Серое утро, казалось, не предвещало никаких изменений в моем положении, а значит и ничего хорошего. За окном, закрытым двумя решетками, изнутри и снаружи, небо затянуто тяжелыми тучами, готовыми разрядиться очередной порцией мокрого весеннего снега, и стена, за которой прогулочные дворики опостылевшего уже ИВС – Изолятора Временного Содержания. Угораздило же под старость лет угодить за решетку. Но в нашей стране недаром издавна ходит народная мудрость – «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Вот и мы, с женой прожив по полвека, вляпались, как глупые малолетки. Елена, с которой мы уже почти десять лет вместе, из которых скоро полгода, как видим мир через решетки СИЗО и ИВС*, где-то в соседней камере. Позавчера нас привезли в родной поселок, теперь уже на суд. Как мы попали в эту историю, отдельный разговор, а сейчас голову занимали совсем другие мысли.
*СИЗО – Следственный изолятор.
*ИВС – Изолятор временного содержания.
Сама эта поездка в родную Екатеринославку, с самого начала отличалась от всех предыдущих. Везли в автозаке* нас только двоих, причем совсем не агрессивных, но караул был не как обычно, один-два человека, а трое, с собакой, причем все в шлемах, бронежилетах и вооружены автоматами, а не как обычно, ПМами**. Приехали мы во двор милиции уже в темноте, что тоже необычно, до этого всегда перевозили днем, и вывели сразу обоих, без досмотра развели по соседним камерам, что было вообще невероятно. Но, думать в вечер приезда об этом не хотелось, вымотались до предела. Весь день просидели по стаканам*, в ожидании этапа*, потом поездка, которая в этот раз была раза в два дольше, судя по моим ощущениям, причем по непонятной тряской дороге. Хорошо еще, что местные менты по приезду дали кипятка и я, попив крепкого чая с пайковыми галетами, завалился спать.
** - расшифровка названий оружия, техники и их описания, ТТХ в конце книги, в глоссарии.
*автозак – машина для перевозки заключенных.
*стакан (жарг.) – камера, в которой содержатся заключенные перед перевозкой по этапу и после него, до досмотра и распределения по камерам.
*этап – перевозка заключенных
Вчерашний день тоже отличался от других проведенных в этом изоляторе. Утром никто не поднимал, хотя в кормушку* в положенное время подали кусок серого хлеба и кружку кипятка, так что мой завтрак ничем не отличался от ужина. Потом весь день была какая-то суета, обедали сухим пайком, ни на какие вопросы не отвечали. Хорошо хоть кипятка налили, чтобы запарить концентраты.
*кормушка – небольшое окошко в двери камеры, через которое происходит общение заключенных с персоналом – передача продуктов, писем, и т.д.
После обеда вообще началось что-то непонятное. Сначала за окном стали раздаваться отдельные выстрелы, и слышно было, что стреляли в разных концах поселка. Ближе к вечеру, похоже, где-то в стороне вокзала, более получаса стояла непрерывная стрельба, причем в основном из автоматического оружия. Потом канонада постепенно прекратилась, и вновь стали слышны только отдельные выстрелы. В здании милиции тоже творилось что-то неладное. Сначала вдалеке, а потом и рядом с помещениями ИВС забухали выстрелы и автоматные очереди, причем, похоже, пару раз на полный магазин. Заключенные, и я, в том числе, стали стучать в двери, но никакой реакции на это не было. Через полчаса звуки ударов прекратились, какой смысл бить руки и ноги, если на это нет никакой реакции. Сидельцы* попытались перекрикиваться, но разобрать что-то через закрытые двери и кормушки было невозможно. Все понемногу успокоились, но тишина, наступившая в здании милиции, была непривычна и настораживала. Через какое-то время я услышал звук шагов, потом грохот замков и открываемых дверей, крики «Выходим», «Быстрее», топот ног и снова тишина. Попытался снова стучать и кричать, но опять никакой реакции. Хотя я уже и привык, за месяцы сидения, что главной бедой заключения была неизвестность и полное отсутствие информации, но на этот раз все было как-то совсем неправильно. Ясно было одно, что случилось что-то неординарное, и, похоже, страшное.
*сиделец (сленг.) – заключенный.
Еще больше беспокойство усилилось, когда до самых сумерек никто не принес ужин, никто ни разу не заглянул в глазок, и вообще стояла полная тишина, напрягавшая еще больше, чем раздававшаяся раньше стрельба. К ночи и за окном все стихло, но света уличных фонарей не было видно. Хорошо хоть в камере свет горел как обычно, хотя какой свет, две слабеньких экономичных лампочки, утопленных в нишу под потолком, при их свете даже читать было тяжело.
