Катер неспешно плыл по течению. Откровенно говоря, в кораблевождении я понимал мало, в судовых машинах тоже немного. Но как-то получилось проплыть некоторую часть сальцевского участка реки. Возможно, все кончилось и можно следовать дальше. Особенно в таком тумане. Может, он позволит миновать сальцевские владения полностью. Но куда именно попаду в тумане или когда именно его снесет ветром ¬¬¬¬¬– я старательно уходил от размышлений об этом. Возможно, еще не конец. Об этом я не менее старательно не думал.
К этому приучила действительность Отстойника. Да и предыдущая жизнь очень старалась заставить жить одним днем, потому как последние десять лет ее чего только неожиданного не подсовывали. Но там хоть можно было иногда планировать –наступает лето, а, значит, подорожает валюта. Лето идет к концу, близок август –время наступить падению курса рубля. Если не дефолт – то пожар на Останкинской башне. Или пожар на каких-то артиллерийских складах. Значит, братья по разуму-манагеры будут задавать вопросы, отчего случился пожар и не разнесут ли взрывы близлежащий город Хренорезовск.
А у меня со вчерашнего голова потрескивает и неохота отвечать, что под Хренорезовском находится арсенал флота, из чего следует, что редис его знает, что там лежит, что там горит, и доколе это будет продолжаться. И вообще я кофе хочу, а телефон разрывается сам, и мне бестолковку разрывает тоже, а три лба трубку не берут, только пристают с дурацкими вопросами про боеприпасы. Хотите знать про них, так идите в армию, можете даже рядовыми, и не приставайте к человеку, который ныне не такой, как вчера. Но я сам виноват, что как-то взял и рассказал им, какие бывают пожары и взрывы на артиллерийских складах, особенно после больших войн, когда на склады сложат разные изделия, начиненные суррогатными смесями, а у тружеников этих складов наступает сложный период психологической ломки, иногда переходящей в пофигизм. И получается гремучая смесь опасных взрывчатых смесей, нехватки самого элементарного для поддержания порядка и этой самой психологии. Так что лучше не жить рядом с артскладами. Возле заводов, производящих взрывчатку и разную химию, тоже нежелательно. Только кто подскажет штатскому человеку, что под скромным названием «Винтайский машиностроительный завод» скрывается немного не то, что подумает наивный житель города-миллионника. Правда, «большую химию» не учуять сложно. Открыл форточку при подходящем ветре – и анализируй это. Да, как раз незадолго перед попаданием в Отстойник взорвались склады где-то на Урале, и бездельники-манагеры меня терзали дурацкими вопросами - как и что там. А я был не очень рад, что утро наступило, и будильник зазвенел, а появлению на работе еще меньше. Я бы продолжал жить воскресным днем, хотя в нем не было ничего особенно хорошего. Разве что работы не было.
Но коль родился на этот свет и не покинул еще этот говенный мир, как говорил герой «Ковбоя Мальборо», то куда ты денешься? Кофе мне эти обормоты сделали, я его залил в себя под пробку, отчего стало немного легче. Потом разъяснил оболтусам, что такое боеприпасы к системам залпового огня и что с ними может быть, когда они отчего-то загорятся. Манагеры впали в состояние шока, я довольно улыбнулся, потому как шокированные лоботрясы от меня отстали, и теперь спокойно можно посидеть. Потому как делать мне на тот момент реально было нечего. Никто на нас не покушался, отчего их защищать не требовалось, и никакой электрический прибор не отказывал. Компьютеры в мои обязанности не входили, для их починки приглашались разные юноши бледные в драных носках, брившиеся позавчера и произносящие разные нечеловеческие слова. Видит Будда, наш замполит в подпитии понятнее выражался, даже когда вставные челюсти терял.
Так и текло время, пока после обеда Светка из бухгалтерии не пришла и не заныла, что их начальница Фемистоклида Аристарховна велит подать ихнему величеству какие-то прошлогодние бумажки, а они в подвале лежат.
