12 августа 2012 года.


Новосибирск

Андрей Урусов (Седьмой)

- И что? Мы теперь как залипли под монитором, так и все? С места сегодня и не сдвинемся? Может, сразу одеялко принести, да укрыть?

Однокомнатная квартира слишком мала. Места нету от слова «совсем», и от разбушевавшейся жены никуда не спрячешься. Особенно, когда она в своем праве и, совершенно обосновано, ест тебя поедом. Живьем и без соли.

- Коша… - Протянул Андрей, неохотно отодвигая ноутбук подальше.

- Что, «Коша»?! – Снова взорвалась Влада, стоя в дверном проходе. – Думаешь, умный самый?! Пробездельничал в бригаде своей до шести, домой прибежал, и все?! Обязанностей нет – одни права?! Шмелю позвоню, пусть тебя на дежурства чаще оставляет! Обнаглел среди белого дня!

- Темный вечер за окном, – устало вздохнул Урусов и отодвинул ноут еще дальше. Во избежание, так сказать. - Если тебе так хочется самой посидеть в сети - пожалуйста, садись. А я к Дымку пойду. Буду ему сказки всю ночь рассказывать. Про злую маму, которая не может прямо сказать, что она тоже хочет почитать новости, а злой муж уносит общественный ноутбук с собой.

Андрей был настолько сосредоточен и серьезен, что Влада не выдержала и прыснула смехом. Сначала в кулак, а потом, уже, и, не скрываясь, в полный голос. Урусов кое-как выбрался из-за стола и обнял смеющуюся жену, совершенно потерявшуюся на фоне «квадратного» мужа.

- Я тебя люблю. – Зарылся лицом в светлые волосы Андрей.

- Я тоже себя люблю. – Фыркнула ему в плечо Влада. – И тебя люблю, мой злой муж. Воть…

- Больше не кричим? – Все еще, удерживая её в объятьях, уточнил Урусов.

- А надо? Так я сейчас! – Вывернулась Влада и топнула ногой. – Долго ли умеючи?

- Умеючи – долго. А вот снова кричать не надо. Обойдемся и без ентого сомнительного удовольствия. – Тут же капитулировал муж, подняв руки. – Зачэм крычать, да?!

- Что пишут хоть? А то сел «на пятнадцать минут», и пропал бесследно, морда негодяйская. А как что против скажешь, так сразу начинает акценты включать нерусские...

- Больше не буду.

- «Честное октябрятское!» - передразнила обычную мужнину присказку Влада. – Так что пишут-то, хоть?

- Ничего хорошего. – Отличное настроение Андрея как рукой сняло. Он даже отстранился от жены. Обперся о край стола. – Классическое «Плохо Дело». Только без зомбей из параллельных реальностей.

Влада напряглась всем телом.

- Настолько плохо?

- Это еще, мягко говоря, как плохо…

Тут в комнате захныкал Димка, Влада умчалась к ребенку и вернулась на кухню уже с Урусовым-младшим на руках.

- Рассказывай, – присела напротив, на крохотную табуретку.

Семь квадратных метров кухни простора для маневра не давали совершенно. Сюда пришлось вместить холодильник, газовую плиту, стол и умывальник. Для хозяев места особо и не осталось. Особенно для Урусова-старшего. Его девяносто кил «живого веса и сплошной вредности» с трудом протискивались сквозь нагромождение мебели, просто жизненно необходимой в хозяйстве. Ценой часто становились синяки в самых неожиданных местах и сдержанное матерное шипение сквозь зубы. Сдержанное – потому что ребенок в доме. Громко нельзя…

- Рассказывай. – Повторила Влада, когда Димка засопел крохотным носиком, уткнувшись в мамино плечо. – Только тихо. У маленького температура с утра.

- Не поднимается? Ну, и, слава Богу! А расскажу вот что - пиндосы на днях войска в Сирию ввели.

- Это - знаю. Ты про «плохо дело» давай.

Андрей с минуту молчал, копаясь в новостях, выискивая подходящее сообщение.

- А, вот, есть. « Успешное продвижение войск НАТО к Дамаску остановилось». И куча побитой амеровской техники. Притом, не только ракурсы меняют, но и техника разная. Всерьез колошматили. По-взрослому, без трусов.

- И что тут такого? – удивилась жена. – Асад не Хусейн, это все и так знали.

- Особо ничего. Только еще нюанс. Китайцы свой НОАК мобилизуют. Вопят, что плановые сборы. Но, сама понимаешь, азиатам верить - до утра не дожить. В Тель-Авиве восемнадцать взрывов за день. У корейцев заваруха какая-то началась. Снова письками меряются. Кто-то американский эсминец подловил в Индонезии тремя «гарпунами». Горел, как на Фоклендах!

- Совсем ты на службе озверел, товарищ старший сержант! Обычные новости, который год. Привыкнуть пора.