В коридоре стояла тишина. Зато в желудке началось урчание, За время сидения он привык к режиму, и я, плюнув на все, открыл окно и развел под ним небольшой костерок, используя для него газеты и вафельное полотенце, которое не давало много дыма. Вскипятив таким манером воду в железной кружке, я запарил пакет каши из пайка, а потом еще и заварил крепкий чай, благо, наученный уже полугодовым опытом скитания по учреждениям нашего родного УФСИНа*, у меня всегда был запас сахара, заварки, каких-нибудь продуктов и конечно же сигарет. Бросать курить, после сорока лет вдыхания табачного дыма, было глупо, да и зависим я от него до того, что даже день без этой гадости полностью выбивал меня из колеи, настроение резко портилось, душил кашель, к лицу приливала кровь, и начинало стучать в висках. В общем, выражение «Хочется курить, аж уши пухнут», придумал человек не понаслышке знакомый с этой бедой большинства мужчин и многих женщин.
*УФСИН – Управление Федеральной Службы Исполнения Наказания.
Выкурив после импровизированного ужина пару сигарет подряд, я вытянулся на кровати, вернее на том, что здесь так называлось – железный топчан, а вместо кроватной сетки лист железа, с вырезанными сваркой в нем несколькими дырками. Лежащий на этом сооружении старый тонкий матрац, укатанный за многие годы арестантскими боками до состояния прикроватного коврика, особой мягкости этому ложу не придавал. Пара желто-серых простыней, одеяло, не отличавшееся от них толщиной и подушка, состоящая из нескольких твердых комков слежавшейся ваты, довершали тюремную постель.
Устроившись поудобнее, я задумался над событиями последних двух дней, но ничего умного в голову не приходило. Как всегда за решеткой напрягало полное отсутствие информации извне. Полежав минут пятнадцать, я снова закурил, потом допил остатки чая, настоявшегося уже до состояния чифира, повернулся на бок и незаметно для себя уснул.

22 марта, 08:37
Изолятор Временного Содержания РОВД
с. Екатеринославка, Амурская область.

Разбудили меня несколько выстрелов в коридоре изолятора и следом грохот ключей в замке, прозвучавших, как гром, в стоящей до этого тишине. Я вскочил со шконки* и сунул ноги в тапочки. Дверь распахнулась, и я увидел через решетку, второй рубеж, ограждающий нас от законопослушных граждан, своего старого товарища, Вальку Алова, работающего в местном РОВД начальником уголовного розыска.
*шконка (жарг.) – кровать.
- Быстро собирайся! – крикнул он, гремя замком решетки. На нем была кожаная куртка, перетянутая широким форменным ремнем, с висящей на нем кобурой с пистолетом и подсумком с автоматными магазинами, сам АК-74С** со сложенной рамкой приклада был заброшен на плечо. На голове шапочка ШПС*, на ногах ботинки с высокими берцами, руки в тонких кожаных перчатках, - быстрее, поторопил он еще раз, распахивая решетку.
*ШПС (шут.) - шапка-пидорка спецназовская.
- Там Лена еще, в соседней хате*, - крикнул я, натягивая сапоги, и сбрасывая в баул разложенные на столе пожитки.
- Я знаю, - Валентин выскочил в коридор, и через мгновение оттуда раздался грохот открываемой соседней двери.
*хата (жарг.) – камера.
Выскочив в коридор, я увидел супругу, выходящую из камеры с таким же, как у меня, баулом в руках.
- Привет! – подскочил я к ней и еще успел чмокнуть в щеку.
- Пошли, успеете еще намиловаться, - подтолкнул нас Алов, уже держащий в одной руке автомат.
- Что происходит, Евгеньич? – спросил я, обернувшись.
- Зверь северный пушистый пришел, песец называется, - ответил Валька, - давайте сначала в дежурку. Только не падайте, надеюсь, ваши желудки выдержат.
- Что? – повернулась к нему Лена.
- Увидите, там расскажу.
В воздухе чувствовался запах пороховых газов, крови, и еще чего-то, напоминающее то ли мертвечину, то ли какую-то химию. Пройдя несколько шагов, мы повернули в распахнутые двери помещения, где обычно сидела дежурная смена изолятора, за ним находилась комната, где обычно проходили свидания и встречи со следователем и адвокатом. То, что мы увидели, заставило желудок подняться куда-то к горлу. Во рту появилась тягучая неприятная слюна, и было от чего. На полу у окна валялся труп, в том, что раньше было серой камуфлированной формой, теперь она была бурой от крови, и весь вид этого трупа, еще недавно бывшего нашим охранником, наводил на воспоминания о виденных когда-то фильмах ужасов. Левой половины лица практически не было, из-под слоя запекшейся крови белели кости, носа не было, пустая глазница смотрела куда-то над нами. Переведя взгляд, я увидел, что от левой руки осталась только плечевая кость, на которой не было видно даже следов мяса.
