Часть 3. Служу Советскому Союзу!

На «разбор полётов» пригласили всего несколько человек, предварительно отобранных по показателю отсутствия «чертобоязни». В смысле не тех, кто чертей не боится, а кто не боится быть заподозренным в «чертознавстве».
Как ни старались матёрые чекисты, но удержаться от хохота при демонстрации Колькиных съёмок предвыборной встречи и императорского приёма они не смогли. И лишь потом, после сухого научного доклада Деринга, принялись профессионально анализировать ошибки, допущенные «самураями».
В том, что тактика охраны «объекта» в МЯУ никакая, Беда не сомневался ни секунды. Поэтому совершенно не возражал против решения передать вопросы охраны соответствующему департаменту. Да и вообще старался не встревать со своими комментариями. Куда более неприятным оказался факт низкой эффективности применённых средств борьбы с нечистью: ни раствор коллоидного серебра, ни, тем более, освящённая вода, особого вреда нападавшим не причиняли. Присутствовавший на совещании ПэХа (его демонстрировали через верную «Хитачку») рассказал (Дерингу таки удалось соорудить прибор для преобразования чертячьей речи в звук), что попадавшие на него капли святой воды просто холодили, а коллоидный раствор вызывал кратковременное жжение. Более ранние опыты с воздействием электромагнитных излучений тоже не выявили влияния на нечисть.
Впрочем, как оказалось, теоретически существовал раствор органических и неорганических соединений, способный временно парализовать агрессивных «чертей». Об этом проболтался простодушный ПэХа, когда его «взял в оборот» присутствовавший на встрече эксперт-переговорщик. Поскольку вопрос производства зю-очков был решён (для заключения контрактов о постройке в Хабаровске завода, способного выпускать электронные и электронно-оптические компоненты к ним, и ездил в Токио Хомячков), вопрос поиска новой формулы «святой воды» тоже передали из МЯУ в химическую лабораторию.
Специалист по вооружению оказался тактичным человеком, но по нервным смешкам во время оценки эффективности использования «водомётов клизменного типа» Беда понял, что мужик теперь будет ухохатываться при одном упоминании об отделе МЯУ. Понял это и Пердюков, поэтому тут же «нагрузил» эксперта подбором анти-чертиного вооружения для охранных подразделений.
-Отдел майора Беды действовал «с колёс», используя подручные средства. Вас же всех я пригласил сюда для того, чтобы мы совместными усилиями обеспечили защиту государственного престижа и безопасности первых лиц страны от новой угрозы. В реальности этой угрозы вы убедились собственными глазами. И мы должны уверенно отразить эту угрозу, когда угодно и где угодно: в аэропорту – значит, в аэропорту. В туалете поймаем, мы и в сортире их замочим, в конце концов! За работу! А Вас, Беда, я попрошу остаться.
У Кольки, успевшего вжиться в образ сотрудника зловещего заведения на Лубянке, упало сердце. Некоторое время он молчал, глядя на задумчивого Директора ФСБ, а потом не выдержал:
-Расформируете отдел?
-С чего это ты решил? –хмыкнул Вадим Вадимович. –Если с вас сняли какие-то функциональные обязанности, это вовсе не значит, что не найдётся других. Хватит любительщины. Несвойственной вашей команде работой по технике пусть занимаются соответствующие специалисты. А из МЯУ мы сделаем спецгруппу для выполнения особо важных заданий государственного значения. Трое из вас обладает уникальной возможностью видеть зю-объекты…
-Кого? –переспросил Колька.
-Да, блин, чертей и прочую нечисть! –фыркнул Пердюков. –Привыкай к научной терминологии! Так вот, трое могут видеть зю-объекты без специальной аппаратуры. Цыпа, конечно, выпадает, но сам знаешь, я её трогать не могу. Плюс твой дружок ПэХа – внештатный, можно сказать, сотрудник отдела…
-А посему всё есё внестатный? Как в импелатолском дволце местных обитателей уделзывать от фулигансва, так я – статный, а как статное ласписание составлять, так внестатный! –раздался возмущённый писк из динамиков пердюковского компьютера.
Прихреневшие Беда с Пердюковым переглянулись, и пока Николай обдумывал, каким матом покрыть нахального чертёнка, Вадим Вадимович уже нашёл способ парировать возражение.
-А как тебя зачислять в штат, если ты не выполняешь приказов? Остаться я попросил только майора, а всех остальных отпустил!
-Я думал, сто меня это не касается…
-Если ты хочешь быть штатным сотрудником, то должен научиться выполнять приказы, а не отмазываться, что тебя это не касается.
-Я отцёт писал, –раздался обиженный голос чертёнка из динамиков.
-Какой ещё отчёт?
-Обнаковенный! О своей лаботе во влемя опелации. Ой! Ой! Ой-ой-й-ой! Пустите меня! Пустите, я больсе не буду! –завопила благим матом нечисть, и в тот же миг на столе Директора ФСБ затрещал телефон прямой связи с секретарём.