–Света, бери ключ вот на этой доске–видишь, третий слева во втором ряду? Откроешь и ищи, что захочешь. Хоть бумаги, хоть мышку, хоть паука.
Это я добавил из вредности. За вредность меня из армии выперли, и развелся я тоже из-за вредности, а чего сейчас мне быть другим?
Светка поняла, что за нее никто не пойдет, сняла ключ и оправилась туда, куда ее послали. Вернулась она через пять минут и застонала, что света в подвале нет,
и она боится идти дальше. Свет в подвале - увы, это мой крест. Сейчас бы сказали «моя карма», полуверцы - феншуисты хреновы.
Я употребил вслух длинное выражение, содержащее ряд специальных терминов, матом не являвшихся, но звучащих крайне непристойно и пошел проверять, оставив покрасневшую Светку в комнате. Красней, красней, розовая малютка. На корпоративе, когда после водки и коньяка текилы лизнут, они еще не так выражаются и краснеют токмо от принятого спирта. А тут скажешь «зензубель» или «тагапчик»- и сразу пунцовеет, героически пытаясь вспомнить, какое отношение они имеют к половой жизни.
Свет действительно не горел. Фонарик-карандаш своим худосочным лучиком прямо терялся в махровой тьме подвала. Увы, придется бежать домой за экипировкой, иначе хрен знает, что получится. Я двинул наверх и оторвал секретаршу начальника от разглядывания какого-то женского журнала.
–Марьванна, я сейчас сбегаю домой за порядочным фонарем и инструментом, а то Светлану в подвал послали, а света нет.
–Иди уже, только не похмеляйся по дороге!
Вот так опошлили мой героический порыв сделать добро людям. Но – сами виноваты. Я уже который раз прошу купить мне порядочный фонарь и инструменты получше. Фонарь мне купили – искать с его помощью ключ на связке можно. Еще можно этим «карандашом» чесать в малодоступных участках спины. И это все о нем. Хорошо, что живу я совсем неподалеку. Контора наша в пятом корпусе бывшего военного городка, а я в десятом. Даже меньше, чем квартал. Поэтому я оказался дома, где быстро и активно приступил к сборам. Поскольку позавчера был ливень, то протечь туда тоже может. Здание явно довоенное или сразу после нее строилось, причем хозспособом. Оттого я взял старые короткие резиновые сапоги на случай попадания в лужу. Вид, конечно, у меня был интересный - в левой руке эти вот резиновые сапоги, в правой аккумуляторный фонарь, везде распиханы и торчат разные инструменты– ну, прямо матрос Железняк на бронепоезде. Только маузера не хватало для полного счастья. И гранат. Только в гробу я видел гранаты времен Железнякова. Отчего? Потому как на них проще подорваться самому, чем противника угробить.
Показавшись секретарше, что сходил по делу и не опохмелялся, отправился готовится к походу во тьму внутреннюю. Манагеры-раздолбаи были чем-то заняты, поэтому процесс приготовлений обошелся без их шуточек. И отправился я вниз, искать, что там со светом, в резиновых сапогах и недовольный. Если бы я рассказал свою историю покойному Даниэлю Дефо, а он не просто выслушал, а роман по ней сочинил, то явно поставил бы такое восклицание: «В недобрый час я ступил на лестницу, ведущую в подвал! В недобрый час напугал чьего-то паршивого кота! Тьма поглотила моряка из Йорка (извиняюсь, из Самары) и следы его исчезли за поворотом!» Лампочка была целой, это у Светки по женской слабости не хватило сил нажать как следует на кнопку, чтобы свет загорелся. Я хищно улыбнулся, формулируя гадость, которую ей собрался сказать, но тут произошло что-то неожиданное. Свет погас без всяких к тому усилий, и по подвалу пронеслась волна холода. Словно на дворе был мороз, и кто-то нагло открыл все окна в комнате. Да еще и сверху хлопнула кем-то закрытая дверь.