-Не могу. И вообще… - Андрей неопределенно помахал ладонью. – Что-то плохое в воздухе…. И ребята все говорят, что давит.

- Это еду надо есть человеческую, а не мужскую! И плохого в воздухе не будет ничего, и давить перестанет. – Наклонилась к мужу Влада, и взъерошила коротко подстриженные волосы.

– Параноик мой любимый! Давай, не засиживайся. А то завтра с утра опять кофеем на пустой желудок убиваться будешь.

- Кысмет, айжен! – Улыбнулся Андрей. – Иди спать. Скоро буду.

И когда Влада была уже в коридоре, сказал:

- Ну, их, эти ясли. Пусть Димка завтра дома посидит. Если даже температуры не будет. Да, и, как время свободное появится, «тревожки», проверь. На всякий пожарный случай. Тык сказать, во избежание.

- Слушаюсь, мон колонель! – Шутливо взлетела ладонь к виску. – Дозвольте ускориться?

- Дозволяю, товарищ старший линтинат! - И ответно «отсалютовал».

А когда в комнате прекратилось все «предспальное ворушение», Андрей пробрался к окну. Осторожно облокотился на подоконник, глядя в темноту спящего города, и тихо попросил кого-то невидимого:

- Отведи, прошу. Чем угодно отдам…

Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок – Мутные озера

Олег Юринов

- Погнали дальше? – Леха выбрасывает окурок и поднимается с рюкзака.

- Сейчас. Записку только напишу. – Отзываюсь я, вытаскивая карандаш из кармана анорака. Анорак раскрашен в национальные украинские цвета. Или шведские. Кому, какие больше нравятся. В Швеции – Карлсон, на Украине сало… Нет, наверное, украинские лучше…

- На хрена?

- Положено. Вдруг с нами что-нибудь случится? Спасатели знать будут, что мы на Западном Казноке были двенадцатого августа. И пошли на Восточный.

- И что с нами может случиться на единичке? – Скептически кривится в улыбке Леха.

- Не знаю. Барс нападет. Или медведь. Порвет в шелуху. А тела снегом засыплет. И будем, как в холодильнике на дальней полке.

- Какой медведь? Их тут отродясь не водилось! Барсов тоже! И где ты видел в Фанах в августе снегопад?

- Видел. В две тысячи восьмом. На Чимтарге.

- Двадцать минут и полтора миллиметра снега?

- Мальчики, вы это о чем?- удивленно спрашивает Надюха.

- Твой муж надумал попрактиковаться в русском письменном! – язвительно сообщает ей Леха, - Олег, не дури. Через полтора часа на Мутных будем. Лично доложимся. Можем даже к вечеру в лагерь успеть.

- Через два. А в лагерь нам не надо, нам на Мирали надо. Леха, не мешай! Порядок есть порядок, он должон быть, и никак иначе. Тем более, я тебя руководителем пишу… Всё, убираем в тур и пошли.

Спор сам собой увядает, в первую очередь, из-за исчезновения причины. Взваливаем на плечи рюкзаки и неспешно двигаем по тропе в сторону соседней седловины. Сложный и тяжелый путь до следующего перевала занимает ровно пять минут. Снимаю рюкзак у тура и вновь занимаюсь эпистолярным творчеством.

Леха только тяжело вздыхает и отправляется просматривать спуск. Времени это занимает ничуть не больше, чем у меня написание записки.

- Как там?

- Нормально. Классный жопслей намечается! Сел и поехал. Только вот эту скалку обойти…

- Ну и славно. Покатаемся.

- Опять штаны мокрые будут… - с деланным недовольством вздыхает Надюха.

- Хочешь пешочком прогуляться?

- Нет уж! Высохнут до Мутных!

Рюкзаки опять занимают свои законные места на спинах. Леха первым обходит выход скал в верхней части перевального взлета, после чего с ужасно довольным видом садится, упирает штычок ледоруба в снег позади себя и, оттолкнувшись ногами, усвистывает вниз, быстро набирая скорость.

- Куда так гонит? – ворчу я, - поймает сейчас камешек на свою задницу! Надюш, ты это, поаккуратней, ладно?

- Уговорил, заботливый ты мой!

Жена чмокает меня в щеку и уезжает вслед за Алексеем. Действительно, катится аккуратней. По крайней мере, активно тормозя альпенштоком.

Не заставляю народ долго себя ждать. Собственных рекомендаций я не соблюдаю. Качусь вниз, вообще не притормаживая. Я и ворчал-то больше для порядка: склон идеален для спуска на задницах – крутой наверху, он плавно выполаживается почти до нуля на дне цирка, теряя при этом около ста пятидесяти метров высоты. Деваться со склона некуда, никаких выходов камней не наблюдается. Единственная угроза – раскрутиться и перевести регулируемое съезжание в неконтролируемый полет по методу «руки-ноги-голова». Но для того – руки есть, в придачу ко всяким ногам. И ледоруб. Или, как у моей Надюшки – альпеншток.

