- Херьмо! Херьмо! – эхом отозвался тут же вышедший из полудремы Физз и, продолжая шипеть, заметался по палубе: - Сфистать фсех на палупу! Польшая фота! Польшая фота!..
- Загрызи меня пес! – взорвался вслед за ящером северянин. – Да неужто опять водяной выброс?!
И мы дружно бросились на мостик, чтобы взглянуть на море, берег которого располагался километрах в десяти восточнее. Само оно виднелось отсюда лишь серебристо-серой полосой шириной в палец и определить, какие на нем сейчас волны, было невозможно. Однако землетрясение не прекращалось. Да и предупреждение Физза о «большой воде» было явно не пустыми словами. Это в первый раз, когда мы еще не сталкивались с таким бедствием, он затруднялся найти ему верное определение. Но потом и ящер, и мы набрались кое-какого опыта и теперь могли распознать надвигающуюся угрозу.
- Если это опять большая вода, нам надо срочно въезжать на гору! – Стараясь перекричать гул и дребезжание иностали, Бадахос указал на возвышенность неподалеку от нас. Это был холм, чья плоская вершина находилась примерно в двадцати метрах над уровнем моря, а склоны выглядели достаточно пологими, чтобы бронекаты взобрались по ним наверх.
- Ты прав, – согласился я. – Неважно, что это: потоп или простое землетрясение. Если ошибемся – поплатимся жизнью! Не будем мешкать, вперед!..
Тристан с канистрами спирта бегом вернулся на «Антарес» и мы покатили к намеченной цели. В прошлый раз мы находились гораздо ближе к опасной воде и на низком берегу, так что выбранный нами холм мог стать надежным укрытием. Даже с учетом того, что море Зверя было не в пример больше того проклятого озера, и даже если теперь уровень воды поднимется выше.
А дрожь земли тем временем не прекращалась. Более того, она усилилась и я всерьез забеспокоился, что вибрирующий под колесами склон холма помешает бронекатам подняться на него. Хорошо, что мы находились на равнине, а не у подножия крутых гор, и на нас не сыпались камни. Но и равнина была сейчас не такой безопасной, какой казалась прежде. То здесь, то там в воздух взмывали высокие фонтаны пыли и слышался раскатистый треск. Это в ходящей ходуном земле разверзались провалы и трещины. И многие из них могли стать братской могилой сразу двум бронекатам и их командам. Угроза была реальнее некуда и мы могли с равным успехом погибнуть как двигаясь, так и стоя на месте.
И все же угроза, от которой мы искали спасение на возвышенности, пугала нас значительно сильнее. Помня, что вслед за колебаниями и нарастающим гулом должен последовать сейсмический толчок, я постарался достичь вершины как можно скорее. «Гольфстриму» с его дополнительным двигателем это было куда проще, чем «Антаресу» с нагруженным прицепом, и мы опередили Бадахоса на целую минуту. Впрочем, когда он загнал буксир на холм, тряска еще продолжалась. Я подумал, что Физз ошибся: «большой воды» не будет, потому что мы угодили в обычное землетрясение, пускай и сильное. Ну что ж, и на старика бывает проруха, особенно такого, который доселе сталкивался с водяным выбросом один раз в жизни.
Возможно, Физз и дожил до тех лет, когда ему стало простительно ошибаться. Но сегодня прав оказался все-таки он, а не я. И когда толчок наконец-то случился, а холм под нами содрогнулся с такой силой, что бронекаты подпрыгнули на нем, словно игрушечные, было уже неважно, чей прогноз оправдался, а чей - нет. Не только мы, но и весь мир вместе с нами рванулся вверх, а потом с грохотом рухнул обратно.
А затем еще и еще.
И когда все прекратилось, а мы пришли в себя, это был уже не тот мир, какой окружал нас до этого. И вообще, считать его «миром» было теперь столь же нелепо, как называть мордобой «разговором по душам».
Рядом с холмом - там, где мы только что проехали, - наши следы перечеркнула гигантская трещина. Дна ее не было видно даже с вершины и одно только это зрелище могло поставить наши волосы дыбом. Но мы почти не обратили на него внимания. Зрелище, что развернулось вдалеке от нас, выглядело куда впечатляюще.
С холма открывался намного лучший вид и если бы не землетрясение, мы могли бы полюбоваться отсюда морем Зверя. Когда же толчки утихли, нам опять не повезло оценить красоту пейзажа. Теперь им мог любоваться разве что самоубийца. А зрителей вроде нас – тех, кто еще не потерял вкус к жизни, - такая картина могла запросто лишить дара речи или вовсе свести с ума.