Когда закончился заряд ругательств, пришлось идти на выход, потому как все это пахнет отключением света либо во всем доме, либо во всем городке. Такое бывало редко, но случалось. Я подошел к двери и рванул ее на себя.
Таки что-то случилось, потому что открылась дверь в лес, а не куда-то еще. Потому как с улицы Чернореченской до ближайшего леса километров десять вороньего лета, и не может лес расти на первом этаже двухэтажного здания. А что может быть? Ничего такого быть не может, только оно есть и все. И где я теперь? В Канаде? Окрестностях Нерезиновой? В Белоруссии? И не хочет лес отвечать на этот вопрос вслух, только шелестит листвой.
«– Ничего Петров не отвечает,
Только тихо ботами качает.»
Я было сунулся обратно к двери, сквозь которую вышел, только оказалось, что назад не вернешься. Выйти можно только в сентябрьский лес, а от подвала фирмы остался только кусочек, грубо говоря, тамбур. И все. Куда же провалился остальное? Ответ знает только ветер. И ничего не говорит, зараза. Вокруг обмоченный недавним дождиком лес, и я, как нищий слепец на распутье страстей, посреди этой долбаной природы, и только персик знает, где именно.
Может ли такое быть на этом свете? Нет, и не должно быть. Можно быть отрезанным врагами и скакать зайчиком по долинам и по взгорьям, выходя к своим. Можно свалиться вместе с самолетом или вертолетом в нети и оттуда героически возвратиться. Может так случиться и у мореманов, но на флоте никогда не служил, и даже через Волгу редко плаваю - не люблю в речках купаться. А так не должно быть. Разве в книжке про эльфов и хоббитов, в кино про Женю Лукашина, но как такое может быть с человеком в понедельник? Я снова ринулся в подвал, но дорога опять была только назад.
Все, приплыл. Ешьте меня, мухи с комарами, я даже сопротивляться не буду. И не сопротивлялся. Правда, комары с мошкой до меня не добрались, но дождичек слегка покапал, а я только голову в плечи втянул и продолжил сидеть на пенечке. И сколько это длилось–в океане отчаяния время идет незаметно, а на «Ориент» глянуть отчего-то не догадался. Потом встал и, как автомат, двинулся снова к запертой двери. Вдруг она отчего-то передумала и захочет открыться. Иногда ведь не заводящийся «Жигуль» с десятого раза смилостивится и исправится. Бабы из бухгалтерии тоже утверждают, что когда у них зависнет (а это не реже раза в три дня происходит), то надо злобную электронику оставить в покое и уйти от нее. Вот если через четверть часа шарманка снова не заводится, уже надо идти к начальнице и скорбно сказать, что техника сдохла. Фемистоклида обязательно скажет, что компьютер им дан не для «Косынок» или «Сапера», но созвонится с питомником юношей в дырявых носках и оттуда пришлют специалиста.
Если спец в дырявых носках справится. Перед Восьмым марта там что-то грохнулось так, что реанимация оказалась бессильной. Не то какая-то мать, не то какой-то отец там вырубился, а может, и оба вместе. Я этой электронной фени не понимаю, мне что их мать, что отец– все конгруэнтно и геоидно, как говорил преподаватель топографии в училище. Так что подошел я к двери, зашел внутрь и попытался найти там выход. Хрена с два! Зато нашел котенка, что можно счесть чудом. Стоял в полутьме и подбирал ругательство нужной степени накала, как вдруг по ноге выше подвернутого сапога что-то чиркнуло. Легонько так пощекотало. Сначала я не понял и решил, что померещилось по причине общего упадка духа и тела. Но ощущение прикосновения повторилось! Я сунул руку туда и нащупал теплый комочек шести. Развернулся к свету - точно! Такой вот небольшой, но чистенький черно-белый котик, и из рук вырваться не пытался.