Внизу вновь собираемся вместе. Дальше на правах руководителя иду первым. Сложностей каких-либо ожидать бессмысленно. Перевал Восточный Казнок не зря считается самым простым путем из Искандеркуля к Алаудинским озерам. В советские времена через него гоняли отары баранов и толпы плановых туристов. Причем, последних еще и грузили дровами. Инструктора не решались доверять им сложные технические изделия класса «примус», хотя московский «Шмель-2» весьма простое в обращении и достаточно надежное устройство. Но, по тем временам, дефицитное.

После развала Союза сложнее перевал не стал. Горы остались, какими были. Разрушились хозяйственные связи даже между соседними колхозами Таджикистана, не говоря уже о сотрудничестве республик, ставших суверенными государствами. Но и этого хватило. Плановики исчезли совсем, а отары стали ходить через перевал гораздо реже. Пастухам неохота возиться с ишаками и собаками – и тем, и другим, в некоторых местах приходится сложновато, и без людской помощи обойтись не могут.

Альпинистов Казнок интересует мало. Классифицированных маршрутов на вершины через него нет, а бегать в соседние ущелья на восхождения просто лень: хватает и поближе.

Зато самодеятельные туристы по-прежнему активно используют простейший путь через хребет и как связку в сложных походах, и как определяющее препятствие в простых.

Именно связкой является он и для нас. Пройдя этот отрезок маршрута за полторы недели, мы возвращаемся на Мутные Озера. Если строго, то по Правилам походы такой сложности должны ходиться не менее, чем вчетвером, но строгость соблюдения Правил исчезла с приходом демократии. И хотя, в принципе, я этого не одобряю, но именно сейчас очень удобно. Искать четвертого в столь своеобразное мероприятие – непростая затея.

Дело в том, что ни я, ни Леха, ни даже Надя, вовсе не главные участники кампании «Фаны-2012». Главная участница, а так же виновница пропуска нами трех последних сезонов, в настоящее время находится несколько ниже. Санечке месяц назад исполнилось два года, и она, впервые будучи в горах, с величайшим удовольствием изучает новый для себя мир.

Конечно, даже пресловутый Восточный Казнок новоиспеченной горовосходительнице не по зубам. Точнее, очень даже по зубам, но за спиной у меня или деда. Однако мы не считаем это правильным, да и самой виновнице торжества гораздо больше нравится ходить своими ногами.

Поездка в горы со столь маленьким ребенком требует немного более тщательной подготовки, чем регистрация группы в маршрутно-квалификационной комиссии. Да и ни одна комиссия такую группу не выпустит. Уголовную ответственность с МКК сняли. Но перестраховка бюрократическая никуда не делась. Даже если чиновник на сто процентов общественник, никаких взяток и благ ему не светит и светить не может, а в свободное от выпуска групп время (то есть кроме двух часов в неделю) он совершенно нормальный человек: какой-нибудь рабочий на заводе, инженер в НИИ или мелкий коммерсант. Но два часа в неделю он чиновник. И все худшие черты этого племени, тут же проявляются во всей красе.

Впрочем, считать наше мероприятие спортивным неправильно, а как следствие, регистрация в МКК необязательна. Ух, наша бюрократия! На все случаи жизни есть Правила и Инструкции, и любую из них можно повернуть куда угодно.

А вот готовиться к подобным мероприятиям надо серьезно, это уже вопрос не бюрократии, а здоровья, а то и жизни, всех участников. И в первую очередь, ребенка.

Вот и готовились. Поездка планировалась на месяц, меньше не имеет смысла: дети акклиматизируются медленно, а именно период после акклиматизации самый полезный. А больше не позволяла моя работа. Кроме главного действующего лица и нас с Надей, в предприятии приняли участие и мои родители, соответственно, Санечкины дед и бабушка. Еще совсем не старики, бате только-только полтинник исполнился, они вполне могли (и очень хотели!) следить за внучкой, тем более что опыт хождения с детьми в горы у них есть. Я сам этим опытом и являюсь. Благодаря чему мы рассчитывали немного пошататься и в своё удовольствие.

Леха, мой друг еще со школьной скамьи, присоединился в последнюю минуту. Впервые за пять лет у человека случился отпуск. Искать другую группу времени у него не было, да и со своими всегда приятней.

В итоге Санечка уже три недели живет в лагере и гуляет по окрестностям, иногда радостно встречаясь с родителями, возвращающимися из очередного кольцевого маршрута или с восхождения. Даже сходила «с дедой и бабой» на Куликалонские Озера покушать местной рыбки. Один перевал туда, и один обратно. То, что это мероприятие заняло у нее не один день, как пробежал бы я, и даже не два, как справился бы дед, а все девять, никого не расстраивало - всему своё время.

