- Глянь – девка! Ничего себе! Красотка! – высокий худой мужчина в кожаной безрукавке с нашитыми на нее стальными пластинами осторожно подался вперед, непроизвольно облизнув губы – Шим, ты видал?! Лежит, как так и положено! Откуда она взялась?
- Тебе какая разница? – угрюмо буркнул второй мужчина, кряжистый, едва ли не квадратный, одетый так же, как и первый – стандартная форма разведчиков, а еще – городской стражи. В таком снаряжении не так жарко, а в случае чего эта легкая броня вполне способна выдержать удар сабли, или ножа.
- Ну как...надо же знать?
- Не надо. Она все расскажет в пыточной мастеру Щозу. Твое дело найти, и по возможности захватить нарушителя. Так что хватит языком трепать, подымай девку.
- Да подожди ты! – худой сделал страдальческую гримасу – отведем в пыточную, они ее и распробуют! А мы как всегда ни при чем! Ты посмотри, какая красивая! Такую не купишь за два серебряника!
- Красивая, или нет, все у них одинаковое – хмыкнул Шим – закрыл глаза и представляй эту красотку, а не шлюху за серебряник. А если мы доставим ее потрепанной – могут быть неприятности. Эй, девка, вставай! Хватит разлеживаться! Пора ответ держать за свое преступление!
- Это какое такое преступление? – Шанти потянулась, отчего одеяло соскочило с груди, обнажив крепкие выпуклости, обтянутые шелковым платьем.
Худой сглотнул слюну и сделал шаг вперед.
- Запрещено заходить в императорский лес, жечь тут костры, охотиться и всякое такое прочее – хмуро пояснил Шим, и тихо добавил для напарника – слишком хорошо одета. Может из благородных? Не трогай ее, на всякий случай. Отведем в Стражу, пусть там разбираются. Чую – дело тухлое.
- Я ее хочу! – дернул щекой худой – я никогда и никого так не хотел! Ни одну бабу! Эй, ты, рыжая! Если не будешь сопротивляться, сделаешь все, что я скажу – не пострадаешь! Слышишь меня?!
- Слышу – кивнула Шанти. Она посмотрела на одеяла и решила бросить их здесь – тащить неохота. Другие купит, если понадобятся. Что, денег мало, что ли? Она подняла мешок, монеты звякнули, Шим насторожился:
- Деньги? У тебя есть деньги?
- Есть – пожала плечами Шанти – и что?
Драконица оправила платье, осмотрела его со всех сторон и подумала о том, что истанский шелк все-таки великая придумка – всю ночь спала в этом платье, и ни одной морщинки! Он не мнется! И ведь перед тем долго лежал в мешке! Не зря такие деньги дерут, совсем даже не зря.
- Давай их сюда! – почти ласково сказал Шим.
Он сразу как-то полюбил эту красотку – это надо же оказаться в лесу, в безлюдном месте, да еще и с деньгами! Все-таки прав Зереш, надо с ней заняться как следует. Ну кто узнает, что тут была какая-то красотка, и что у нее были деньги? Кому какое дело? Ну не нашли тех, кто зажег костер, может даже сделают вычет из жалованья – все восполнят деньги из ее мешка – вон, как тот раздувается!
- Нет, парни, ничего вам не обломится – вздохнула Шанти, сделала шаг вперед и с силой ударила Шима по голове рукой, как будто прихлопывала муху на пеньке.
Здешний аватар выглядел не хрупким, нет – вполне так крепкая женская рука, с ухоженными ногтями, белой кожей, не испорченной мозолями и порезами, присущими крестьянкам, занимавшимся тяжелым сельским трудом. Однако, это была не изящная женская ручка – когтистая тяжелая лапа огнедышащей рептилии – вот что ударило Шима по макушке.
Как так получалось, куда девалась масса дракона, когда он создавал свой аватар, переправляя основную массу тела в другое пространство, как могли одновременно существовать два тела, по желанию их хозяина приобретая те свойства, которые дракону хотелось, как, каким образом могли существовать такие капризы мироздания, как драконы – видимо, это известно лишь Богу. Но факт есть факт – дракон мог приобретать те свойства, какие принадлежали его основному телу, или же аватару, которого он создал. Удобно – выглядишь как девушка в расцвете сил, а под этим нежным, соблазнительным покровом закованная в броню смертоносная рептилия – разве это не мечта всех женщин? – поговоривал со смехом Андрей.
Удар драконьей лапы оглушил разведчика наповал. Шанти могла бы расплющить голову человека, как переспевший плод, но...пачкать платье? Достаточно, что придурок валяется на земле и молчит, как пень. Убить его? Можно, да. Но зачем? Угрозы не представляет, а убивать просто ради убийства – это удел маньяков.
