«…Цифры значат в жизни человека очень много. Не все это осознают, но человеческая недальновидность не умаляет значения цифр. Частенько случается, что цифры остаются единственным связующим звеном между основными этапами жизни. И почти всегда на них можно сосредоточиться, чтобы преодолеть какие-нибудь трудности. Таким незамысловатым способом создается защитный барьер, отлично удерживающий все неприятности на безопасном расстоянии от рассудка. Чжен выбрал для себя самый простой цифровой ряд – текущую дату. Кроме того, что защищали от стресса, эти восемь цифр помогали оставаться в текущей реальности.
В правильности выбора Чжен убедился очень скоро, практически сразу после начала эксперимента. 26112196. Если бы не этот «якорь», напичканного странными медикаментами волонтера запросто могло унести в воображаемое бурное море очень странных ощущений и метаморфоз, которые буквально ломали в щепки его тело и разум. Чжен отлично понимал, что на самом деле вновь лежит пристегнутым к столу и грезит, но не будь «цифрового якоря», вряд ли ему удалось осознавать это настолько ясно и не бояться разверзшихся в сознании мертвых глубин бушующего моря.
«26 ноября… отличная дата для второго дня рождения. Год тоже нормальный – 2196. Восемь цифр и ни одной лишней. Единицы, двойки, шестерки и девятка – сплошь положительные символы. Единицы – целых три, даже четыре, если привести весь ряд к простому числу, символы начала новой жизни, двойки – удвоения благ, шестерки – символы так себе, но их тоже две, а это к удаче в службе. Наконец, девятка – символ завершения начатого, значит, дело будет доведено до конца. Хороший расклад, ровный. Без пустых нулей, лицемерных троек, роковых четверок, заумных пятерок и семерок – символов мгновенной удачи, неизбежно ведущей к восьмеркам, то есть в пустоту бесконечности. С выпавшим раскладом можно смело браться за дело. И почему только Штейнбок сегодня с утра сомневался? Неужели подумывал, не перенести ли начало эксперимента на другой день? Или он не сомневался, и мне просто показалось? Нет, какие-то сомнения его глодали, факт! Это было видно по его лицу. Когда мы уточняли последний пункт договора – продолжительность контракта, профессор выглядел немного рассеянным, будто думал в тот момент о чем-то более важном. Хотя, возможно, так и было и дело не в сомнениях. Это мне интересна ерунда вроде магии цифр и условий договора, а ему… он весь в науке. Но есть еще вариант: сомнения были, только базировались не на эмоциях, а на расчетах. Ганс хотел отсрочить начало потому, что этому имеются объективные причины. Имелись причины. Теперь-то поздно отступать…»
Всё, что интересовало Штейнбока по части формальностей, за него оговорила с Чженом Анжела, еще вчера. А сегодня Линфань добровольно согласился на эксперимент, и подписал бумагу, где отдельным пунктом было прописано, что он поможет ученым правильно понять результаты опыта, после чего Чжена отпустят (совсем другим и очень богатым) на все четыре стороны. Произойти это должно не раньше вынесения официального вердикта: «эксперимент закончен», но и не позже даты истечения срока контракта – в этот же день следующего года. Эти детали касались исключительно Чжена, и отсутствие у Штейнбока интереса к ним было объяснимо. В отличие от сомнений.
Если честно, Линфань тоже не верил в успех эксперимента, но все-таки сделал вид, что полностью доверяет Гансу. И не из вежливости, а для поднятия боевого духа профессора. Если дело не пойдет из-за просчетов в теории это одно, а вот если в процесс вмешается «человеческий» фактор, то есть, волнение руководителя или неуверенность лаборантов, это совсем другое. В первом случае эксперимент просто встанет, а во втором – может пройти все этапы, и лишь в конце окажется, что «шли» экспериментаторы по ложному пути. Им-то будет лишь досадно, а вот добровольцу… В общем, боевой настрой и сосредоточенность были не лишними.