Планировалось, что сегодня ребенка приведут ночевать на Мутные, дабы брошенное дитё могло лишний день пообщаться с блудными родителями….

Быстро преодолев остаток пути по заснеженному леднику, бежим по тропе, вьющейся между камнями по гребням огромных моренных валов. Вниз – не вверх, вниз не ходят, а бегают. Тем более, когда внизу ждет дочка.

Уже через час выскакиваем к подножию Фагитора, пять минут на обход оконечности последней моренки, и вот они - озера! Оглядываю взглядом площадки: где папина оранжевая палатка? Вижу! Туда, к дочке! Страшно соскучился за полторы недели последнего кольца. Надюшка, похоже, еще больше – обгоняет меня, как стоячего, а я ведь почти лечу!

- Олег! Олег! Ты мне нужен!

- Руфина Григорьевна, насколько срочно? Рюкзак снять дадите?

Смеется:

- Рюкзак снять дам. И дочку поцеловать. Но не больше.

Руфина Григорьевна – начальник лагеря. Заодно, начальник учебной части. И хозяйка. Всё в одном лице. Личность легендарная, в своё время входила в десятку лучших альпинисток Союза. В девяностых, когда вся уже развалившаяся страна делила то, что еще не успели растащить, эта маленькая, хрупкая на вид, женщина, построила альплагерь. Практически одна. Нашла некую фирму с крайне оригинальным названием «Вертикаль», убедила ее вложить деньги, договорилась с таджикскими властями, то ли выкупила, то ли взяла в аренду землю и построила…

Ну, не хоромы, конечно, но вполне. Три очень приличных домика формально на четырнадцать (а при желании и на полсотни) человек, пара вагончиков-балков, несколько складских помещений и шикарная столовая (она же клуб), отделанная деревом и украшенная совершенно фантастической резьбой ручной работы. Ходят легенды, что в дальнейшем, тот же мастер отделывал не то дворец, не то виллу президенту страны.

Лагерь, в честь ближайших к нему озер и фирмы-хозяина, назвали «Алаудин-Вертикаль». В девяносто восьмом, когда я впервые попал в Фаны, папа, обнаружив в знакомых местах новый лагерь и выслушав его историю, сказал только: «Обалдеть! Просто обалдеть! Это же невозможно в принципе!». С тех пор сюда и ездим. Финансово лагерь с трудом сводит концы с концами. «Вертикаль», так лихо оплатившая строительство и несколько первых сезонов, во время дефолта попала по полной. Директор, сам, в прошлом, альпинист, еле успел переоформить собственность лично на Руфину Григорьевну, после чего отправился на процедуру банкротства, как он выразился «со спокойной душой». Не знаю, насколько спокойна была его душа в той ситуации, но за лагерь - нижайший поклон. Ведь не мог не понимать с самого начала, что эта затея никогда не будет приносить прибыль.

А вот Руфина Григорьевна в это верит до сих пор. И борется за жизнь своего детища прямо таки с юношескими задором и энергией. В семьдесят пять лет такое не каждый сможет. Но всё же возраст берет своё, и далеко от лагеря хозяйка уходит редко. То, что она здесь, в двух часах хорошего хода от базы, говорит об очень большой необходимости.

Так что бросаю у палатки рюкзак, чмокаю Санечку в щечку и отправляюсь к начальству. Всё равно повозиться с ребенком мне Надюха еще минут десять не даст точно.

Хозяйка ущелья сразу берет быка за рога:

- Олег! У меня две группы клиентов. И их некому вести. Таджики взбунтовались! Требуют повысить оплату, а у меня нет таких денег…

Понятно. Доходы лагеря, в основном складываются из оказания услуг альпинистам и спортивным туристам, а это публика автономная, почти все свое. Соответственно, и денег с них много не придет. Даже приезд такой как мы, «вкусной» компании, снимающий на месяц целую комнату – большой праздник. А это всего лишь тысяча долларов. Одна. Но если удается продать маршрут компании «чайников», решивших посмотреть горы – совершенно другое дело! Одна группа окупает весь сезон! Вот только редкость это страшная. А тут сразу две! Но их же обслуживать надо. Проводники, носильщики или ишаки. Если иностранцы, то еще и повар. А где их взять? Гидами-проводниками обычно нанимаются альпинисты, у кого есть время. А ишаков, или носильщиков на те места, где ишаки не пройдут, можно взять только у местных. Соответственно, самих местных. А таджики, в последнее время, стали жить лучше, и, то и дело, норовят поднять цены. Я даже знаю, кого Руфина Григорьевна в этом обвиняет. Вот, точно:

- Это всё Али воду мутит! Я до него доберусь еще!