Море, что до этого представляло собой собой мрачную, спокойную гладь, было не узнать. От прежней глади не осталось и следа и это еще мягко сказано. Хуже того, теперь оно не напоминало даже море как таковое. На всем обозримом водном пространстве высилось десятка полтора белых пульсирующих куполов. И не просто огромных, а... я даже не смог сходу подобрать им верное определение. Если бы речь шла не о воде, а о песке или камнях, все было бы проще: я без раздумий назвал бы эти образования горами. Если бы речь шла о водных всплесках поменьше, я назвал бы их бурунами, фонтанами или гейзерами. Но как назвать вознесшийся в поднебесье, пенистый купол, по сравнению с которым наш холм выглядел словно прыщ рядом с роскошной и полновесной женской грудью?
Было страшно даже подумать, на что еще способна сила, взметнувшая на такую высоту целое море. Достигнув верхней точки, миллиарды тон воды устремлялись вниз белыми пенистыми водопадами, грохот которых слышался за несколько десятков километров; было трудно определить, на каком именно расстоянии от берега это происходит. Если бы небо не закрывали тучи, наверное, мы наблюдали бы сейчас сотни радуг. И все же хорошо, что мы их не увидели. На фоне бушующей стихии они выглядели бы столь же неуместно, как бантик на шее змея-колосса или букет цветов в руке у Сандаварга.
Купола продолжали пульсировать, и не думая уменьшаться в размерах, когда линия горизонта начала быстро подниматься, а прибрежные воды заволновались так, что это стало заметно даже отсюда. Ну вот и дождались! Земные недра вновь исторгли из себя столько воды, что море Зверя – как, вероятно, и многие другие водоемы Атлантики, - уже во второй раз выходило из берегов. Грязный бурунный вал мчался на нас с востока широким фронтом, грохочущим как миллионы бронекатов. И горе тем путникам, кто находился сейчас вдали от возвышенностей или не догадался о том, что вот-вот произойдет, ибо отныне спасти их могло только чудо...
«Гольфстрим» и «Антарес» вроде бы находились в безопасности. Но меня не покидало тревожное чувство, что мы с Бадахосом в чем-то ошиблись. Только в чем именно? Пока все происходило в точности, как я предвидел. Вырвавшись на сушу, вал уменьшится, как размазанное на хлеб масло. А когда он достигнет холма, сила потока еще больше ослабнет и он просто обогнет преграду с двух сторон...
Или нет?
- Мсье шкипер! – неожиданно вскричал стоящий с нами на мостике де Бодье. – Клянусь честью, мсье, но нам грозит опасность! Эта волна, она... она!.. Она гораздо выше и быстрее, чем та, какую мы видели в первый раз!
- Но ведь и мы находимся сейчас намного выше и дальше от берега, чем тогда. Разве не так? - возразил я, однако не слишком уверенно.
- Да, но... но... – Сенатор буквально задыхался от волнения. – Вспомните предыдущий выброс! Он был коротким, как плевок, и выдохся прежде, чем озеро вышло из берегов! А сегодня... Да вы только гляньте! Вода фонтанирует уже три минуты! И если стихия не уляжется до того, как потоп достигнет суши, он домчится сюда, нисколько не ослабнув! А если он не ослабнет, удар волны просто снесет нас с холма, перевернет и утопит! Миллионы тонн несущейся нам навстречу воды против трехсот наших! У нас нет ни шанса уцелеть в этом столкновении! Это же элементарная физика, мсье!
Ревущий водяной фронт между тем выбросился на берег, и я понял, что Сенатор говорит дело. Теперь, когда мы могли точно определять расстояние, что разделяло нас и наступающее море, стала видна и истинная высота волны. И если глазомер меня не обманывал – а это вряд ли, - она либо равнялась высоте холма, либо была даже на несколько метров выше него.
Верно подметил старина Физз: «Большая вода – большое дерьмо!»
- Что вы предлагаете, мсье? – обратился я к механику, у которого наверняка уже созрела какая-нибудь идея. Возможно, она созреет и у меня, только, боюсь, к тому моменту будет слишком поздно.
- Я предлагаю спрятаться за холмом и запереться в трюме, - отозвался де Бодье. – Иного выхода нет.
Он прав, черт побери! Холм заслонит нас от удара. А трюм истребителя сооружен с таким расчетом, чтобы команда могла спрятаться там от бури метафламма. Конечно, после всех передряг, в каких побывал «Гольфстрим», его обшивка кое-где утратила герметичность, но в трюме достаточно материалов, чтобы быстро законопатить мелкие протечки. И пускай больше двух часов мы там не продержимся, возможно, за это время вода успеет отступить. Ну а не отступит... Что ж, тогда будем думать, как вынырнуть на поверхность и не дать себе утонуть. По крайней мере, плавучие ящики и бревна у нас под рукой имеются.
Не худший план! Вернее, лучший из тех, какие можно воплотить в жизнь всего за пару минут. Надо только предупредить команду «Антареса», чтобы она последовала нашему примеру.
- Вниз! – заорал я шкиперу Бадахосу, поднеся ко рту жестяной рупор, а другой рукой указывая на подножие холма. – Съезжайте вниз и прячьтесь в трюм! Наверху слишком опасно! Здесь нас смоет!