«Интересно, что за дерьмо капают мне в вену? Я понимаю, что без подготовки никакой имплантации и «перепрошивки» личности быть не может, но все равно интересно – так уж необходимо готовить меня к ней целые сутки? И почему подготовка заключается в монотонной накачке моего организма некой особой дрянью, которая даже на вид отвратительна, а уж какой кошмар устраивает в теле и мозгах – не передать! Можно запросто кончиться и сойти с ума. То есть, наоборот, но от этого не легче. Спасает только мысленная фокусировка на цифрах. 26112196. Хорошее число. Кстати говоря, сумма контракта тоже не содержит ничего лишнего и полностью гармонирует с датой. Два миллиона. Хорошая сумма... Вечность меня порви, как больно!.. Нет, не обращать внимания! 26112196. Лучше бы сумма и дата были полностью идентичны... Голова раскалывается на сотни черепков. А как сильно мутит! Зачем так мучить?! Ведь всего-то, что требуется – подшить чип, слегка перекроить лицо и промыть мозги. Каким боком тут эта дрянь? Зачем лить ее в вену столько, будто собрались заменить всю кровь?.. Еще лучше – дата и сумма были бы зеркальны. Мечты, мечты… Выжить бы! Или уж поскорее умереть, окончательно и бесповоротно, а не так, как сейчас: вроде бы и умер в 26112195 раз, но тут же возвращаешься из небытия и начинаешь медленно погружаться в смерть под номером 26112196. Это ужасно… быть большой «четверкой», попавшей в «восьмерочную» петлю. Но как порвать ее на два нуля?.. Снова боль! Спокойно, Чжен, скоро все закончится: и боль, и этот бред о магии цифр. Надо потерпеть еще совсем немного…»
Перед внутренним взором вдруг возникли гигантские полыхающие, как факела на ветру цифры, накатила волна нестерпимого жара, и Чжен представил, что заслоняет лицо рукой. Эффект оказался поразительным: лицу стало холодно, как на полюсе. Чжен опустил руку и обнаружил, что от источника пожара остался лишь пепел. Это было очень скверно.
«Без «якоря» сопротивление побочному действию метаморфоз бесполезно, - уныло подумал Чжен. – Остается надежда, что до конца «накачки» не так далеко. Как бы это узнать?»
- Двадцать один ноль-ноль, - кто-то приподнял Чжену веко. – Время для первого рапорта, Людвиг.
Ударивший в зрачок свет казался ярким, даже слишком, но видимость была плохой, сплошная муть.
- Десять часов от начала модификации, контрольная точка «один», - монотонно пробубнил другой голос. - Показатели ССС в норме, рефлексы плюс десять процентов, модификация сетчатки – плюс десять процентов, КМА плюс двенадцать процентов. Плохо идет «разогрев» нейронных связей, всего пять процентов.
- Странно… А-а… понятно, «ЦП» загружен. Он о чем-то думает. Вырубите его, Клаус.
- Надолго?
- До утра. Людвиг, продолжайте. Как у него дела с желудком, готов?
- Еще три-четыре часа и будет готов.
Чжену снова приподняли веко. Свет стал нестерпимо ярким.
- Другое дело, - удовлетворенно пробурчал доктор. – Спи спокойно, Чжен Линфань, проснешься уже не ты...

…Проснулся Чжен самим собой. Назло всем докторам. Во всяком случае, самоидентификация пока не изменилась. Отражение в зеркале, кстати, тоже. А вот что касается тела в целом, тут Чжен чувствовал себя почти ребенком. Ему, похоже, предстояло заново учиться ходить, говорить, не спотыкаясь бегать и не ломать игрушки. В полку ощущений и эмоций тоже прибыло. Пока Чжен к ним не привык, а потому не мог использовать, но отделить от тех, что были раньше, сумел запросто. В первую очередь он выделил для пристального изучения такое новое психоэмоциональное состояние, как «зверский голод». Хотелось не есть, а именно жрать; чавкая, давясь, набивая желудок под завязку и даже чуть больше. Вообще-то, Чжена до сих пор слегка мутило, но голод был сильнее тошноты. Он был сильнее всего на свете. Линфань сполз с койки в своем «гостиничном номере» и осторожно подошел к двери. Ноги были будто чужие, но равновесие Чжен держал нормально. Он поднял руку и толкнул дверь. Рука тоже была какой-то «чужой», но точность движений не страдала, Чжен толкнул дверь именно в том месте, в котором хотел. Результат оказался нулевым, но это уже другой вопрос. Линфань поковырял сенсор замка, хлопнул пару раз по двери и вернулся к койке. Выпускать без сопровождения его не хотели. Почему? Непонятно. Боялись, что набедокурит?
«И то верно. Только начал осваиваться в новом качестве, а тут кругом дорогие приборы. Опрокину столик со склянками, а среди них пузырек с ядом тарантула окажется – почему с ядом? Да потому, что иначе как отравлением мое состояние не назвать – всей премии не хватит рассчитаться. Так что лучше не дергаться, сами придут… но как же хочется есть!»
- Обед? – дверь распахнулась и на пороге возникла Анжела с буфетной тележкой полной всевозможной снеди.