Сзади раздались звуки рвоты, обернувшись, увидел, что Лена, склонившись над урной, освобождает желудок от остатков его содержимого. Я тоже сдерживался с трудом. Обведя комнату взглядом, я увидел еще один труп, лежащий за столом. Этот был практически целым, только правая рука замотана окровавленным бинтом, да во лбу, прямо по центру, зияла аккуратненькая дырочка от пули. Что странно, вокруг нее не было ни капли крови, зато вся нижняя часть лица была залита ею, и зубы в приоткрытом рту тоже были красными от нее.
- Да, - проследив мой взгляд, сказал Валентин, - это и есть тот полярный зверек, о котором я говорил. И такое по всей стране, вернее, по всему миру. Никто ничего не знает, но в основном говорят о каком-то новом вирусе, который поднимает мертвых, но это было бы еще ничего. Самое страшное, что если такой восставший мертвец укусит живого, или хотя бы оцарапает, и какие-то его частицы попадут в кровь, то в течение короткого времени, от получаса до двух, человек умирает, а уже через несколько минут поднимается таким же ожившим трупом. И инстинкт, или как это у них называется, только один – жрать. Причем, своих они не едят, вроде как, им нужна только живая плоть. В общем, полный ужас. Началось все дня два-три назад в нескольких крупных городах у нас и в других странах, и за сутки разошлось по всей Земле. У нас до вчерашнего дня все было более менее нормально, появлялись отдельные зомби, но мы, уже предупрежденные, их отстреливали. Причем, стрелять надо только в голову, в любую другую часть тела они не чувствуют. Хотя, если перебить колено, то двигаться они будут уже медленнее, но все равно будут стараться добраться, даже если останется только одна рука. Вот так-то. Нас всех уже в первый день поставили под ружье, и мы худо-бедно справлялись, но вчера пришел пассажирский поезд из Хабаровска, уже, наверное, последний, и он был полон этих тварей, хотя, наверное, не стоит назвать их так, они ведь еще недавно были людьми. Как он умудрился прорваться, непонятно, живых там никого не было, и машинисты тоже погибли, но уже здесь, после остановки. Самое смешное, вернее, самое страшное, что если бы не открыли двери снаружи, то можно было бы как-то справиться. Но, в поселке уже начиналась паника, некоторые, не особо думая, хотели уехать, не желая понять, что сейчас везде такое творится, вот они и кинулись к вагонам, открыли двери, а оттуда и повалило. Наших на вокзале всего несколько человек было, их быстро задавили, и вся эта масса разбрелась по поселку. В общем, что и где творится, я сейчас не знаю, на вызовы по рации уже никто не отвечает. Или никого в живых не осталось, или, что вероятнее всего, забили на все хер и спасают свои семьи. Хотя, это сейчас, наверное, и правильно.
- А ты как же здесь оказался? Неужели только из-за нас?
- Ну, я не такой альтруист, хотя и знал, что вы здесь. Кроме вас здесь были только суточники в камерах, так у начальства хватило ума их вчера выпустить. А вас, поскольку вы за СИЗО числитесь, побоялись. Я это знал вчера, но, сознаюсь, только из-за вас здесь бы не появился, у меня тоже семья, и ее защищать надо. Но, ночью поразмыслил, и решил добраться сюда, по возможности затариться патронами и, если повезет, то еще и стволами. Оставил жене и сыну свой карабин, ружье, пистолет, у меня дома левый ПМ был, а сам сюда. Ну, а уже подъезжая, подумал, что если вы здесь, то надо вас выпустить, да и сподручнее втроем будет, и вижу не прогадал. Здесь вся смена с оружием была, там, в соседней комнате еще двое упокоенных.
- А с нами поделишься?
- Конечно, что за вопрос, только отмывать сами будете. А потом попробуем по всему зданию пройтись, может, еще чего найдем. Да еще есть надежда, что в оружейке* что-то осталось. Если, конечно никто другой до нее раньше нас не добрался. Хотя, вряд ли. Вчера к поезду все рванули, кто здесь был, остальные тоже в разгоне были. Так что хватит отдыхать, давай здесь все соберем, потом твоя супруга здесь побудет, а мы остальные комнаты прошерстим.
*оружейка (сленг.) – оружейная комната.
- Нет, - отозвалась Лена, уже выдавившая все из своего желудка, и теперь стояла бледная, опираясь на стену, - я одна здесь не останусь, уж лучше в камере закройте. Там привычнее, и не доберется никто, а как закончите, заберете.
- Хорошо, согласился Валька, - давайте собирать все, что пригодится, брезговать и блевать потом будем.