Как же он сюда попал? Вряд ли котята в пустом лесу водятся и желудями питаются. Наверное, он вместе со мной подвалом путешествовал, и, когда «Сим-Сим» прозвучал, попал под раздачу. И теперь мы с ним товарищи по несчастью - сидим по уши в прекрасном далеко и держим дыхательное отверстие выше уровня далека.
Я вышел на воздух и снова сел на этот вот огрызок пенька. Котик посидел у меня на руках, потом соскочил и стал обходить вокруг, усиленно обнюхивая стебли травы и какие-то грибы на соседнем пеньке. Веселенький котик, и выглядит приятно. Не хаотичная россыпь пятен, а как будто он, будучи черным, влез всеми четырьмя лапами в белила и так и остался-белым по колено. Ну или около того, вдруг у котов кости не так устроены, как у нас. Я смотрел на него и на душе становилось легче. Отлегало, когда я видел, как котик принюхивается и потешно ежится, когда на него с огромного лопуха сильно закапало. Пока суд да дело, я прошелся по карманам. И многого там не нашлось. Две отвертки, складной ножик, пара леденцов, коробочка с проводами и метизами, спички, таблетка анальгина, кусок бумажки с номером телефона. Но лопни мои барабанные перепонки, если я помню, чей это номер! И бумажка свежая, не потертая. Наверное, какой-то дамы с последнего корпоратива.
Да, там все темно и мутно. Говорили мне, что ром –это самогон, только душистый, а я не поверил. Виски, ром, бренди… Проснулся я утром у доброго человека Толи Звягинцева, который мой бесчувственный корпус к себе домой оттащил и на свободный диван водрузил. В общем, часов двенадцать полного выпадения из действительности. Так что и дома от номера толку немного, а здесь –совсем глухо. Я продолжил поиск, но приобретений было немного, всего лишь носовой платок. Ну и аккумуляторный фонарь, но его искать не надо. Стоит на крылечке, там, где я его оставил. Хреновато, особенно по питанию и воде. Вообще вода быть должна - не САВО ведь и не Туркестан. Будет и ручей, будет и речка. Жрать пока не хочу, но это ненадолго. Но если я могу леденец употребить, то что животине дать? Ответа нет и не будет.
Котик закончил обнюхивать траву, подошел ко мне, потерся об ногу, отбежал и вполоборота стал глядеть на меня. Видя, что я никак не реагирую, он сделал шажок и негромко мяукнул. Потом сделал еще шаг и снова замяукал.
Это что, он зовет меня? Я встал и сделал шаг в его сторону. Котик снова отступил и коротко мяукнул. Надо идти. Или не идти? А что здесь делать? Тут меня ничто не держит, кроме чисто теоретической возможности, что в ближайшее полнолуние дверь назад откроется. А до тех пор спать на крылечке и питаться тем, что свалится с неба?
И я решился и пошел вслед за котиком. Тот уверенно и довольно быстро бежал по еле заметной тропке. Видимо, он ее вынюхал, не зря же говорят, что у животных обоняние тоньше человеческого. Когда-то я читал, что какая-то рыба может обнаружить капельку какого-то выделения рыбы противоположного пола в объеме Ладожского озера, приплыть туда на запах и отнереститься. Да, как давно это было, в Селещине… Само село невелико, да еще и за пределы части не пускали. А лето дождливое случилось, не позагораешь. Попросили местных тружеников принести какую-то книжку из дому. Вот мне и досталась книжечка старше меня возрастом про разные рекорды в географии, биологии и всяком другом. Вот в свободное время этим и занимались: книжка про невероятные природные явления, шахматы и преферанс.
Котик вывел меня на тропинку, потом и на порядочную дорогу-грунтовку. Ай да следопыт! Но, видно устал, маленький. Я взял его на руки и пошел, прижимая к груди левой. В правой-то был фонарь. Посмотрим, куда это нас кривая выведет.
