой железяки стал еще более издевательским. — Бросай меня на алтарь и возвращайся на свою шмиру! Я бы мог и сам взять твою кровь, но мне нужно твое добровольное согласие. А нет — так и хрен с тобой! Полторы тысячи лет ждал — и еще подождать могу».
Эли понимал, что если не использует свою последнюю возможность получить что-то иное в жизни — возможность, которую ему все-таки кто-то предоставил, — то до самой смерти себе этого не простит. Махнув рукой на все сомнения и пребывая в прострации, он провел ладонью по лезвию и, шипя от боли, размазал по нему кровь. Меч замурлыкал, как котенок, которому дали блюдце молока и почесали шейку. Лезвие сквозь кровавые разводы засветилось серым светом. Через некоторое время Меч довольно хмыкнул.
«Ну, спасибо, дружище! Ожил я, наконец. Знал бы ты, как мне спать надоело! Теперь вот только ножны мне найдем — и свалим отсюда».
— Куда? И где я тебе ножны возьму?
«Найдем, прямо сейчас и найдем…» — захихикал Меч.
Эли почувствовал, что не может сдвинуться с места. Спина выпрямилась, голова наклонилась вперед, а рука сама по себе подняла Меч и воткнула его кончик в собственный загривок. Резкая боль пронзила тело.
— Ты что, с ума сошел!!! — взвыл он. — Чего ты в меня лезешь?! Я тебе что, целка?!
«В этом смысле — пока да… Не боись, уже все…» — ерничал Меч.
Внезапно Эли понял, что боли больше нет. Меч вдвигался ему в спину, а боли не было!
— Не болит… — растерянно пробормормотал он, трогая левой рукой рукоять Меча, торчащую из его загривка.
«Ну вот, а ты боялся. В первый момент и в первый раз только больно. — Меч захихикал. — Точь-в-точь, как у целки…»
— Зачем? — не обратил внимания на его насмешки человек.
«Ну, понимаешь… Мы, Мечи Предела, ножнами признаем только позвоночник Хранителя. Такими уж нас создали…»
— Кто? — заинтересованно спросил Эли.
«О том, кто создал — не сейчас. Давай-ка, друже, убираться отсюда. Мне эта пещера за полторы тысячи лет так надоела, что ты себе представить не можешь! И что б тебе не родиться на тысячу лет раньше, а?»
— Так меня же никто не спрашивал.
«И то верно, — согласился собеседник. — Ладно, собирай манатки, и пойдем».
— А где ты? И как ты можешь поместиться в позвоночник? Ведь ты больше… — Эли хотелось узнать сразу все.
«Больше… Меньше… Ты про искривленные пространства когда-нибудь слышал?
— Читал.
«Так ты еще и читать умеешь? Ну, просто гений мне попался, мля…»
— Слушай, не издевайся, а?.. — Эли начали надоедать постоянные подковырки Меча.
«И почему это мне все время попадаются партнеры без чувства юмора?» — риторически возопил в пространство Меч.
— Так у тебя же шутки плоские, дорогая железяка, — хмыкнул Эли. — Скажи лучше, куда нам идти, и — что мне с тобой на Земле делать?
«Кто тебе сказал, что мы идем туда, откуда ты пришел, драгоценность моя?..» — промурлыкал Меч.
— А куда же? — Эли снова растерялся.
«На своей родине ты никому не нужен! Три года назад ты уже приходил, но тогда тебя кто-то держал тут, поэтому я не смог призвать тебя, только дал понять, что тебя здесь ждут».
— Да… мама была еще жива… — ему захотелось заплакать.
«Ну вот, видишь».
— А кому я вообще нужен?
«Станешь нужным! А я помогу. Нас ведь пока только двое, и мы должны найти третьего, парень!» — голос Меча стал торжественным, что звучало неестественно.
— А кто третий? — спросил Носитель Меча.
«Дракон. Мы должны быть вместе — Человек, Меч и Дракон».
Эли почувствовал благоговение. Дракон! Существо, которым он всегда восхищался, несмотря на то, что в описаниях они представали грязными и жестокими тварями. И дракон, оказывается, может стать ему другом?!
«Так что выбирай, человече», — сказал Меч.
Эли в волнении бегал по пещере и думал:
«Ну я же всегда говорил себе, что могу отказаться от всего ради неизвестного и необычного… Ну что же это я, а?.. Неужели я такой трус?.. Но ведь страшно! Полная неизвестность, другой мир. А что меня держит здесь?! Мне же никогда не было здесь хорошо. Черт с вами со всеми, дамы и господа! Счастливо оставаться! Иду!».
— Вперед! На поиски Дракона! — его голос звенел энтузиазмом.
«Вот теперь я слышу речь воина».
— Да какой из меня воин? Ты на меня посмотри: ножки то-оненькие, ручки то-оненькие, а животик?. Э-х-х-х…
«Ну, это поправимо, сударь мой. Тут и я на что-то сгожусь».
— Ладно, не сейчас. Так мы идем?
«Возьми жезл, нарисуй пентаграмму вон на той стене и повторяй за мной заклинание…»
Эли стоял перед пылающей пентаграммой, непослушные губы шептали странные слова.
«Вперед! Делай шаг!» — подгонял Меч.
Он шагнул. Все вокруг завертелось, осветилось нестерпимо ярким серо-голубым светом. Затем свет погас и все стихло.
Эли сперва ничего не видел. Потом глаза привыкли, и он понял, что стоит в лесу, на поляне. Вот только трава была непривычного оттенка, да и листва на деревьях тоже. А в небе… В небе светило два солнца!
— Где мы?
«В одном из Миров Девятимечья!»