Пердюков прикрутил громкость компьютерных колонок и нажал клавишу.
-Слушаю!
-Товарищ Директор, к Вам хочет срочно зайти сотрудник службы компьютерной безопасности. Срочно!
-Пусти.
В кабинет влетел запыхавшийся очкастый пацан лет двадцати трёх.
-Товарищ Директор, только что обнаружено проникновение в Ваш компьютер зловредной программы, попытавшейся изменить содержимое жёсткого диска. Я её заблокировал удалённо, но уничтожить её можно только с Вашего компьютера.
-Постой, постой! –осенила Пердюкова шальная мысль. –А что за программа?
-Не знаю, товарищ Директор! Какой-то новый тип то ли вируса, то ли «червя». Ни один антивирус не определил, только наша фирменная система эвристического анализа раскусила.
-И что же этот вирус сделал?
-Попытался записать на жёсткий диск текстовый файл с названием «Отцёт по лаботе во влемя опелации».
-Опаньки! –отпала челюсть у Беды.
-Помолчите, товарищ майор! –сверкнул глазами Вадим Вадимович. –И что Вы с ней сделали?
-Заблокировал в «карантине», но она каким-то образом продолжает обмен информацией через оперативную память с другими устройствами компьютера. В частности, со звуковой картой.
Беда держался из последних сил, чтобы не расхохотаться. Да и то исключительно потому, что по взгляду полковника было видно: ещё один звук, и он прибьёт Кольку.
-Вот что, товарищ…
-Дежурный программист лейтенант Иващенко!
-…товарищ лейтенант! Вы сейчас вернётесь на своё рабочее место и разблокируете этого… м-м-м… червя. А я уж сам с ним разберусь!
-Но…
-Выполняйте приказ! –рявкнул Пердюков, и капитан пулей вылетел из кабинета.
И только когда за Иващенко захлопнулась за собой дверь, стены кабинета потряс дикий хохот в два голоса. Через две минуты они увидели на экране телевизора, подсоединённого к колькиной камере, как взъерошенный ПэХа пулей вылетел из монитора компьютера и мгновенно скрылся из виду, просочившись сквозь каменную стену.
-Ну, вот! –вытер выступившие от смеха слёзы Директор ФСБ. –Теперь ещё и Иващенко придётся привлекать к работе над системами противодействия зю-объектам…

Несмотря на изменения в распределении круга задач, работы у сотрудников МЯУ не стало меньше. Цыпа взяла на себя координацию отношений с группами, занимавшимися вооружением и тактикой, Деринг погряз в курировании теоретических разработок, Гапуров, как медик по образованию, вечно пропадал у химиков. А к Беде стекалась вся информация. И ещё он контактировал с компьютерным отделом. Потому что ПэХа наотрез отказывался появляться в одиночку в хозяйстве капитана Иващенко, резонно полагая, что Николай не даст его в обиду во время экспериментов с антивирусными программами нового поколения, разрабатываемыми капитаном.
Вова Иващенко, как и подавляющее большинство программистов, оказался в меру разгильдяистым парнем, помешанным на компьютере и пиве. Принадлежность к «конторе», чреватая необходимостью каждый день бриться его, конечно, напрягала, но, в то же время, давала неограниченные возможности в реализации любых программёрские замыслов. Будучи человеком «расширенного сознания», он совершенно спокойно отнёсся к «чертовщине», а когда Пердюков наглядно (с помощью видеосъёмки «исхода» ПэХа из компьютера) показал, что за «вирус» засёк Иващенко, Вова вообще загорелся идеей создания программы блокировки зю-атак на компьютерные объекты.
Для решения этой задачи капитану необходимо было изучить компьютерный код чертей, и он принялся терзать Беду, который, в свою очередь, начал методично обрабатывать бесёнка «послужить Отчизне» подопытным… Тьфу ты, чуть не вырвалось слово «кроликом».
Результаты труда Иващенко превзошли все ожидания: оказалось, что в очень многих загадочных техногенных катастрофах виноваты именно собратья дружка Беды, оставившие в компьютерных системах чётко различимые следы. С развитием глобальных компьютерных сетей зю-объекты получили беспрецедентную возможность использовать любую цифровую связь для почти мгновенного перемещения фактически в любую точку мира.
Несколько поэкспериментировав с цифровым кодом, скопированным с ПэХа, капитан нащупал возможность создания виртуальных моделей нечисти, выведя новый класс вредоносных программ и классифицировав их как «супер-трояны». Дело в том, что код нечисти постоянно менялся в зависимости от её действий, неизменным оставалось лишь программное ядро. Именно эти признаки он заложил в новейший узкоспециализированный файервол, предназначенный для предотвращения попыток проникновения нечистой силы в особо ответственные компьютеры и локальные сети.