- И завтрак, и ужин, - Чжен обрадовано закивал. – И с собой заверните. Вас как зовут?
- Что? – Анжела слегка замешкалась. – Ты серьезно?
- Шучу, шучу, я пока в своем уме. Только голодный, как волчья стая. Что там у тебя? Мясо есть?
- Бифштекс, бутерброды с ветчиной, сосиски, свиной рулет, - Анжела поискала взглядом. – Где же… а, да, вот он. Кухня не китайская, извини, здесь в основном немцы работают. Что будешь?
- Всё! – Чжен пересел поближе к импровизированному столу. – А ты пока рассказывай, как всё прошло. Рулет, говоришь? Сейчас мы его…
Чжен схватил рулет руками и принялся уплетать со скоростью пираньи. Анжела открыла рот, чтобы о чем-то его предупредить, но передумала. На просьбу Чжена она тоже не спешила реагировать. Она словно бы чего-то ждала. Линфань проглотил половину блюда и только тогда понял, что Анжела подозрительно долго молчит.
- Что-то не так? – промычал он сквозь набитый рот, подняв взгляд на Анжелу. – Тебя шокируют мои манеры?
- Станешь миллионером, обучишься, - Анжела улыбнулась. Получилось это у нее как-то немного нервно.
- Не-а, - Чжен покачал головой и снова впился в рулет. – Это… должно быть… в крови.
Чжен хотел добавить, что собирается стать миллионером «из грязи» вроде поп-звезды, а не полноправным членом светского общества, и манеры ему не пригодятся, но острый приступ боли в желудке помешал ему пуститься в приятные рассуждения. Боль скрутила внутренности, как средневековая прачка белье. У Чжена даже потемнело в глазах. В следующую секунду, опрокинув сервировочную тележку, он рухнул на четвереньки и «выложил» весь съеденный рулет прямо на пол. Как только желудок очистился, боль отступила, словно ее и не было. Чжен, кряхтя, поднялся с колен, утер рот и снова сел на кровать.
- Ты… этого ждала? – он взглянул на Анжелу исподлобья. – Спасибо, что предупредила.
- А ты бы поверил?
- Какая разница?! – Чжен помотал головой. – Предупредить-то могла? Не пойму я тебя, Анжела. То целуешь, то издеваешься. Метод кнута и пряника? Зачем тебе это?
- Теперь я вижу, что всё в порядке, - Анжела заметно расслабилась и села рядом. – Модификация тела идет по плану, память на месте, характер тоже не изменился. Ты прости, что я так себя веду, но… есть работа, а есть личные отношения. Иногда они противоречат друг другу.
- И ты выбираешь работу, - закончил вместо нее Чжен. – Логично.
- Чжен, пойми…
- Нет, действительно логично, без иронии! Я бы поступил так же. Наверное. Не знаю. У меня никогда не было любимой работы. Но даже нелюбимой работой ради женщины я бы не пожертвовал.
- Даже ради меня? – Анжела взяла его за руку.
- Это очередная провокация? – Чжен хмыкнул и кивком указал на маленького робота-уборщика, почти собравшего остатки рулета и теперь собирающего прочие разбросанные по комнате блюда.
- Всё не так просто, Чжен… - Анжела вздохнула. – Ты ведь пока не знаешь множества нюансов. Проекты, которыми занимается Штейнбок, грандиозны, и чтобы пройти до конца нужно быть очень гибким человеком, с быстрой реакцией на ситуацию.
- Туманно и загадочно, - Чжен вздохнул. – Но меня сейчас больше волнуют не тайны Штейнбока, а еда, уж прости за приземленность. Если меня выворачивает от лучших немецких рулетов, чем я должен питаться?
- Изомерами.
- Чем?
- Это долго объяснять, но если сказать просто – твоя пища должна быть приготовлена из особых продуктов, с последовательностью соединения молекул зеркальной обычной.
- Ничего себе – просто! – Чжен усмехнулся. – Я не понял ни слова, кроме слова «молекул». А ведь я, заметь, менеджер по продажам бытовой химии.
- Твоя еда варится на особой кухне. Прости, что я так… проверила, но это было проще и достовернее всего. Если бы модификация не удалась, ты лежал бы сейчас сытый и довольный поперек койки, но завтра тебе грозил бы расчет.
- Идем на особую кухню! – Чжен решительно поднялся. – Иначе я сдохну от голода, и будет по барабану, удалась модификация или нет. По пути объяснишь, что это такое и почему я до сих пор Чжен Линфань…»