И мы принялись снимать с трупов ремни, на которых висели кобуры с ПМамами, подсумки с автоматными магазинами, наручники. Шлемы и бронежилеты были свалены в углу, и не были вымазаны кровью, хоть в этом повезло. Н вешалке, как попало, висели четыре автомата АК-74С, новенькие, видимо недавно получили. Вопрос, почему четыре, разрешился когда зашли в соседнюю комнату. Открыв дверь, мы увидели еще один труп, валяющийся на полу, голова у него была проломлена чем-то тяжелым, в остальном он был вполне чистым, можно сказать, повезло. Но, самое неожиданное, что мы увидели в этой комнате, был живой труп, или зомби, как сказал Валентин. Кадавр* абсолютно молча смотрел на нас сквозь решетку немигающими глазами. Невозможно объяснить, но сразу было видно, что это глаза мертвеца, даже мельком заглянув в них. Я почувствовал, как по телу пробежала дрожь, сердце сделало несколько сильных ударов, внутри появилось одновременно чувство страха, отвращения, и чего-то еще, что трудно объяснить. А существо все смотрело на нас, приоткрыв рот и протянув сквозь прутья решетки свои руки, как бы пытаясь дотянуться до нас. Сзади раздался вскрик Лены, выведший меня из оцепенения, и следом звук передергиваемого затвора.
*кадавр -
- Ну, как вам первое впечатление? – Валентин, подвинув нас, вышел вперед, поднимая пистолет, - я на таких уже насмотрелся, хотя, при первой встрече тоже чуть шока не было, да и встретил я его не за безопасной решеткой, а на улице, в десяти шагах. Благо, они медлительны и абсолютно тупы. Когда он подошел метра на три, я сообразил отскочить назад, и, сдернув с плеча автомат, всадил в него чуть ли не полмагазина. На мое счастье, пара пуль попала в голову, я тогда еще не знал, что по-другому их не успокоить.
Громко ударил по ушам выстрел, и зомби завалился назад. Размеры клетки не позволяли ему упасть полностью, и получилось что он сел на приваренный к полу железный табурет, откинувшись спиной на стену. Глова упала на грудь. Только теперь я заметил, что на плечах у этого кадавра были майорские погоны, в отличие от сержантских на остальных трупах.
- Хороший мужик был, посетовал Валька, открывая клетку, - только майора получил. Непонятно только, от чего преставился. Давай вытащим, чтобы удобнее шмонать* было.
*шмонать (жарг.) – обыскивать.
Мы вдвоем вытащили теперь уже полноценный труп и уложили его на пол. Я снял с него портупею с уже привычным набором, дополненным портативной рацией, достал из кобуры пистолет и запасной магазин, сразу не поняв, что в них не так. Но, следом дошло, что это был не привычный ПМ, а ПММ**, основным отличием которого был магазин на двенадцать патронов. Что ж, это всяко лучше, чем восемь. Судя по кобуре, у Евгеньича был такой же. Запасной магазин был пустым, а в выщелкнутом из пистолета было всего три патрона. Видно, что майору пришлось пострелять. Кстати, из трех магазинов в подсумке, два тоже были пустыми. Все это частично компенсировалось, когда я вытащил из карманов брюк четыре пачки ПМовских патронов. Еще в наследство достался хороший складной нож и отличные часы. В душе что-то кольнуло, когда я подумал, что это откровенное мародёрство, обирать трупы. Но, я быстро успокоил себя тем, что если не возьму я, то возьмет кто-то другой, или вообще все это будет лежать здесь до скончания века. Проверив остальные карманы, я уже без зазрения совести, забрал лежащие в кармане деньги, около десяти тысяч, и новенький телефон. Закончил я свою мародерку хорошим новеньким армейским бронежилетом «Забрало».
Посмотрев на ноги упокоенного майора, я увидел и причину его смерти. На правой голени виднелся след укуса, и штанина, и ботинок были залиты запекшейся уже кровью. Видимо, его укусили где-то на улице, или на вокзале, и он пришел сюда, чтобы перебинтовать ногу, о чем говорила лежащая на столе открытая аптечка и бинты рядом с ней. И уже здесь ему стало плохо, он умер и восстал уже обращенным. А ответа на вопрос, как он попал в клетку, зашел сам, или его затолкали туда когда он отключился, нам уже не узнать никогда. Да, собственно и зачем.
Поднявшись с пола, я увидел, что Валентин тоже закончил собирать трофеи:
- Давай быстро смотрим, что еще есть полезного здесь и пошли по другим кабинетам.