Но особой гордостью Вовы стало вовсе не это, а прикладная программка, позволяющая чёртику менять облик. Естественно, предусмотрев для этого возможность процедуры одобрения «оператора». То есть «хозяина» нечисти. Опробовав её, ПэХа просто ухахатывался, превращаясь то в кролика, то в золотую рыбку, то в динозаврика. Со временем его «искусственный» программный код терял устойчивость, «виртуальная оболочка» самопроизвольно разрушалась, и в какой-то миг мотающаяся вокруг люстры бешеная черепашка вдруг трансформировалась в привычную зелёную рожицу с задорным пятачком.

Беда быстро втянулся в ритм исследовательской работы. Раз в неделю собирая своих подчинённых на доклад об успехах закреплённых за ними направлений, и дважды в месяц сам ходил к Пердюкову, чтобы отчитаться о деятельности отдела. После этого посещения в прессе мелькали коротенькие заметки о получении очередным полуживым оборонным предприятием государственного заказа на производство «новейших образцов техники и вооружений».
Закончилось лето, а потом на смену вечно моросящему дождю с неба посыпались мокрые снеговые хлопья. Незадолго до Нового Года Кольку далеко за полночь отловила на лестничной площадке соседка.
-Что-то, Николай, ты к нам давно не заглядываешь. Гляди, уведут Жанку!
Беда на какое-то время даже опешил, соображая, кто такая Жанка.
-Да заработался я что-то, тёть Клава.
-Я вижу, что заработался! Даже вроде как пить бросил.
-Ну, не то, чтобы совсем, –засмеялся он, вспомнив, как последнее посещение Большого Златоустовского переулка Пердюковым закончилось тем, что Беда уснул прямо на столе, и чертёнку пришлось надрываться, чтобы укрыть его дежурным покрывалом, хранившимся в шкафу. –Просто много работы в последнее время.
-Работы много? –недоверчиво покачала головой Клавдия Осиповна. –А что ж я ни разу твоих фильмов не видела с тех пор, как ты с кабельного телевидения ушёл?
-Так ведь… –растерялся Николай. –Мы сейчас как раз работаем над новым проектом. Сценарии готовим, места съёмок выбираем, с людьми договариваемся.
-С людьми договариваемся! –передразнила соседка и перешла на шопот. –Небось, бабу себе какую-нибудь завёл, вот и не кажешь к нам с Жанкой глаз. Гляди, уведут! Она несколько раз про тебя спрашивала, а теперь, смотрю, норовит на работу в новенькой кофточке убежать, духи какие-то импортные купила. Смотри, доработаешься!
Тётя Клава погрозила пальцем и уже умоляюще попросила:
-Ну, хоть на выходные забеги, что ли…
-Ладно, тёть Клав! –пообещал он. –Если никуда в командировку не пошлют – забегу.
-Какая ещё командировка на Новый Год?
-Да кто его знает? –пожал Беда плечами и почти не соврал. –Мы же люди подневольные…

То ли он накаркал, то ли предчувствовал, но на следующее утро автоопределитель его мобильника высветил надпись «Номер не определён», и знакомый голос пердюковского секретаря прошелестел на ухо:
-Товарищ майор, Вадим Вадимович просит Вас через десять минут спуститься к подъезду. Он будет ждать Вас в машине.
К таким ходам полковник прибегал в редчайших случаях, когда ему необходимо было поговорить не только без свидетелей, но и без «всеслышащих ушей» своих подчинённых.
Поскольку на вопрос, можно ли ему присесть, Вадим Вадимович лишь молча кивнул, Беде пришлось молчать всю дорогу, пока тот не остановил машину и не показал ему жестом на вход в подъезд.
-В общем, Коля, хватит тебе прохлаждаться, –заявил начальник, усаживаясь на стул перед кухонным столом. –Пора и делом заняться.
Колька недовольно нахмурился. Это ж надо! Он тут пашет, как проклятый, а его бездельником обзывают!
-Ты глазами не сверкай, я знаю, что я говорю. То, чем ты до этого занимался – всего лишь разминка перед первым настоящим делом. А дело ответственное, и выполнить его тебе придётся несмотря ни на что.
-Можно подумать, за линию фронта отправляете! –фыркнул Беда.
-Хуже, Николай! В самое логово наиболее вероятного противника – на американский секретный полигон, где наши заклятые друзья собираются испытать своё сверхсекретное изобретение: гиперзвуковой орбитальный истребитель будущего. Твоя задача – сорвать эти испытания. В идеальном случае – уничтожить, в худшем – серьёзно повредить опытный образец.
-Сдурел что ли, Вадим Вадимыч! –подорвался со стула Колька.
-Как отвечаешь старшему по должности! –рявкнул Пердюков.
-Какие здания дают, так и отвечаю! –огрызнулся Беда, но вытянулся и недовольно пробурчал: -Слушаюсь, товарищ директор ФСБ.