- Да вы рехнулись! – ответил мне с помощью такого же рупора Тристан. Рев воды заглушал почти все звуки и нам приходилось кричать друг другу изо всех сил. – Бронекаты слишком тяжелы! Волне не сдвинуть их с места! А внизу мы точно утонем!
- Хотите жить – делайте как мы! – порекомендовал я и, отбросив рупор, велел Гуго трогаться с места. Спорить и обсуждать наши шансы на спасение было некогда - счет уже пошел на секунды. Водяные купола вроде бы начали уменьшаться (хотя мне могло и показаться), но вал несся по побережью с огромной скоростью и его пенистая верхушка была определенно выше вершины холма.
Западный склон был круче восточного и в другое время я вряд ли рискнул бы спуститься по нему на бронекате. Но сейчас выбирать не приходилось. «Гольфстрим» накренился вперед под углом почти в шестьдесят градусов и не съехал, а, скорее, сполз к основанию холма. Я при этом практически лежал на штурвале, остальные ухватились кто за что смог, а Физз уперся боком в стену рубки. Впрочем, крен продолжался считанные секунды, после чего бронекат принял нормальное положение. Разворачивать его носом к склону и надвигающейся стихии было уже некогда. Хотя невелика разница – подвешенная на корме сепилла весила двадцать тонн и могла защитить корпус «Гольфстрима» не хуже противоударной носовой брони.
Схватив самое ценное, что у меня было в рубке – Атлас, - я проорал «Все – в трюм!» и сам поспешил туда же. Теперь холм полностью заслонял от нас взбесившееся море, зато его рев мы слышали превосходно. О, что это был за рев! Шум первого потопа не шел с ним ни в какое сравнение. Удары молота по камню и близкие раскаты грома – какова между ними разница? Особенно беря во внимание, что эта «гроза» не пройдет стороной и вот-вот обрушится на наши головы.
Малабонита с мешком самых необходимых вещей, Гуго с инструментальной сумкой, Убби с братьями Ярнклотом и Ярнскидом, Физз, отлично знающий, куда удирать в случае смертельной опасности – все они сиганули в трюмный люк впереди меня. А шкиперу полагается покидать палубу последним, пусть даже он при этом остается на бронекате. Да и кто еще кроме меня быстро пристроит люк на место и загерметизирует его изнутри, ведь я, в отличие от остальных, занимаюсь этой работой с малолетства.
В лицо пахнуло влагой и свежестью – значит, вода совсем близко. Страшно - не то слово! И все же мне страсть как хочется взглянуть на стихию вблизи. Так хочется, что я, стоя на трюмной лестнице и обмирая от ужаса, удерживаю люк приоткрытым и гляжу на вершину холма. Столпившиеся под лестницей товарищи тоже таращатся в проем, затаив дыхание. И впрямь, разве можно отвести глаза от такого зрелища! Мы не сможем наблюдать за ним долго, но самое начало, пока вода не обрушилась на палубу, все-таки не пропустим. И только лишенный чувства прекрасного Физз не разделяет нашего любопытства. Сбежав вниз, он продолжает шипеть и нервозно колотить хвостом по обшивке. Так, словно отсчитывает финальные секунды, что остались до удара стихии.
Ее столкновение с восточным склоном мы не столько слышим, сколько чувствуем. Холм содрогается от вершины до основания, но, к счастью, выстаивает и не разлетается по камушкам. Хотя, окажись на его месте крепость или иное искусственное сооружение, я не позавидовал бы их участи. А вслед за ударом позади холма моментально вырастает еще одна возвышенность: грязно-серая, колышущаяся, окутанная брызгами и клочьями пены. Вырастает и в мгновение ока поглощает холм, накатив на него и впитав в себя будто обычную кочку. Высоченная стена брызг взмывает над ним, зависает на миг и обрушивается вниз сокрушительным водопадом...
...И я захлопываю люк. После чего висну на его ручке и быстро вращаю запорный маховик, следя, чтобы все ригели вошли в пазы и надежно придавили крышку к горловине. В свое время метафламм был столь же коварным, как вода, мог просочиться в любую щель, поэтому люки и стыки на трюмной обшивке делали достаточно герметичными. Что ж, лучшей проверки на то, остались они таковыми или нет, не придумать. И если мы ее не пройдем...
Обогнувшие холм и перевалившие через него потоки атаковали «Гольфстрим» с чудовищной яростью. Град свирепых ударов обрушился на него со всех сторон – так, будто какой-то великан ухватил его и начал трясти, выясняя, что спрятано внутри этой маленькой железной коробочки с колесиками.
Было страшно, но в целом терпимо. Большую часть напора волны погасил холм, о который она разбилась, и добравшаяся до нас вода уже не обладала той энергией, с какой она неслась по побережью. Но какой бы крепкой ни была наша броня, мы не ощущали себя в полной безопасности. А когда отовсюду на нас полились водяные струи, ощущение нашей ничтожности перед бушующей снаружи стихией лишь усилилось...