Проверив все столы и шкафы, мы стали обладателями половины цинка патронов к автоматам и двух десятков пачек к пистолетам, двух мощных фонарей, пары радиостанций с зарядками к ним. Больше ничего, что стоило бы тащить с собой, мы не нашли. Свалив все находки на стол, мы взяли по автомату. Я надел портупею, с висящими на ней кобурой с ПММ и подсумком, проверив, чтобы все магазины были полными, надел кожаные перчатки, найденные в кармане чьей-то куртки, и мы собрались идти.
- Ну что, Лен, пойдешь в камеру или все же подождешь здесь? – спросил Валентин, - давай лучше тут, вдруг, что с нами случится, так ты сама не выйдешь, а здесь решетку на двери можно открыть изнутри, а входную дверь в здание я закрыл, так что никто тебя не потревожит. А если что, с оружием обращаться умеешь?
- Конечно, умею, мой бывший муж был военным, так что все умею, и стреляю неплохо. Ладно, буду здесь вас ждать, только этих, - она махнула рукой в сторону лежащих трупов, - в ту комнату уберите, а то, жутко и неприятно.
- Ну и ладушки, - поддержал ее я. Мы с Валентином вытащили кадавров в допросную и закрыли туда дверь, - замыкайся, и поглядывай на улицу, вдруг, что интересное увидишь. Но, желательно себя не показывать, мало ли что.
- Понятно, - Лена застегнула на последние дырочки портупею с висящим на ней пистолетом на своем немаленьком животе, - только постарайтесь побыстрее, а то одной здесь как-то не по себе.
- Хорошо, - чуть ли не хором ответили мы и, прикрыв за собой дверь, двинулись в обход по кабинетам.

22марта, 09:43
дежурная часть РОВД
с. Екатеринославка, Амурская область.

Здание милиции было старым, одноэтажным, срубленным еще лет семьдесят назад. ИВС располагался в пристройке, и выход из него был в торце коридора, рядом с дежуркой, следом был парадный выход на улицу, сейчас закрытый на замок, и вдобавок еще в ручки был вставлен лом. Взломать, конечно, можно все, но желающим придется повозиться.
- Начнем с дежурки, - сказал Валентин, - там был один неупокоенный, когда я пришел, но я привел его к нормальному виду.
Действительно, на полу у стола лежало тело в лейтенантской форме с перебинтованным правым плечом и левой кистью. Рядом к стене был прислонен АКСУ с откинутым прикладом.
- Валь, а как получилось, что здесь, в милиции, столько зомби? – спросил я, - ведь вряд ли кто-то здесь умирал и обращался, все же в основном здоровые и молодые.
- Да, дурость наша. Поначалу, когда началось на вокзале, туда кинули почти всех, кто был здесь. И когда появились первые укушенные среди наших, начальство не придумало ничего умнее, как отправлять их сюда, чтобы они вместо себя посылали тех, кто здесь оставался. Тогда мы еще толком не знали, что происходит с человеком после укуса. Из Благовещенска что-то по телефону говорили, но, похоже, сами тогда еще ничего не понимали. Вот и получилось, что за первые полчаса зачистки на вокзале, всех в здании полиции заменили на потенциальных кадавриков. Кроме ИВС, но и туда умудрился майор Горликов зайти, а результат ты видел. Похоже, с Валерки там все и началось.
- Ясно. Ладно, давай посмотрим, что здесь вкусного есть.
В первой комнате мы взяли только то, что было на трупе и его автомат, в следующей тоже ничего особо интересного не было – пара зарядок для раций и сейф, ключи к которому нашлись в ящике стола. Но и здесь, кроме десятка пачек патронов к пистолету, ничего не было. Оставалась еще одна дверь, обитая железом, с висячим и внутренним замками и еще, как положено, опечатанная. Ключи к ней были в сейфе.
Не долго думая, мы сорвали слепок и, открыв помещение, попали в оружейку. Здесь нам повезло, ее еще никто не растащил. Видно было, что многое отсюда было выдано, но и того, что оставалось, было немало. Из пирамиды мы взяли еще два АК-74С, видимо, тех полицейских, которые были в отпусках, три ПМа, ПММ, и, что оказалось приятным, несмотря на наше состояние и обстановку вокруг, две почти новеньких СВД**. Плюс ко всему немного боеприпасов. Сорок пачек патронов 5,45х39, пятнадцать 9х18 и две сотни патронов 7,62х54R. Под стеллажом нашлись два ящика светошумовых гранат. В общем, как говорится, «это мы удачно зашли». Можно, конечно, смеяться, но вид этого изобилия вызвал у нас бурную радость, мы даже на мгновение забыли, что творится вокруг. Все же оружие для мужчины, это особая категория, и немногие из нас не испытали бы трепет, подобный нашему, при виде такого изобилия.
- Ну что, - хлопнул меня по плечу Валентин, - здесь нам повезло. Перетащим в машину, или сначала осмотрим все здание?