На ходу я оглянулся. Естественно, среди леса стоял не пятый корпус городка, а кирпичная постройка вроде трансформаторной будки. Экое колдовство: зашел в подвал двухэтажного длинного здания, а вышел в какую-то будку! Хотел пощупать лоб, но запоздало вспомнил, что если у меня жар, то и лоб будет горячий, и рука не холоднее. Да, так оно и должно быть. Ехал я в восемьдесят седьмом году отдыхать, и судьба свела меня с военным доктором Аркадием. Он служил в том «учреждении», что дикие штатские называют «стройбат». Работы в мирное время войсковому доктору немного, так как все серьезные случаи уезжают в госпиталь. А он обычно пробавляется чирьями, потницами и симулянтами. Вот для борьбы с ими Аркадий и использовал электрический термометр со сразу несколькими датчиками. Термометр был не то в чистом виде сперт с какого-то завода, не то доработан (не запомнил этот момент), а датчики показывали температуру сразу в четырех местах. Поэтому симулянты, использовавшие дедовские способы раздражения кожи подмышкой, с позором разоблачались. Аркадий говорил, что в разных местах температура может отличаться, но не очень сильно. И он подошел к делу научно и свой антисимуляционный прибор предварительно оттестировал. Кстати, он утверждал, что в похмелье может оказаться 37 градусов, может и тридцать семь и одна десятая. Но выше - уже нет.
Так вот похмелье у меня с утра имелось. 37,1 градус тоже может быть. Назвать это лихорадкой язык не поворачивается. Но не случилась ли со мной белая горячка? Раз дом пропал, и я пропал куда-то? Унесло меня в неведомую даль и нате - вокруг то, чего быть не должно и домой возврата нет? Да, роскошная жизнь у меня получается: из армии выставили, семья развалилась, теперь еще белой горячки не хватало как итога жизненного цикла. Впрочем, не один я такой в стране, плохо вписавшийся в рынок и прочие прелести новой жизни. Случалось и куда хуже. И я с удивлением ощутил, что возможная белая горячка меня не пугает. И это правильно: борьбу с пьянством и перестройку пережил, гласность тоже и с удивлением узнал, что как военный являюсь обузой для страны, Чернобыль (и даже лично поучаствовал), развал страны, рынок. Чечня (ну хоть пули не досталось), передел собственности, увольнение из армии, «черный вторник» (или какой там день тогда был), дефолт, НТВ, клоун Боря… Даже этого хватит, чтобы счесть белую горячку сущей мелочью. Тем более, что пока она течет не больно.
Котик мирно сидел на руке и потихонечку себе мурлыкал. Раз он не подает никаких знаков, значит, путь правильный. Раз кот меня туда ведет, так и пойду. Сзади ничего хорошего не осталось, да и в кошачьем руководстве нет ничего зазорного. Руководил же нами Миша – с - пятном и Боря – без - пальца. Котик явно будет меньше Миши звездеть и меньше Бори пить. Только за это его можно уважать. Когда в девяносто шестом были выборы (я тогда в техникуме комендантом трудился), так бабы- преподавательницы даже хотели, чтобы Хакамада президентом стала. Чего они в ней нашли - кто их знает, скорее всего, из женской солидарности. Но ведь она еще лет двадцать сможет в президенты баллотироваться– вдруг баб станет резко больше, чем мужиков, и они ее выберут?!
Не дай, Всевышний, случиться еще и Этой Беде!
Шел я и шел, наверное, с полчаса, пока не обнаружил сначала издалека дымящие трубы и силуэты индустриального пейзажа, а потом и проволочный забор совсем неподалеку. Трубы дымили, значит, люди здесь явно живут и работают. Ведь там, где есть завод, то рядом есть и поселок, а то и город. Раз завод пашет, значит, в рынок вписался и поселок не пустой или почти такой же. А на севере вообще стояла гигантская темная туча. Ей-ей, там какая-то большая химия атмосферу задымляет? Прямо-таки стена темных туч до самого седьмого неба! Я попытался прикинуть, где может быть такая очень большая химия и затруднился с выводами. Много ее стало. А тут она сверхбольшая, потому как бывший Куйбышев химией не обделен, но такого задымления окрестные заводы не дают, даже на Безымянке. Или владелец вообще фильтры нафиг отключил, решив, что он круче всех?