Что-либо сделать леснику с на удивление редким в этих краях именем «Али» она, конечно, не может. Да и вряд ли именно он «мутит воду». Тем более что сейчас это совершенно неважно. Пора вернуть разговор в конструктивное русло.

- Руфина Григорьевна! Мы чем можем помочь?

- Ах, да! Смотри: одну группу надо провести через Казнок в Искандеркуль. Это я сделаю сама. А вторую на озеро Большое Алло! И потом - тоже в Искандеркуль.

- Через Чимтаргу и Двойной?

- Почему, через Чимтаргу?

Вечная беда альпинистов - не знают названий перевалов, для них это перемычки на пути к вершине. Похоже, она опять спутала Чимтаргу с Мирали, перевалом с другой стороны от высочайшей вершины Фан. Не то, чтобы очень сложным, но клиентам там точно делать нечего. Чимтарга попроще, хотя противная до невероятности: мелкая живая сыпуха с обеих сторон, а на спуске еще и камни летят.

Идти за картой лень, поэтому поворачиваюсь и тыкаю пальцем в направлении седловины. От перевала Чимтарга видна только первая половина подъема, остальное скрыто боковыми склонами вершины. Но куда я показываю – понятно.

- А, правильно. Так проведешь? – Выжидающе смотрит на меня Руфина Григорьевна

- Сколько человек?

- Пять.

- Руфина Григорьевна! Нас двое! Мы просто физически не утащим груз на семерых!

- Тащить не надо. Только дорогу показать. Груз мы сами понесем, - вмешивается сидящий рядом мужик.

Надо понимать, это руководитель клиентов. Внимательно его рассматриваю. Около сорока. Здоровенный, под два метра ростом, на вид крепкий. Особой мускулатуры не заметно, но, если по общему впечатлению судить – медведя заломает. И что-то такое в глазах сквозит… Военный, что ли?

Да, этот, пожалуй, нести сможет. Если организму кислорода на высоте хватит. Бывают с этим проблемы. В ноль четвертом году ходил с нами Леша Гренадер, гандболист из сборной Украины. До четырех тысяч за троих тащил, и угнаться не могли. А выше – тушка: даже налегке еле плелся. А остальные клиенты каковы?

- Володя, - представляется он. – Можно Потап, позывной это мой. – Точно, из военных! Милиционеры в таких годах без позывных обходятся. - Не беспокойтесь, на Алло мои ребята пойдут. А у нас, если кто не армейский, так в отставке недолго, форму еще не растеряли. Да и по горам ходить мало-мало умеем. Правда, по Кавказским. Остальные с Руфиной Григорьевной через Казнок. За них тоже нести никому не придется: сами справятся. По крайней мере, очень на то похоже.

- Она тоже военная? – с улыбкой киваю на стоящую рядом с Володей девчонку лет двадцати. Нормальная девчонка, ничего против не имею, но не вояка – точно.

Он тоже улыбается:

- Нет, это моя дочка. Второй разряд по альпинизму. Но все может быть.

Конечно, у меня были совершенно другие планы на оставшуюся неделю. Но не помочь «Алаудину» будет свинством. Тем более, клиенты сами готовы помогать. За собственные деньги.

- Если послезавтра выйдем – без проблем? У меня день рождения завтра.

- А когда в Искандеркуле будем? – Уточняет Володя.

- Четыре дня идти. Так что, сами считайте.

- Тогда – без проблем. У нас неделя до самолета. Успеваем с запасом. Может и на «ты» сразу перейдем? Не против? Сколько исполняется, кстати?

- Запросто. В горах не выкают. Двадцать семь.

- Поздравляю. С меня подарок, – очень серьезным тоном говорит Володя. Но в глазах прыгают огоньки.

- Заметано. – Оба смеемся.

- И второе, - обращаюсь уже к хозяйке лагеря, - Руфина Григорьевна! Денег вы нам совать не будете. Всё в лагерь.

- Но…

- Иначе не пойдем.

Хозяйка вздыхает:

- Хорошо. Только, Олежек, нельзя ведь так.

- Можно, Руфина Григорьевна, как видите. И вопрос этот больше не поднимаем. – Хозяйка только плечам жмет. Потап заговорщиски подмигивает.

Ну, вот и ладненько. А то потом замучимся с ней собачиться по поводу впихивания нам этих грошей. Нельзя же быть настолько честной! Ей самой намного нужнее.

- Поговорю с ребятами, но не думаю, что они против. Мы с Надюхой пойдем через Чимтаргу, а Леха вместо Вас на Казнок. Думаю, так будет лучше.

- А Леха, он… - Не договаривает хозяйка.

- КМС по туризму. - Успокаиваю ее. - А Казнок мы сегодня ходили. Договорились?

Пожимаем друг другу руки и расходимся по лагерям. Готовиться будем завтра. Мы еще, между прочим, не ужинали.