- Ты знаешь, я подумал, а может не стоит судьбу искушать? Засомневался я, - мало ли кто может попасться. Вдруг на зомби нарвемся, да не на одного, и не факт, что справимся, а мне что-то не хочется ходить по земле таким смердящим трупом и искать, кем бы пообедать.
- Может ты и прав, - задумался Валька, - немножко поживились, а там вряд ли много полезного найдем. Но, вдруг в кабинетах еще живые остались, и выйти не могут. Нехорошо их бросать.
- Если бы кто-то был, уже обозначил бы себя. Мы немало пошумели. Можно было понять, что здесь живые люди, и они вооружены. А крик или грохот мы бы услышали.
- Да, наверное, так оно и есть. Тем более мы и так уже долго здесь разбираемся, дома уже беспокоятся, да и у самого кошки на душе скребутся, как они там. Коттедж не крепость, а рядом трехэтажки, где этих зомби должно быть немало. Да как мне кажется, теперь и живых бояться надо будет, в такие моменты обычно все дерьмо к верху всплывает. Думаю, уже сегодня появятся желающие поживиться за чужой счет. И потом с ними проблем будет выше головы. Хотя, что это будет за «потом», наверное, и богу неизвестно.
- Ну, раз ты согласен то, как поступим?
- Да как, перетаскиваем все к входной двери, я подгоняю задом свой «Лэнд»*, загружаемся и по домам. Только во время погрузки кому-нибудь надо будет смотреть по сторонам. Мало ли какие гости могут пожаловать.
*«Лэнд» - Автомобиль Toyota Land Cruiser.
- Согласен. Тогда, поехали.
Мы перенесли намародеренное к выходу из отделения, после чего пошли за Леной и остатками добычи взятой в ИВС. Супруга, увидев нас, облегченно вздохнула:
- Наконец-то. Я заждалась, жутковато здесь одной, особенно когда за дверью куча трупов, и вокруг творится непонятно что. Где-то уже что-то горит, вон пара столбов дыма. Да и этих парочку на улице заметила. Один вдалеке, а второй, похоже, к дверям подошел. Здесь вход не видно, но двигался в эту сторону, причем после того, как вы там стреляли.
- Может быть, - согласился Валентин. - Я уже заметил, что эти идут на звук выстрелов, видимо понимают, что где стреляют, там еда. Надо будет выходить поосторожнее. Берем все, и пошли к выходу.
Мы за один раз захватили все, собранное в изоляторе и пошли к дверям.
- Выходим аккуратно, - стал инструктировать Валя, - ты открываешь дверь, я выскакиваю, если кто есть, то зачищаю. Ты выходишь следом, прикрываешь, пока я не подгоню машину. Лена остается внутри. Как только подъезжаю, ты, Юр, запрыгиваешь на крышу машины и контролируешь обстановку, Лена подает мне все через двери, я укладываю в багажник. После этого быстро уезжаем. Если что пойдет не так, действуем по обстановке.
- Поехали, сказал я и подошел к двери, - готов?
- Давай!
Я вытащил ломик, открыл замок торчащими в нем ключами и толкнул дверь. За ней никого не было видно. Подождав минуту, Валентин осторожно вышел на крыльцо, держа пистолет наготове. Если кадаврик где-то рядом, то это лучше, чем вертеться с автоматом. Сделав пару шагов, Евгеньич обернулся, и только хотел что-то сказать, как из-за открытой двери, абсолютно бесшумно, шагнул зомби, и вцепился зубами ему в запястье.
Бл… !!! – заорал Валька, инстинктивно дернулся, но окровавленные руки уже крепко вцепились в него. Алов сначала ударил стволом пистолета в лицо, но это было бесполезное действие, тогда он трижды выстрелил в голову, от чего она разлетелась, ошметками мозгов и костей которые ударившись в дверь, отлетели, заляпав лицо и плечо все еще орущего товарища. Хватка ослабла, и тело свалилось на землю. Валентин отдышался, но его заметно трясло.
- Ну вот, сказал он, отдышавшись, - кажется и мой персональный пушной зверек пришел. Еще час, может чуть больше, и я стану такой же нежитью. Обидно, блин. Ладно, за это время надо еще много успеть. Загрузимся, отвезем часть ко мне, остальное вам. Думаю, еще успею, потом со своими попрощаться. Ты, если что, их не бросай.
- Да ладно, - попытался я успокоить его, сам не веря тому, что говорю, - может, обойдется? Он тебя не сильно зацепил, вон крови совсем немного.
- Не говори херни, вариантов здесь нет! – огрызнулся Валентин, - давай быстрее шевелиться, сейчас каждая минута на счету. Прыгай на машину.