-Вот так-то лучше! –сверкнул тот глазами.
Колян плюхнулся на задницу и отвернулся к окну, чувствуя себя полным идиотом, вляпавшимся в огромную кучу дерьма и не имеющим возможности вытереть его хотя бы с морды.
-Не играй, не играл желваками! Я сказал «первым», а не «первым и последним» делом. Задание действительно сложное, но выполнить его нужно. А если хорошо подготовиться и не наломать дров, то можно.
-Ну, и как Вы, товарищ директор ФСБ, это представляете? Забрасываете меня с парашютом на полигон, я закладываю в аппарат десяток килограммов взрывчатки, насвистывая «Непобедимая и легендарная…» отхожу на безопасное расстояние, нажимаю кнопочку, а потом спокойно еду в аэропорт, чтобы вернуться на Родину героем? И по дороге меня никто не замечает, никто не спрашивает, что я тут делаю со взрывчаткой, торчащей из карманов? Никто не пытается поймать после теракта?
-Какая взрывчатка? Какой парашют? Ты полетишь прямым рейсом Москва-Вашингтон под своим настоящим именем без всякой взрывчатки.
-А, мне её уже на месте подвезёт местный Штирлиц! А я подъеду к сверхсекретной базе и скажу: я Коля Беда, приехал к вам взорвать вашу птичку. Пустите, пожалуйста…
-Прекрати ёрничать! Ты действительно поедешь под собственным именем. Под ним же попадёшь на военную базу. И под ним же спокойно улетишь домой, потому что тебя никто даже не заподозрит в диверсии. Потому что будешь ты в числе сопровождающих лиц президента США. Твоя задача – снимать запуск. И, когда это чудище оторвётся от земли, нажать нужную кнопку на своей камере. Понял?
Беда второй раз за последние несколько минут почувствовал себя идиотом. Потом, чуток поразмыслив, нашёл слабое звено в планах Пердюкова.
-А с какого это похмелья американский президент захочет меня взять с собой на полигон?
-С тяжёлого! –отрезал полковник. –И обеспечить ему это тяжёлое похмелье – твоя задача. Накануне вечером он тебе даст телеинтервью. Для первого канала. Договорённость уже есть. После этого вы с ним качественно надерётесь. А наутро ты и Цыпа отправитесь с ним на полигон.
-Так Цыпа тоже летит? –воспрял духом Николай.
-Лучше бы она не летела! –тяжело вздохнул Вадим Вадимович.
-Это ещё почему? –возмутился Колян.
-Потому что у неё будет задание, прямо противоположное твоему: сделать всё, чтобы не допустить никакой диверсии, а испытание прошло успешно. Кстати, официальная версия твоего задания звучит точно также. И я должен был тебе его озвучить, –горестно махнул рукой чекист, открыл холодильник и плеснул из запотевшей бутылки в рюмки.
Выпили молча.
-И всё-таки, Вадим Вадимович, какое задание я должен буду выполнить?
-Моё! –отрезал Пердюков и треснул кулаком по столу. –Поэтому, Коля, я его и отдаю тебе там, где нас никто не может слышать. Иначе нам обоим кирдык! Мне – за то, что я не выполняю прямых указаний главы государства, а тебе – за то, что слишком много знаешь.
-Так это… –прикрыл ладонью рот Колька.
-Угу! –захрустел огурцом из наконец-то раскрытой банки чекист. –А ты думаешь, Цыпа едет, чтобы ты попытался её трахнуть?
-Ну-у-у…
-Попытаться ты, конечно, можешь, я не возражаю. Я же вижу, что ты на неё запал. Но при этом должен помнить: работает она на него! –указал эфэсбэшник на потолок. –И она будет думать, что ты вместе с ней приставлен следить, чтобы ни одна чертячья морда не помешала испытаниям.
-А я должен помочь этой чертячьей морде…
-Не совсем чертячьей. Виртуально-чертячьей. Чертячьему голему, изготовленному Вовой Иващенко.
Беда злорадно заржал, наконец-то поняв весь коварный план Пердюкова.
-Одного не пойму: а какой интерес в удачном завершении испытаний у него? –ткнул пальцем в небо Колян.
Вадим Вадимыч налил по второй рюмке.
-Ну, ты же слышал про «перезагрузку» российско-американских отношений . Вот он и решил, что для этого можно пойти и на сотрудничество в некоторых отраслях оборонной промышленности. Лучше всего в тех, где присутствуют финансовые интересы хорошо попросивших его о содействии друзей. Он же не виноват, что у него соображалки не хватает, для чего американцы это сотрудничество могут использовать! Будь здоров!
-И тебе не кашлять! –поднял рюмку Колька. –Ну, хорошо. Возьму я интервью у американского президента. А почему ты думаешь, что он захочет со мной выпить?