14 августа 2012 года

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Андрей Урусов (Седьмой)

Утро вторника начиналось по привычному уже распорядку. Больше всего, Андрею в бригаде нравилось то, что не было никаких особых изменений по сравнению с Киевским Мобильным Пограничным, где служил так недавно. И так давно. Наверное, в какой-то другой жизни. А прошло-то, каких-то шесть лет. Как время летит. Такими темпами раз, два, и все. Ты не только заслуженный дед ПВ, но и просто дед. Офигевший от неожиданного пополнения фамилии.

Как и в пограничном отряде – с утра развод, нарезание задач, их успешное выполнение. Иногда безуспешное, это уж как получится. Потом обед, валяние дурака и все, можно прикидывать, что купить из еды по дороге домой.

Только не давали покоя новости окружающего мира. Давило со всех сторон. В ожидании неведомых неприятностей бригада насторожилась и замерла. Как огромный разномастный кот перед прыжком за мышью или от веника. И никто не мог внятно сказать, что же его гнетет. Неожиданных проверок не планируется, особо крупных «залетов» тоже не было. Но вот носилось что-то, заставляющее шерсть на загривке становиться дыбом, и по сто раз по дню оглядываться через плечо.

Вот и стоял над расположением непрекращающийся мат: люди как могли пытались снять напряжение. В большинстве случаев, естественно, полагаясь на «русский армейский».

- Урусов где? – Истошный вопль разлетелся над химгородком. Надрывал горло личный писарь-порученец майора Пчелинцева рядовой Михайлов. Порученцу указали верное направление, сопроводив дружественным пинком довольные жизнью и погодой «дедушки». Им-то, все предчувствия заменяло ощущение скорого дембеля. Вот и веселились.

- Товарищ старший сержант! – Выпучил глаза, задыхающийся от бега рядовой. – Вас товарищ майор вызывает. Требует, чтобы кабанчиком к нему неслись.

-Может мне еще, и хрюкнуть пару раз? – Нехорошо прищурился Урусов, расхаживающий перед построившимся взводом. – В печень с ноги? Или у кого ОЗК забрать да тебя потренировать?

Строю такое предложение явно понравилось, и его откомментировали сдержанным смешком.

- Не, нельзя в печень. – Понемногу начал приводить дыхание в порядок Михайлов, согнувшийся в три погибели. – Но майор орал, чтобы как можно быстрее. Я дословно и передал.

- Передаст, вы, батенька. – Сплюнул в изрытый десятками ног песок. – Вертайся в зад, гонец наш сизокрылый, и передай, раз так у тебя отлично получается, что старший сержант Урусов сейчас будет. Минут через - дцать. Или раньше.

И обернувшись к строю, неожиданно заорал:

- Защитный костюм одеть! Газы! – и вдогонку, не предусмотренное никакими Уставами. - Бегом, бандерлоги, фосген ждать не будет!

Взвод, предусмотрительно отшагнув друг от друга на пару шагов, отработанно зашуршал резиной ОЗК, чуть слышно матеря Урусова, Пчелинцева, и прочих изобретателей средневековых пыток.

- Все слышу! Кто речь фильтровать не будет – на «трешку» сейчас побежит. Ускоряемся!

Зам командира взвода одобрительно наблюдал за бойцами, поглядывая на секундную стрелку. А ведь молодцы, что и говорить. Половина только-только в строй встала, а особо уже не выделяются. И, относительно укладываются в нормативы. Но побегать все равно придется. Потом. Ибо свята память о капитане Вергелесе, не к ночи помянутому. И о всеми Богами забытом Оршанце. Который, пограничная учебка, если кто не знает.

- Я к комбату. Соловьев за меня. Москвич, понял?

- Хртф! – Хрюкнул сквозь мембраны противогаза один из бойцов с правого фланга. Одетые по «4б», солдаты были похожи как близнецы, отличаясь друг от друга разве что ростом. Ну и некоторыми мелочами, типа разнобоя шпеньков на ОЗК, различия беретов и всего остального, так заметного опытному взгляду старого сверхсрочника.

- Взвод, отбой! – Скомандовал Урусов. – Саш, как отдышатся - еще разок прогони.

Командир второго отделения содрал противогаз, с видимым наслаждением вдохнул свежего воздуха, не воняющего резиной. Смахнул рукавом комбинезона пот с лица.

- Тык точно, старшой. Усе будет в норме.

Урусов кивнул, погрозил разоблачающимся бойцам кулаком, и порысил в батальон. Дружеские отношения с комбатом, затащившем тебя в бригаду – вещь замечательная. Но, если Пчелинцев требует срочно, не стоит слишком затягивать. А занятие Соловей до конца и без присмотра доведет. Дурное дело нехитрое.

***

- Здравия! – Толкнул дверь комбатовского кабинета Урусов.