Я молча забрался на багажник, закрепленный на крыше, по лестнице на задней дверке «Лэнда», и осмотрелся по сторонам, держа автомат в руках. Близко никого не было. У проходящих в конце улицы метрах в трехстах от нас железнодорожных путей виднелись три стоящих человека. Хотя, судя по их застывшим позам, это были уже не люди. С другой стороны улицы было пусто, только по перекрестку проскочила какая-то «Тойота». В остальном поселок казался вымершим. Ветра не было, стоял небольшой морозец, полная тишина, даже не слышно привычного лая собак во дворах. В нескольких местах начались пожары, я насчитал четыре столба дыма, которые никак не были похожи на дымы от печных труб. Один из них был виден вдалеке, где-то за территорией военного городка. Тут у меня возник вопрос, а где же военные? Три батальона развернутой бригады, несколько мелких частей, это же больше двух тысяч человек с оружием и техникой. Почему они не участвуют в наведении порядка? Спросить пока было не у кого. Валентин споро забрасывал в распахнутые дверки багажника ящики и стволы. Управились они быстро.
- Все, подытожил Валя, захлопывая багажник, - поехали.
И, глянув по сторонам, захлопнул двери отделения, подперев их ломом. Лена уже садилась в машину, следом и я спрыгнув на землю и расположился на сидении рядом с водителем. Зашуршал дизелек, и тяжелый джип плавно тронулся с места.
- Ты как? – спросил я, повернувшись к Алову.
- Пока нормально, только рука ноет, правда, не так сильно, как это бывает при таких ранах. А так, больше ничего не чувствую, думаю, успею еще что-то сделать. А ты, как я свалюсь, добей по нормальному.Не хочу как эти, - он кивнул в сторону группы из пяти зомби, стоящих на площадке перед рестораном. Что это не люди, было видно сразу – все окровавленные, со следами укусов, у одного не было руки по локоть, у другого, из вскрытого живота болтались кишки до самой земли. Заметив нашу машину, они медленно двинулись к дороге, от которой их отделяло метров пять, один даже успел на нее выйти. Но Валька с какой-то злостью вильнул рулем, раздался удар, и тело отлетело в придорожную канаву, а на капоте осталось пятно грязи, перемешанной с кровью.
- Добить бы, чтобы еще кого не заразили, да времени остается все меньше и меньше, - проговорил Алов.
- Евгеньич, а где военные? – спросил я.
- Да, это полный дурдом. Спасибо нашему мудрому руководству, чтоб оно сдохло. Как только все началось, и бригаду, и мелкие части подняли по тревоге и отправили в Благовещенск, в распоряжение руководства области. В общем как обычно, при любой опасности в первую очередь надо спасать самое ценное. А что у нас может быть дороже губернатора, правительства, думы и их семей? Вот и получилось, что остались здесь порядки наводить только мы, милиция. А что такое, меньше сотни человек на пятнадцать тысяч населения? Да еще и этот поезд вчерашний, будь он неладен. Если бы не он, то мы, возможно, и справились бы. А так, несколько сотен зомби одновременно, в одном месте. И наши не все сразу туда попали, подтягивались постепенно, по несколько человек, вот и получилось, что сейчас неизвестно, сколько живых из всего отдела осталось. Да и остались ли еще. Ладно, это вам уже здесь без меня разбираться. Скоро попрощаемся.

22 марта, 10:53
коттедж Аловых
с. Екатеринославка, Амурская область.

В это время машина уткнулась в высокие металлические ворота. Валентин нажал на клаксон, и через полминуты в отверстии над ручкой калитки показались чьи-то глаза, и следом створки ворот разъехались в стороны. Мы въехали на площадку перед домом, и двигатель, рыкнув, заглох. Из дома, и откуда-то со двора подошли люди, человек десять, из которых я знал только жену своего товарища и его сына. Потом увидел еще одно знакомое лицо – бывший офицер, а теперь уже совсем старик, Федор Михайлович Злотов. Я вспомнил, что у него коттедж здесь, рядом. Все подошли к машине. Валентин выбрался наружу:
- Давайте быстрее, часть выгрузим, остальное еще Юрке отвезти надо, - и пошел к дверям багажника. Подошедшая следом Татьяна, его жена, увидела окровавленное плечо и громко вскрикнула:
- Это?!!!
- Да, это! – рявкнул Алов, - не уберегся, и поэтому давай не причитать, а быстрее все делать. Мне совсем немного осталось. Так что нюни распускать еще успеете. Не я первый, не я последний.
- Как же так, - продолжила причитать его супруга, - что же мы делать будем?
- Все что надо, то и будете делать, главное, беречься получше, и быть готовыми себя защитить. Когда я… уйду, пусть Федор Михалыч руководит тут всем, - продолжил Валя, одновременно вытаскивая из машины и складывая на обочину свою часть собранных нами вещей, - все это нам, остальное надо отвезти Юре.