-Потому что ты передашь ему вот эту записку, –вынул из кармана сложенный вчетверо листок полковник. –Можешь прочитать, в ней ничего секретного нет.
Беда развернул и прочёл коротенькое письмо: «Весточка моя из-за синего моря-океана. Слышал, что у вас там сильно штормит, как бы вам там не потонуть. Дружок мой спешно в ваши края направился, шлю тебе с ним, Боря, живой привет. Будь с ним ласков, за добрые слова его одень, обуй и накорми. А то больно уж парня торопили. Вечно твой друг пианист Сердюк» .
-Ну и как? –хмыкнул Вадим Вадимович.
-Да нечто среднее между малявой с кичи и шифровкой резиденту. Он что, наш агент? «Боря», «пианист Сердюк»…
-Да какой там агент! Просто у нас с ним давняя дружба, –ошарашил подчинённого признанием полковник

Как известно, в 1918 году среди более, чем 200 членов Реввоенсовета РСФСР, русских было меньше десятка. Зато полным-полно самых разнообразных интернационалистов, среди которых затесалось даже три негра. Может, не совсем негров, но с немалой долей африканской крови – однозначно. Один из них, как бы теперь сказали, афро-ирландец, благополучно прошёл Гражданскую войну, потом вплоть до середины 1930-х годов занимал разные ответственные должности, пока в ходе борьбы с остатками троцкистского подполья не угодил «под раздачу». Поскольку бывший член Реввоенсовета не скрывал своих симпатий к давнему благодетелю и другу Льву Давыдовичу, его без долгих разговоров отправился строить Байкало-Амурскую магистраль, часть которой, переброшенная в грозном 1942 под Сталинград, и помогла Красной Армии отстоять «крепость на Волге».
Но к тому моменту бывший член Реввоенсовета уже был далеко от России: в один прекрасный весенний день он рванул со стройки через тайгу на юг, в Китай. Каким-то чудом ему удалось благополучно избежать встреч и с разыскивающими его охранниками, и с советскими пограничниками. После недолгих скитаний по Поднебесной он перебрался из Сингапура в Индонезию, а через несколько лет, уже обременённый семейством, оказался в США, откуда далёкой весной 1917 года вместе со Львом Давыдовичем уплывал в страшную Россию совершать Мировую Революцию.
Несмотря на свои злоключения, старый троцкист сохранил о России самые тёплые воспоминания. Даже в новой фамилии взятой им ещё в Индонезии, он постарался соединить ирландские корни с советской действительностью: о`БАМ. Всякие новости о достижениях СССР он воспринимал с чувством личной гордости. Особенно его восхищали военные победы Красной Армии, вырванные ею из, казалось бы, безвыходного положения, благодаря случайности. «Пока в России правит bardack, она непобедима!», любил повторять он своим детям. «Это что, второе имя Сталина?» –интересовались они, на что старик смеялся и качал головой. «Тогда Калинина?». «Bardack – это их главный враг, но им его, настоящего правителя России, никогда не победить!» –отрезал отец и безнадёжно махал рукой.
Кем был этот загадочный российский правитель, они так и не узнали, но сын назвал своего первенца именно этим именем, надеясь что тот таким образом унаследует всё могущество повелителя огромной восточной страны.
Сенатор Бардак о`БАМ впервые прибыл в Россию в середине 1990-х в составе американской делегации по контролю за уничтожением пусковых шахт межконтинентальных баллистических ракет. Причём, специально попросился в ту её часть, которая работала в местах, где когда-то строил Байкало-Амурскую магистраль его дед, в город Тында Амурской области .
Вместо культурной программы, организованной областными властями, он решил побродить по городу, пообщаться со старожилами (сносно разговаривать по-русски он научился в университете ), среди которых рассчитывал отыскать знакомых деда: всё-таки не так уж и много на стройке было негров. Вместо этого напоролся на пару местных алкашей, попытавшихся ограбить глупого иностранца. На шум драки прибежал участковый и, недовольный тем, что ему испортили свидание с девушкой, …отвёл всех троих в участок.
Именно там через четыре часа после происшествия обнаружил незадачливого сенатора заместитель начальника областного управления ФСБ полковник Пердюков В.В., в поисках пропавшего члена американской делегации поставивший на ноги весь личный состав областной службы. Отзвонившись в дежурную часть, чтобы успокоить начальство, он заявил, что вплоть до отбытия делегации не отойдёт от проголодавшегося к тому времени о`БАМа, и повёл его обедать в первый попавшийся городской ресторан.
Уже во время дегустации холодных закусок старый оперативник выяснил и родословную сенатора, и цель его рискованного путешествия по Тынде.
-Так ты почти русский человек! –обрадовался Пердюков. –Значит, мы с тобой, как русские люди, должны выпить за знакомство.
-Окей! Мне виски, если можно.