- И тебе не хворать, морда махновская. – Оторвался от кучи бумаг майор Пчелинцев, и встал во весь рост, в очередной раз, чуть не смахнув плечом книжную полку, и снова вызвав у Андрея приступ комплекса неполноценности. Ну не мог сержант представить себе, как такие люди из мамки вылезать умудряются. Человек-гора, блин.

Урусов пожал протянутую ладонь.

- Как оно? - Снова уронил себя на жалобно скрипнувший стул комбат, опасливо посмотрев на коварную полку.

- Лучше всех. Бойцы в слоников играют, «химию» отрабатывают. Соловей за старшего. Рулит и педалит на все деньги.

- Справляется?

- Куда он, нафиг, денется с подводной лодки, особливо, если форточку закрыть. Справляется. Даже не верится, что из Москвы.

- Не любите Вы, товарищ старший сержант, столицу нашей Родины… - с укоризной сказал майор.

- Хех, - фыркнул Урусов. – Я, товарищ майор, люблю жену, маму, темное пиво и Родину. А вот столицу нашей Родины категорически не люблю. Мне Киев духовно ближе. Лавра там, Крещатик, золотые купола…

- Особенно, золотые купола, – не стал скрывать насмешки Пчелинцев. – А кто про анабазисы на Гидропарк рассказывал?

- Так то когда было, - небрежно отмахнулся Урусов. – И все давным-давно быльем поросло. А вообще, отставить словоблудие, товарищ майор. – Андрей присел на продавленное кресло, стоящее в углу. – Зачем вызывал, если все срочно бросать и являться под начальственные ясные очи? Мировая наука, вообще-то, давным-давно мобилки выдумала.

- «Мобилки выдумала» ему наука мировая. И британские ученые. А ты звонить давно пробовал? – Хмуро ответил майор, откинувшись на спинку. – Думаешь, начальство глупее тебя?

- Вообще-то думаю, – согласился с командиром Андрей. Но за телефоном в карман полез.

- Готишно-то, как… - сказал Урусов через пару минут безуспешной борьбы с иностранной техникой. - У всех?

- Ага. Часа три уже. С самого утра, такая вот хренотень. Если не раньше. Куда дозвониться – проще докричаться. «Дальняя связь» еще более-менее пашет, а «сотовая» - в режиме мозаики «там хочу, там не буду». И до кучи – Интернет сдох по всей части, и по «дуроскопу» только местное показывают. А на жидов кто-то уронил что-то большое и громкое.

- А…

- Вот тебе и а. Округ тоже молчит. Так что, на сегодня свободен. Москвич «слонов» до казармы доведет, а там разберемся. А ты хватай «шестьдесят шестого» с водилой, и рви в Новосиб. Влада дома?

- Ну да, где же ей еще быть? И Димка что-то приболел. Решили дома оставить, ну их в пень те ясли. То простуда, то еще что.

- Вообще чудесно. Грузи апельсины бочками, и возвращайтесь. К Аньке моей тоже заскочи, предупреди. Пусть собирается, пока ты туда-сюда. А на обратке заберешь как раз. С меня пузырь. Кунг большой, все поместятся. Потом – в городок. Ко мне, на съемную. Я на стрельбы после обеда. Все понял?

- Как иначе? - отбросив остатки субординации, спросил Урусов. – Шмель, только одного не пойму - так серьезно все?

- Седьмой, я две войны прошел. – Майор неожиданно поменялся в лице, став похожим на статую. - От и до. Мне не веришь, поверь жопной чуйке. Пусть бабы лучше под боком пересидят. Надежнее будет. Назад отвести – недолго. И поверь, лучше перестраховщиком показаться.

Таджикистан, Фанские горы, подъем на пер. Чимтарга

Олег Юринов

Новички в горах – сплошная головная боль. Ничего не знают, ничего не умеют, но всё время ищут приключений на собственную задницу. И находят. Регулярно и постоянно. Бедный же руководитель вынужден из этой задницы их вытаскивать, а потом еще и нейтрализовывать последствия. Хуже только «значки». Эти отсидели смену в лагере, сходили на одну простейшую вершину. И все. Они теперь всерьез думают, что стали крутыми альпинистами. Нет, не крутыми. Крутейшими! А знаний у них… с одной вершины, то есть, как у новичков! У нас даже поговорка есть: «самый страшный зверь в горах – «значок»: всё знает, ничего не умеет».

«Перворазники» немного лучше – гонору меньше. Они, конечно, разные. Самые приличные – те, которых сам к походу готовил. Это идеальный вариант. Самых одиозных выгнал, остальных подучил, потренировал, на полигонах родного края по лесам и скалам погонял. Знаниями напичкал, навыки минимальные вдолбил. А главное – изучил немного, знаешь, что от кого ожидать.

Увы, с платными группами такое не проходит. Кого дали – того и веди.