- Слышь, Евгеньич, - тормознул я его, - может не сейчас, или пусть кто другой отвезет, тебе б здесь побыть. А мы уже как-то сами.
- Ладно, - согласился он, и подозвал какого-то молодого парня, - Макс, отвезешь их, выгрузите все, и обратно, а я пока тут попытаюсь что-то организовать, минуты уходят. Давайте, - повернулся он к нам, - чтобы вы были удачливее, чем я. Кстати, у нас есть радиостанции, телефоны скоро отключатся, обслуживать будет некому. Давай держать связь постоянную, вдруг кому-то помощь понадобится. Давай проверим, пусть будет на пятом канале, запасной седьмой.
Он вытащил из сумки кирпичик рации и щелкнул выключателем. Я достал из кармана такую же, которую засунул туда в самом начале, еще в ИВС. Отойдя к воротам, я тоже включился и посчитал в микрофон:
- Раз, два, три, как слышишь?
- Отлично, - раздалось в ответ, - какой позывной у тебя будет?
- Пусть «Тор», коротко и резко.
- Хорош, пусть будет Тор, тогда еще номер добавляй – первый. Остальным другие номера придумаешь. Я разделил пополам, по пять штук получилось. Не думаю, что вы вдвоем будете. Начнешь тоже к себе родственников, знакомых собирать. В одиночку сейчас не выжить.
- Конечно, - согласился я, - сейчас приедем, и буду обзванивать всех. У тебя какой позывной будет?
- Пусть будет «Алый». Михалыч первый, Ладно, езжайте, времени мало осталось у меня, уже чувствую, слабость начинается, и глазам неприятно, свет режет, видимо, скоро конец.
Я подошел к нему, прожал протянутую руку.
- Бывай, и огромное спасибо, что вытащил нас, без тебя мы до сих пор там бы сидели, и, скорее всего, там бы и кончились.
- Ладно, и вы мне помогли немало. Все, вперед, и не теряйтесь. Может, со временем объединитесь, найдете нормальное место.
Я хлопнул Вальку по плечу и сел в машину. Макс уже был за рулем. Лена с зареванным лицом, и все еще всхлипывающая, сидела на заднем сидении. Я ничего не стал говорить, хлопнул дверкой, и мы выехали через открытые ворота. На этот раз поехали по Коммунальной, это крайняя улица поселка, застроенная частными домами, стоящими не часто. Жило здесь немного народа, и я думал, что не встретим никого. Но все же за те пять минут, что ехали, я увидел два одиноко стоящих тела, и у здания ЖКХ еще троих. По неподвижным и неестественным позам, было видно, что это уже не люди. Смотреть на них было жутковато. Но, кое-что и радовало, не меньше, чем в десятке домов дымили трубы, значит, не все еще потеряно, живых тоже осталось немало, и скорее всего побольше, чем обращенных. Просто, следуя старому инстинкту, каждый забился в свою нору, кажущуюся ему безопасной, и ждет, что будет дальше. Как всегда, большая часть нашего народа ждет, что придет добрый дядя и все разрулит. А самим обывателям останется только испечь хлеб, поставить сверху солонку и выйти навстречу спасителям. Но сейчас такая вероятность исхода стремилась к нулю. И всем этим людям придется выбираться из своих, кажущихся такими надежными раковин, и пытаться строить жизнь в новых условиях. А это будет сопровождаться новыми жертвами. Беда пришла внезапно, и ударила везде одновременно, и, похоже, выживут в этом мире немногие. Только те, кто сообразит вовремя организоваться, построить свою жизнь в условиях уже нового мира, и заодно, забыв про многие тома законов, регулировавших чуть ли не каждый миг их жизни до этого времени. По-старому уже не будет никогда. Возврата к прежнему миру не случится. И это уже реальность. За этими мыслями я и не заметил, как машина остановилась у коттеджа родителей. Двухметрового забора здесь не было, обычная деревянная ограда из фигурных досок, складывающихся в приятный узор и выкрашенная в яркие веселые цвета, совсем не подходящая к тому настрою, который сейчас царил вокруг.
- Не заезжай, - сказал я Максу, - сейчас, я осмотрюсь, и просто закинем все в калитку, а там сами перенесем. Не знаю, кто дома, я уже больше месяца никого не видел, и уже больше полгода, как сам здесь не был. Подожди пару минут. И ты посиди, - обернулся я к супруге. Глаза у нее высохли, но были еще красными, видимо по ней сильно ударило то, что случилось с Валентином. Да и у меня самого кошки на душе скреблись – какая-то мелочь, небольшой укус, и нет человека. Ужасно, но с этим теперь придется считаться.