-Какой виски! Русский ты или не русский? А русские, дорогой Бардак Гусейнович… Блин! Можно, я буду называть тебя ради краткости просто Боря? Так вот, Боря, русские пьют водку! Я думаю, что и твой дед, пока жил в России, пил только водку.
-Согласен. Тогда я тебя тоже буду называть сокращённо: мне сложно выговорить твою фамилию.
Среди задач Вадима Вадимовича вовсе не значилось напоить гостя до невменяемого состояния, поэтому он тщательно следил и за дозами, и за периодичностью возлияний. В результате через три часа обеда оба были в состоянии, когда душа требовала рассуждений о судьбах всего человечества. Поскольку ресторанный оркестрик наяривал какую-то восточную мелодию «для наших дорогих гостей из Азербайджана», зацепились языками за палестинскую Интифаду, продолжающуюся, несмотря на подписанное в Осло соглашение о прекращении огня. Американец, как истинный потомок индонезийских мусульман, горой стоял за Арафата, а полковник горячо и аргументировано отстаивал позицию израильтян.
-Да ты просто настоящий сионист, Пердюк! –рассмеялся о`БАМ и поднял вверх палец, призывая к вниманию. –Подожди, давай послушаем: это мой любимый блюз.
Провинциальные лабухи заполняли паузу между заказами песен халтурным исполнением хитов разных стран и времён.
-О, май год! Разве можно так безобразно фальшивить?! –возмутился сенатор. –Пердюк, я сейчас покажу им, как нужно правильно исполнять эту мелодию! Маэстро!
После недолгих переговоров, в которых принял активное участие замначальника ФСБ, изъявивший желание вспомнить детскую музыкальную школу и студенческий ВИА, аккомпанируя новому другу на синтезаторе. Решающим аргументом стало незаметно показанное Пердюковым удостоверение с вытисненными на обложке тремя золотыми буквами. В результате руководитель ансамбля Витёк объявил:
-Дорогие гости, сегодня в нашем ресторане проездом оказались два широко известных в узких кругах музыканта: саксофонист Боря из Алабамы и пианист Сердюк! Поприветствуем их!
Как только о`БАМ поднёс саксофон ко рту , его штатный коллега из ансамбля понял, что от позорного изгнания из группы его может спасти только отъезд «Бори из Алабамы». В чём его уверил руководитель, призвав дышать спокойно: «Пусть лохи развлекутся, а мы ещё на этом лавэ зашибём».
Класс игры Пердюкова, конечно, был пониже, но и он ничуть не уступал штатному клавишнику. Освоившись и хлопнув ещё рюмашку, он быстро подтвердил старую истину «мастерство – не пропьёшь», импровизируя ничуть не хуже американского друга. В результате жруще-пьющая толпа посетителей прекратила набивать утробы, приветствуя «широко известных в узких кругах» громогласными аплодисментами и одобрительными выкриками.
-Спасибо, друзья! –с лёгким акцентом поблагодарил слушателей «Боря», намереваясь вернуть саксофон законному владельцу.
-Падажы, дарагой! –остановил его шустро подбежавший носатый тип в огромной каракулевой кепке, бросая небольшую кипу денег в футляр саксофона. –«Сулико» сыграй, брат просит!
Сенатор недоумённо повернулся к своему собутыльнику, но Пердюков решительно махнул рукой:
-Мы начнём, а потом твоё соло!
Потом была «Хуторянка» Софии Ротару, «Айсберг» Пугачёвой. За ними «на ура» прошли «Уч-Кудук», «Америкен бой», и, конечно же, непревзойдённый лагерный хит «Мурка». В конце концов, страшненькая, как показалось на первый взгляд о`БАМу, дамочка лет двадцати пяти, томным голосом попросила исполнить американскую песню «Кисс май лов», введя в замешательство не только его, но и весь ансамбль.
-Ты хоть напела бы, что ли! –недовольно буркнул руководитель ансамбля.
Дамочка что-то изобразила, дико перевирая и слова, и мелодию, наконец, Пердюков сообразил:
-Боря, она просит «It`s my life»!
После этого номера блестящий от пота американец взмолил о пощаде. «Маэстро» Витёк попытался сгрести вываливающуюся из футляра кипу денег, но его остановил, едва не доведя до инфаркта, эфэсбэшник:
-Не понял! Ты что, их заработал?
Повинуясь указаниям Пердюкова, официанты быстренько обновили приборы за столом «заезжих музыкантов», снова наполнились рюмки. После первой девушка, заказавшая последнюю песню и теперь не сводившая с него глаз, уже не казалась Бардаку столь уродливой. А после третьей и вовсе стала симпатяжкой.
Набравшись смелости, она пересела за их столик и представилась. Оказалось, что зовут её Моника, работает она в пристанционном почтовом отделении, её отец, поволжский немец, приехал на БАМ по комсомольской путёвке с одним из первых стройотрядов.
-Боря, а Вы действительно американец?