Из «с неба упавших» самые лучшие – школьники. К дисциплине они привычные. Школа муштрует не хуже армии, слушаться старших обучены, знания впитывают как губка, а излишнюю живость и подвижность прекрасно нейтрализуют килограммы рюкзака и восемь ходовых часов в день. Если еще достались не маменькины сынки, а «трудные подростки», которые умеют вкалывать не хуже взрослых, так вообще песня. Единственное – надо постараться привести обратно столько же детей, сколько увел. Не меньше, и, главное, не больше! Впрочем, походы по девять месяцев не длятся. Да и если к процессу подойти так, чтобы засыпали сразу, как группа остановится – вообще бед не будет.

Со студентами уже сложнее. Они почти поголовно редкостные раздолбаи. Из тисков школы вырвались, армейских избежали и, почувствовав свободу, закусили удила и летят по жизни, не разбирая дороги. Мозги отключены на отдых, дисбаланс жидкостей в организме огромный. И моча в голову постоянно бьет, и кровь в неоднократно уже упомянутой заднице непрерывно играет. В общем, руки и ноги бегут впереди головы, а та бестолково болтается на плечах и используется исключительно для приема пищи. И чтобы шапку носить вместо каски.

Но хуже всего – народ под сорок и старше. Они уже взрослые люди. У них жизненный опыт. Большой и серьезный. Они в жизни всё видели. Из окна офиса, на экране телевизора и мониторе компьютера. Они умеют ходить. В лакированных туфлях по асфальту, от подъезда до машины. Они знают, что и когда делать. Если под рукой мобильник, и любую проблему можно быстренько решить набором подходящего двухзначного номера (01, 02, 03 – нужное подчеркнуть). И они категорически не желают подчиняться мальчишке, на десяток-полтора лет младше их самих, будь он хоть сто раз мастер спорта и инструктор.

Вот только булыжнику, выбравшему своей целью именно эту конкретную черепушку, абсолютно безразлично, какой у этой черепушки жизненный опыт. Камню важнее важно исключительно ее местонахождение, и не снял ли не в меру умный владелец каску именно в этот момент времени. Можно не сомневаться, снял. Потому как ремешок мешает и натирает, а этот сопляк-руководитель несет полную чушь, никакие камни сверху падать не могут - ни разу не видел!

А тут мне Руфина Григорьевна подкинула совсем страшный вариант. Четыре мужика именно этого возраста, да еще объединенные в слаженную команду с выраженным лидером. И единственная надежда – девочка восемнадцати лет. Хоть и явная дочь полка, но, по крайней мере, должна поддержать меня в технических вопросах.

Вообще, Марья – интересный кадр. Во-первых, именно Марья. Не Мария, не Маша, не Машенька или Маруся. Нет, откликается на любую модификацию имени. Но представляется Марьей, и все в группе называют ее именно так. Спросил у отца, оказывается, по паспорту она Марина. Но все с детства кличут Марьей. Высокая, поболее метра семидесяти, стройная, даже худенькая, но не доска-манекенщица. В плавных кошачьих движениях ощущается сила. Второй разряд закрыла за две смены, да еще успела сверх того на четверку сходить. Для женщины очень неплохо. Если, вообще, не рекорд. А с учетом возраста – невероятно.

Остальной набор качеств – совершенно обычный. С одной маленькой оговоркой. Обычный для нашей компании. Для тех, то есть, кого батя воспитывал. Старой школы, выросшей из традиций советского туризма, когда личные интересы всегда приносились в жертву общественным. Сейчас такое редкость, каждый носится со своей индивидуальностью и креативностью, как с писаной торбой, нередко забывая при этом дело делать. У Марьи этого напрочь нет. Настолько, что я успел это разглядеть за то время, что мы на Мутных рядом стояли, с Санечкой по камушкам прыгали, да мой день рождения праздновали. Это о многом говорит.

Но одна девочка – слабый противовес. Как и то, что мне теперь уже двадцать семь, а не двадцать. С другой стороны, в первый раз я такую группу в двадцать и тащил. Тогда справился, теперь, тем более должен.

Вот с такими, примерно, мыслями я ребят и уводил. На деле оказалось намного лучше. Зря опасался.

Чем хороши военные: понятие дисциплины вбито в рефлексы. Приказали идти след в след, шагу в сторону не сделают. Сказали отдать груз – достал и отдал. Объявили учебные занятия – пошли заниматься. Без всяких интеллигентских штучек: «А тут удобней! Да я в порядке! Я могу еще больше тащить! Зачем это надо, одежда же вымокнет!». Эти ребята четко знают – начальству видней. Привыкли. Одного этого достаточно, чтобы спокойно выпускать вояк на категорию выше, чем гражданских того же опыта. К высшим категориям, конечно, не относится, там конкретные знания нужны, а вот к двоечкам-троечкам – запросто.

Вот это я весь день и использую самым беззастенчивым образом.