Худой разведчик, надо отдать ему должное, успел выхватить меч и приготовиться к бою. Быстрая реакция. Впрочем – в разведке другие не выживали, отсеиваясь на первых же походах.
- Если ты опустишь меч, то у тебя будет шанс выжить – мягко заметила Шанти, вскидывая вещмешок на плечо – не будь дураком, дай пройти! Что-то я сегодня добрая...видно утро такое.
Разведчик, не вступая в разговоры, сделал молниеносный выпад, но острие меча, вместо того, чтобы пронзить мягкую плоть наткнулось на что-то твердое, непроницаемое, как скала. Зереш был очень, очень удивлен. Особенно удивился тогда, когда девица поджала губы и удрученно посмотрев на попорченную ткань, сказала:
- Я тебе этого платья не прощу, скотина!
Больше разведчик ничего не увидел. Рука Шанти врезалась в его шею с такой скоростью и силой, что шея переломилась под углом девяносто градусов, а само тело улетело прямо к тлеющему костру, врезавшись в торец бревна, краснеющий раздутыми утренним ветерком углями. Запахло паленой кожей, волосами, и драконица недовольно сморщила нос – противно.
Поправив мешок на плече, она снова пошла вперед, потом оглянулась, решая, что делать со вторым, оглушенным разведчиком. Возвращаться было лень, и потому она оставила его жить. Впрочем – какую опасность мог представлять этот вояка? Расскажет, что его вырубила девица в шелковом платье, спавшая у костра? Даже не смешно.
Тропа вывела Шанти к тракту, входящему в город. Солнце давно встало над горизонтом, когда драконица подошла к воротам города – уже тогда, когда двое незадачливых разведчика пытались лишить ее девичьей чести и денег, солнечный диск выполз из-за горизонта почти весь – Шанти сладко проспала у костра всю ночь до самого утра. Ворота города давно были открыты – они открывались тогда, когда можно было различить пальцы рук в предрассветном сумраке.


- Ну и гад Зуир! – Урхард уничижительно покачал головой – и вроде человек неплохой, а как только касается денег – всю кровь выпьет! Одно слово – меняла!
- А почему меняла? Чего он меняет?
- Ну так когда-то назвали...у всех кланов свои деньги, свои монеты. Одни больше размером, другие меньше. Торговцы любят, чтобы им платили деньгами того клана, в котором они живут. Вот менялы и разменивают деньги на те, что ходят в этот клане. Монеты могут по весу отличаться в два раза, а то и в три. Так повелось исстари. А вообще – менялы больше зарабатывают ссуживая деньги купцам, торговцам, лавочникам. Всем, кому сочтут нужным ссудить. Ты не смотри, что Зуир такой толстый и спать любит – он довольно шустрый человек, и боец неплохой. Некогда я выручил его – на тракте на него напала банда внеклановых, разбойников, в общем. Они окружили его и двух охранников, так вот Зуир бился очень хорошо, не хуже своих бойцов. Давно правда это было, и я был моложе, и Зуир...
- Демон с ним, с Зуиром – тихо сказал Андрус – я вижу ворота и возле них солдат. Проскочим?
- Проскочим. Ложись. Мыло взял?
- Уже за щекой.
- Ага, хорошо. Ну и рожа у тебя! Хе хе хе...я бы сам побрезговал к тебе прикоснуться! Гадость какая! Пены, пены побольше! Ага, вот так. Лежи. Глаза закати как следует! Фффу...воняет...меня аж тошнит!
Повозка прогромыхала по мостовой, подъехала к воротам и встала в очередь из десятка повозок, пытающихся выехать из города. Повозки внимательно досматривали – похоже, что искали беглецов.
Стражник, низенький крепыш лет сорока с копьем в руке заметил повозку сразу же, как она подъехала к очереди. Он ткнул напарника в плечо, и придушенным голосом сказал:
- Глянь! Глянь, какая повозка!
- Ну – повозка. И чего? – не понял молодой стражник, только недавно зачисленный в штат городской стражи.
- Чего-чего...болван! – проворчал старший – ты посмотри, что у нее нашито на пологе! Видишь?
- Ох, ты! – заволновался молодой – неужто она?
- У нас от нее вымерло пять деревень – угрюмо заметил старший – достаточно вдохнуть воздух, который выдыхают больные, и все – через сутки ты уже фонтанируешь из задницы, а еще через день – превращаешься в скелет, покрытый нарывами. Вот какая это гадость! Давно уже не видел, чтобы черная желтуха была у нас в городе! Иди, посмотри, точно она?
- Ты что, смерти моей хочешь?! – побледнел молодой – сам говоришь – достаточно вдохнуть! Совесть у тебя есть? Иди ты – ты уже пожил, дети есть. Будет кому тебя вспомнить!