-О, йес! –расплылся в улыбке о`БАМ и, желая понравиться столь красивой женщине (между пятой и шестой – перерывчик небольшой!), продемонстрировал свой американский паспорт. Этого было достаточно, чтобы она поняла: в темнокожего музыканта она влюблена с первого взгляда и на всю жизнь! И её глаза затуманились от образов счастливой семейной жизни в фамильном поместье, широко раскинувшем свои земли под жарким солнцем Алабамы.
Её счастливые мечты прервал носатый тип в кепке, подбежавший к столу и принявшийся, потрясая новой кипой купюр, агитировать сенатора исполнить лезгинку.
-Брат просит, панымаешь!
-Так попроси музыкантов! –попытался отделаться Вадим Вадимович, махнув рукой в сторону лабухов.
-Кто музыканты? Они – музыканты? Вот музыкант! –возмущённо заорал носатый. –Ты – музыкант! Потому брат и просит, чтобы вы сыграли!
После второго отделения концерта Моника, уже окончательно набравшаяся, с визгом бросилась на шею о`БАМу, а когда тот смог усесться за стол и проглотить законно полагающуюся ему рюмку, забралась к нему на колени и принялась тереться об него грудью. Бардак весь напрягся, но держал морду.
-Боря, ты меня хочешь? –низким утробным голосом промурчала она ему на ухо.
-Конечно хочу! –едва слышно отвечал американец.
-Я тебя тоже хочу! –трепеща, выдохнула Моника. –У меня даже есть где! Но сначала докажи, что ты меня любишь!
-Как? –едва сдерживаясь от страсти, спросил сенатор.
-Сделай что-нибудь такое, что для меня не делал ни один мужчина! Я хочу… искупаться в шампанском!
-Друг! –впервые таким образом обратился к вернувшемуся из туалета Пердюкову его подопечный. –Моя женщина хочет искупаться в шампанском! Помоги мне исполнить её мечту!
Через пятнадцать минут официанты установили посреди ресторанного зала огромный моечный чан, который решили использовать вместо ванной за неимением оной. Они, один за другим, сновали от склада к чану с распечатанными бутылками шампанского, наполняя последний шипучим напитком. А в это время о`БАМ со сцены объяснялся в любви великолепной Монике при помощи саксофона, исполняя самые лучшие номера американского блюза, джаза, рок-н-рола и даже рэпа.
Поскольку шампанского в ресторане не хватило даже на четверть объёма импровизированной ванны, были посланы гонцы во все ночные киоски. Ошалевшие официанты скупали напиток в вагонах-ресторанах проходящих поездов и стучались в двери знакомых, покупавших на прошлой неделе шампанское на свадьбу. Был поднят среди ночи директор крупнейшего в городе гастронома, но окончательно заполнить «ванну» удалось, лишь разбавив принесённой от бабки-самогонщицы десятилитровой бутылью первача.
Посетители, остро сопереживая неожиданно свалившемуся на заезжего музыканта счастью, и не думали расходиться. Заказы на еду и выпивку сыпались, как из рога изобилия, и хозяин ресторана, несмотря на поздний час, строго-настрого запретил поварам и официантам уходить с работы. Мало того, что посетители отказывались покидать зал, в ресторан ломились прослышавшие о происходящем, и вскоре швейцар сорвал голос, ежеминутно крича сквозь закрытую дверь «Местов нет!»
Но к тому моменту, когда стало возможным исполнение желания любимой женщины американского сенатора, её не оказалось в зале. Пока о`БАМ, закрыв глаза, выдувал на саксофоне самую-самую красивую мелодию, она решила быстренько сбегать в дамскую комнату. И именно возле её дверей Монику перехватил сожитель Петька, которому доброжелатели доложили, что «его баба в кабаке на негра вешается». Пётр, отпросившийся на полчаса с ночного дежурства на автостоянке, загрузил рыдающую от удара кулаком в глаз гражданскую жену на плечо и, не отвлекаясь на её несостоявшегося хахаля, уволок прямиком домой.
О`БАМу, конечно, доложили о случившемся, когда он вернулся к столику, чтобы бросить к ногам дамы сердца её исполненную мечту, и Пердюкову, чтобы успокоить друга, пришлось заказывать новый графин водки.
-А что теперь с шампанским делать? –поинтересовался официант.
-Пить будем! Друзья, не по вине моего друга случилось, что он не смог подарить счастья своей возлюбленной. Мы угощаем всех желающих вот этим шампанским! Пейте за моего друга! За то, что есть среди нас мужчины, способные ради любимой на всё!
К утру в ресторане не осталось ни одного трезвого. Посетители, официанты, музыканты, повара, кухонные работники лежали вповалку. Едва стоящий на ногах швейцар запускал и выпускал по одному станционных работников, таксистов, милиционеров патрульно-постовой службы.
Пердюков смутно помнил, как на себе дотащил до платформы безжизненное тело о`БАМа и, при помощи сопровождающих американскую комиссию коллег из Москвы, погрузил его в поезд до Благовещенска.