Кстати, и город зря переименовали. Хотя новое, оно же старое, название лучше подходит. Услышишь: «Самара», и внутреннему взору предстанет нечто большое, несуразное и бестолковое. И «внешний взор» покажет тоже самое. А «Куйбышев» - звучит грозно и гордо, а не по - раздолбайски. Но, когда город переименовывали обратно, я тут не жил. А где я был тогда? Ну, если бы знать, в каком месяце они голосовали, а то этот и следующий год я дом во сне только видал, отчего семейная жизнь и дала первую трещину. С имени города мысли перескочили на похмелье, и я с удивлением ощутил, что его не ощущаю. Наверное, прошло от переживаний, куда я провалился и где это я? Ну, протрезветь с перепугу–это случалось, а теперь пришло знание, что похмелье так может пройти. Вот вернусь обратно и открою кабинет оказания помощи в бодуне пребывающим и буду пугать граждан с целью, чтоб не трясло. Ну, и для маскировки какую-то народномедицинскую травку дам пожевать. Как пугать? Да как в анекдоте про проигравшего пари на интерес. Привели его в сарай и зажали кое-что особо ценное для него в тиски, а затем принесли тупую ножовку. И пояснили, что это не выигравшие сделают, это он сам отпилит, когда сарай подожгут. Шутки-шутками, а вроде был такой способ наказания за прелюбодейство. Виноватого приводили на помост и прибивали то же образование к помосту гвоздем и клали рядом нож. Можешь сам отрезать, а можешь не спешить, поджидая гангрены. Я посмеивался, обдумывая это, котик удивленно глядел, чего это я смеюсь, ноги несли дальше и впереди замаячил КПП.
Но вот его вид вызвал затаенную тревогу–прямо как в известном месте на Северном Кавказе, где федеральная юрисдикция сохранялась только днем и в прямой видимости от федерального военнослужащего. Не КПП, а прямо-таки дот, прости господи, да еще и танк его прикрывает, поставленный рядом на бетон. И танк - ветеран, тридцатьчетверка. Явно совсем задворки, раз ничего новее не нашлось на прикрытие. В закромах Родины у нас еще много чего лежит, так что не дивно, что и про танк- ветеран вспомнили, но это показатель, какая здесь глубинка. И какая-то опасная глубинка, потому что проволока и перед КПП натянута, и на меня, подходящего к ней, пулемет из амбразуры нацелился, и кто-то в рупор заорал, чтобы я стоял, ничего опасного не делал и сейчас ко мне подойдут.
Котик от воплей в матюгальник чуть дернулся, но быстро успокоился. Ко мне вышли двое. Форма у них какая-то не такая, частично вообще древнейшая, я такую только на старых фото видел, частью новая, частью вообще незнакомая. Ну, в процессе жизни в поле и на войне с формой и снаряжением происходят разные трансмутации, так что это не диво. У одного РПК, у другого СКС, хотя-хотя, какие-то они чуть-чуть не похожие на знакомые изделия. Но в принципе такой вот увеличенный короб для лент можно сделать и без завода, при наличии мастерской и прапорщика с прямыми руками. Лишь бы ленту в нем не перекашивало.
– Тебя как зовут?
– Владислав. Алексеев фамилия.
– И откуда ты тут взялся?
– Из Самары мы сюда с котиком и попали.
– Каким таким котиком?
Я глянул, а на руке у меня никого нет. Рука еще помнит тепло кошачьего брюшка и прикосновение шерсти, а его самого и нет! Звездец, приехали! К кому белка, а к кому котенок!