- Вот ты сука! – взъярился старший – и зачем я тебе рассказал?! Вот что – позови-ка Ердана. Но ничего ему не говори. Пусть заглянет - чего там у них в фургоне. Может прикидываются, и там те, кого мы ищем! Ты помнишь, как они выглядят?
- Да чего там...один бородатый такой, второй наполовину седой. Да их любая собака узнает!
- Вот-вот, напомни это Ердану. Шагай, чего застыл!
Молодой стражник подошел к такому же, как он парню, стоявшему чуть поодаль, у противоположной стороны ворот, и хлопнул его по плечу:
- Задание тебе, старший велел передать! Иди вон к тому фургону, загляни в него, и потом расскажешь, что увидишь. Давай, давай! Стой! Гагуз приказал напомнить тебе – вспомни, как выглядят те, кого мы ищем. Помнишь, что говорили?
- Что говорили? – глупо улыбнулся парень.
- Про беглецов что говорили, идиот!
- Про беглецов? – задумался парень – А! Вспомнил! Бородатый такой, ага. А второй – наполовину седой! Точно, помню! У меня память отличная! Мамка, когда посылала меня на базар, всегда говорила – Ердан, запомни...
- Заткнись, болван! – молодой стражник больно ткнул пальцем в грудь своего глуповатого коллеги и презрительно сплюнул на мостовую – быстро пошел к фургону, загляни в него и сразу беги к старшему! Бегом беги! А то он шкуру с тебя спустит – вон как уже поглядывает, того и гляди сожрет! Как зверь лесной!
Ердан опасливо посмотрел через плечо, увидел, что старший пялится на него со зверским выражением лица и трусцой побежал к фургону. Подбежав, поморщился – от фургона ощутимо несло дерьмом, да так, что просто в нос шибало – ну настоящий передвижной деревенский сортир!
Стражник опасливо посмотрел на женщину, держащую в руках вожжи – ее лицо было до половины завязано тряпкой, пропитанной чем-то вонючим, с резким запахом. Тонким, пронзительным голосом женщина квакнула, как жаба из темного угла:
- Черная желтуха!
Ердан вначале не понял – смысл слов вообще туго до него доходил, мать всегда добавляла к своим словам подзатыльник – говорила, что так знания вбиваются в его голову побыстрее – запрыгнул на подножку фургона и посмотрел на содержимое. И пожалел об этом.
Женщина, которая лежала в полости фургона была совершенно лысой, ее череп высовывался из-под испачканного сукровицей платка, и на нем красовались кровавые язвы. Изо рта женщины шла белая пена, от больной пахло дерьмом, да так, что с ног сшибало, по телу проходили судороги, его просто корежило, будто внутрь вселились демоны.
И тут до Ердана наконец дошло – ЧЕРНАЯ ЖЕЛТУХА! Смерть! Парень спрыгнул с фургона и помчался к старшему, икая, спотыкаясь на булыжниках мостовой, упал в кучу навоза, снова поднялся, и не отряхиваясь, вымазанный в лошадиных яблоках побежал дальше, прямиком к скучающему у стены командиру наряда.
- Там...там... – задохнулся Ердан, подбежав к старшему.
- Чего – там? – лениво спросил тот, скривив губы в презрительной гримасе. Ердана недолюбливали за глупость, хотя парнем он был совсем даже неплохим.
- Две бабы! Одна вся в язвах, в дерьме, воняет, как сортир! Обделалась видать! Черная желтуха! Я помню, мне мама рассказывала, как....
- Задолбал ты со своей демоновой мамашей! – оборвал его старший – вот что, давай-ка назад, к фургону, и чтобы их духу не было в городе через двадцать ударов сердца! Иначе я оболью фургон маслом и подожгу его вместе с содержимым! Так им и скажи!
Ердан кивнул и помчался назад, к фургону с больной женщиной. Не добегая шагов десяти, остановился и прокричал дородной возничей:
- Быстро из города! Старший велел не задерживаться, а то он вас спалит в огне! Как головешки! – это он уже добавил от себя, для пущей важности и чтобы как следует напугать неповоротливую бабу.
Та кивнула, хлопнула вожжами, и лошадки, запряженные в повозку, резво взяли с места, огибая скопившиеся у ворот телеги и фургоны. Все кто был в этих повозках, с ужасом смотрели на страшный фургон и делали знак оберега, молясь всем богам сразу. Нет страшнее болезней, напускаемых богами за прегрешения человеческие, и одна из самых страшных – черная желтуха. Ее даже маги-лекари отказываются лечить. Впрочем – черной желтухой обычно болеют люди бедные, у которых нет денег на мага-лекаря...богатых людей, живущие в больших, чистых домах такая напасть почему-то обходит стороной.