Страхи из прошлого

Секретарь, капитан с неброской внешностью, представил генералу на подпись бумаги, счета, учебные ведомости, и под конец отдельно, рапорт о назначении суда чести.
- Господин генерал, вы не подписали,- секретарь указал на рапорт
- Оставь, посмотрю внимательно.
Раппорт по всей форме: «О недостойном поведении капитана М. подобравшего вражеского детеныша и оставившего его у себя».
Рэм Генрихович кодекс офицерской чести помнил наизусть: «Уважение к противнику, кем бы он ни был». А уж к его детям.
Хотя сам честно не любил кошачьих, в его семье всегда держали собак.
Судов чести ему, как высшему офицеру приходилось возглавлять за всю службу, два раза. Один раз ,за прелюбодеяние ,второй раз посерьезнее ,интендант проиграл довольствие полка в покер. Но в первом случае, виновник уволился сам, второму генерал одолжил крупную сумму в долг, и тем спас от самоубийства.
Самым страшным для него, снившимся до сих пор во сне, был суд чести в военном университете.
Их было двое, он, и его товарищ по комнате Михал, их обвиняли в воровстве у своих же товарищей.
Причем Рэм без пяти минут лейтенант, а сосед на год младше.
У них нашли крупную сумму, собранную для матери погибшего на учениях товарища.
Деньги, ровно половина суммы, были найдены в кармане брюк, парадной выпускной формы Рэма. У Михала просто в рюкзаке.
До выпускного оставалось еще две недели, и Рэм из глупых предрассудков форму с погонами не одевал, ни разу после примерки и водворения в шкаф.
Судом чести руководил сам ректор.
Рэма не было в общежитии, когда нашли деньги, Михал уверенно давал показания, что это именно он, его друг подложил ему часть суммы.
Будущий лейтенант, отличник учебы, стоял, словно на первых стрельбищах, с шумом в ушах, и в полной прострации.
В голове вакуум, он просто еле слышно произнес: «Я не брал этих денег честное слово».
Конечно, ни о какой полиции речи идти не могло, университет с многолетней славной историей, должен был сам устранить эту проблему. Решали судом чести.
Оказалось деньги хранились у курсанта жившим этажом ниже, ровно под их комнатой. И все курсанты знали о страхе Михала перед высотой, он даже по прыжкам с парашютом норматив не сдавал, дав себе вырезать аппендицит.
И алиби было у товарища, девушка из столовой, уверяла, что курсант помогал ей на продуктовом складе.
Все смотрели на Рэма, словно на мокрицу, или что-то не менее мерзкое, ректор, три преподавателя, в том числе и его дипломный руководитель, генерал, его кумир, дважды Герой Державы.
Алиби у Рэма не было. Вернее здесь была замешана честь замужней дамы, и, зная свою визави, он не мог ждать от нее благородного порыва души ради своего спасения.
Оставалось одно - смерть, оружия ему, как курсанту не полагалось, вешаться недостойно офицера, скорее это будет прыжок с башни Независимости.
Сто тридцатиметровая высота точно не оставит шанса на спасение.
У него нет будущего без армии, у него не будет детей, которых он опозорит своим именем.
Он был уже холоден и безучастен ко всему происходящему, когда из состояния отрешенности его пробудили к жизни объятия генерала - героя.
- Рад за тебя, сынок! - сказал старый воин.
Пока Рэм витал в грезах о своей скоротечной жизни, Михала уличи во лжи. Проникнув в комнату через окно, он поранил о слив ногу, и следы его крови были на одеяле. Курсант, отвечающий за деньги, прятал их под матрас.
Все для молодого офицера закончилось хорошо, но чувство отчаяния и страх бесчестия, остались с ним навсегда.
Он помнил о нем, когда делил свой спецпаек с солдатами при строительстве понтонной переправы на Амуре. А когда взорвался реактор АЭС в Бонго, и правительство сбежало, генерала с его полком перебросили строить защитный саркофаг. Он лично взломал двери склада, чтобы получить костюмы повышенной защиты от радиации, для себя и своих ребят.
Ужас пережитого позора приходил к нему во время приступов малярийной лихорадки. Он удивлявший всех своим здоровьем на медкомиссии, совершенно ослабевал, от этих бредовых сновидений.
Во сне он принимает вызов на дуэль.
- Вы бесчестны, сударь!- кричит ему в лицо невидимый противник.
- Вы лжете, к барьеру.
Но оружия нет, а противник смеется, и превращается в Михала и кричит.- Всем расскажу, все узнают, как ты честь офицерскую посрамил!
Страх, липкий, противный - ни доказать, ни умереть.
Генерал просыпался в холодном поту, сердце отчаянно билось.
И вот теперь история здесь, новая планета, а люди все те же.
Он вывал офицера написавшего раппорт, и глядя в его честно не понимающие глаза, усадил того в приемной читать кодекс офицерской чести.
- Учите, я ушел на лекции.
После двух пар занятий был обед, он вернулся в кабинет, секретарь встал по стойке смирно, офицер - доносчик тоже.
- Идите,- устало махнув рукой, приказал генерал обоим. Конечно, он понимал, все бесполезно, такой снова напишет, может даже и на него, своего учителя. Но сегодня воспоминание о далекой юности, страдания жены, и предстоящая охота, все это выбило его из колеи заставив задуматься о том, чего он не любил – о политике.
Они мечтали спасти человечество, и спасли, пусть его небольшую часть, и возможно диктатура одного человека в условиях войны, давала единственный шанс выжить.
Но почему нельзя попробовать договориться с местными, не строить военные заводы, а призвать ученых изучать язык этой расы.
Возводить не стены, а строить мосты перемирия. Генерал был человеком всю жизнь строящим пусть и для войны, но мосты, дороги, а стена - это уже крайняя мера.