Говорят, всё это видела из окошка своей почты Моника, горько рыдавшая над потерянным счастьем, но так и не посмевшая продемонстрировать возлюбленному свежий лиловый бланш.
Уже после его срочного увольнения из Службы, коллеги рассказали Пердюкову, что о`БАМ пришёл в себя лишь после приземления в Москве. К тому времени он настолько обрусел, что, не задумываясь, побежал в «Дьюти-фри» за пивом, отчего окончательно очнулся лишь в аэропорту имени Кеннеди. Добравшись же до дома, он первым делом с восклицанием «бьютифулл, бля!» забрался в горячую ванну. Его жена Николь, услышав незнакомый неопределённый артикль, переспросила, что он этим хотел сказать, и Бардак машинально ответил: «Я говорю, хорошо-то как, Моника!». Злые языки утверждают, что причиной недельной болезни сенатора после возвращения из России стал вовсе не ужасный русский климат, а именно эта невпопад сказанная фраза…

-Вот так, Коля! –вытряхнул последние капли из второй бутылки Директор ФСБ. –В жизни каждого президента должно быть место для своей Моники!
Колька согласно кивнул и, борясь с опьянением, спросил:
-Ты, Вадим Вадимович, так мне и не сказал, через сколько дней я улетаю.
Пердюков оторопело посмотрел на часы.
-Каких дней?! –заорал он, вскакивая из-за стола. –Дай свой мобильник!
Быстро потыкав пальцем по клавишам, он заорал в трубку:
-Знаю, что дежурный! Другому звонить не стал бы. Пердюков говорит! …Ты что, фамилии своего прямого начальника не знаешь?! …Приказываю задержать рейс на Вашингтон на… полтора часа. …Да мне плевать, что регистрация закончилась! Твоё дело выполнять приказ, если тебе его лично Директор ФСБ отдаёт!
-А вещи мои как? –обиженно протянул Беда, забирая телефон.
-Вещи твои уже в самолёте. Хватай куртку, в машине оденешься!
К трапу самолёта Пердюков подкатил уже с табличкой «Телевидение» на лобовом стекле.
-Документы в твоём «дипломате», заберёшь его у Цыпы! –крикнул вдогонку спотыкающемуся на ступеньках майору чекист.

Цыплаковская всю дорогу пилила страдающего от запрета на курение Беду, недовольная перегаром, исходившим от непосредственного начальника. А потом пришёл Его Величество Бодун, но эта грымза, почувствовав, что у Кольки нет сил противостоять её натиску, не позволила ему ни капли алкоголя, ссылаясь на «железное правило нашей конторы: на задании – ни капли спиртного!». Но, убедившись, что тот покорился судьбе, сжалилась, выпоив ему заранее припасённую таблетку «Алкозельтцера», после чего Беда проспал до самой посадки.
Пробудившись, он понял, что его щека покоится на мерно вздымающихся и опускающихся упругих буграх, обтянутых тонкой футболкой. Не подавая виду, что проснулся, Колька сонно почмокал мгновенно пересохшими губами и поднял руку, чтобы просунуть её под лицо, как это часто делают спящие.
-А в рыло? –негромко спросила Цыпа. –Подними башку и пристегни ремень, как тебе только что по громкой связи велели.
-Ну, и сука же ты, Люська! –невольно вырвалось у подскочившего Беды, на что Эллада-Лютеция томно потянулась, демонстративно поправляя бывшую Колькину подушку, и промурлыкала.
-А вот за «суку» Вы, Николай Петрович, будете всю командировку спать один. Хотела, грешным делом, порадовать непосредственного начальника, да оказался он невоспитанным хамом! –насмешливо покосилась она на майора, кусающего от досады губы.

Посыльные из Белого Дома появились в гостинице всего через пять минут после того, как «телекорреспондент» (среди переданных Цыпой документов оказалось и удостоверение, выданное ОРТ на его имя) успел разобрать вещи. А ещё через двадцать минут Колька уже устанавливал свою камеру в Овальном кабинете.
Его беглое знание разговорного английского позволяло поболтать о погоде, объясниться в супермаркете или сделать заказ в ресторане, но для общения о высоких политических материях с президентом явно не годилось, поэтому роль переводчика исполняла Цыпа. Где-то на тяжёлых портьерах заныкался ПэХа, с разрешения Беды принявший виртуальный образ мухи.
О`БАМ пожал руку Беде, галантно коснулся носом ладошки «переводчицы» и уселся на заранее приготовленный стул.
Николай старательно зачитывал с листка заранее напечатанные и согласованные с президентом тексты вопросов, Люська переводила, а о`БАМ с лёгкостью сыпал цифрами и фактами, отвечая на них. Всё выглядело чинно и благородно, пока Колька не заметил краем глаза какое-то движение.