Жизнь первая. Короткая

Новичок, вас приветствует новый мир. Он красив и сулит вам множество незабываемых моментов, не всегда позитивных. В связи с этим помните, что количество ваших возрождений ограничено, а заработать новые непросто.

Вы вот-вот станете частью Континента. Вы возрождены на кластере 145-33-29. Регион — Западное Побережье. Текущее количество возрождений — 99 жизней (стартовое). Текущие задания: выжить, искать, узнать тайное, помочь, задать правильный вопрос. Текущий статус — старт первой попытки. До перезагрузки кластера осталось 100 секунд. Подсказка: вызов полноформатного контекстного меню — команда "Меню"; вызов всех или отдельных шкал на активный экран — команда "Показатели" с добавкой "Все" или названиями требуемых шкал. Показатели вызываются аналогично. Все элементы меню масштабируемы, можно изменять их цвета, степень прозрачности, внешний вид и расположение.

Удачной игры.

Сны, как правило, небогаты на логику, вот и этот не стал исключением. Широкая каменная лестница, он куда-то по ней поднимается, потом несколько шагов по плитам из того же камня, впереди раздвигаются двери лифта, а следом всё окутывает угольно-черный мрак, в котором ярко горит бессмысленная надпись на несколько строк.

Непонятно: что за лестница; что за темнота такая непроглядная; и как в ней повесили такую надпись, которая не освещает ничего, кроме себя?­­­­­

И, самое главное — кто он такой?!

Вопрос вопросов, потому что не имеет понятия, как на него ответить. Прекрасно понимает, что у человека должно быть имя, но своё почему-то не знает.

И где он вообще? Вот здесь с ответом попроще, чтобы поискать его, достаточно открыть глаза.

Открыл, но понять, где очутился, не смог. Нет, вообще-то, многое стало понятно, но не то, что напрягало больше всего. Он лежит на узкой койке, которая приткнулась к дальней от окна стене небольшой комнаты. Скромные размеры помещения не стали помехой к размещению трех одинаковых по степени неудобства лежанок, пары столов и такого же количества убогих шкафчиков. Оставшееся место отдано на разграбление бардаку, куда ни глянь, обязательно уткнешься во что-то валяющееся, в том числе и откровенный мусор. Отслаивающиеся безвкусные обои, треснувший плафон унылого светильника, пыльные стекла, на которых какая-то малограмотная личность при помощи пальца вывела четыре слова, из которых два крайне неприличные, а третье с ошибкой.

В общем, местечко на пять звезд не тянет, и он его видит впервые в жизни.

Или забыл, столь же основательно, как и своё имя.

Амнезия уже начала напрягать, но в этом имелся и светлый момент — он не чувствует себя ни больным, ни ущербным и почти уверен, что надо лишь слегка напрячь голову, и всё мгновенно вспомнится.

Однако, как не пытается напрячь, не вспоминалось. Непонятно, почему так? Что-то в этом неправильное, но что?..

Вообще ничего не вспоминается, только лестница, каменные плиты и ещё... Нет, ничего, вообще ничего, лишь неуловимый намёк на тень воспоминания, но за тень не ухватишься.

Присев, свесил ноги, обнаружив тапки чуть в стороне. Изрядно поношенные, не первой чистоты и не помнится, чтобы их туда ставил. По-идее, ноги без помощи головы должны такие вещи знать, обуваться вслепую, но почему-то не знают.

Или тапки кто-то переставил, или произошло что-то другое, или это не его койка, или мысли потекли в неправильном направлении.

Или ноги отказываются обзаводиться собственной памятью.

Это как он дошёл до такой жизни, чтобы забыть абсолютно всё? Интересно, хотя бы говорить умеет?

Проверил простейшим способом — набрал в грудь воздуха и, решившись, произнёс:

— Привет.

Куча шерстяных одеял на дальней койке зашевелилась, из-под них высунулась голова, украшенная безумно-всколоченной прической и хриплым голосом ответила:

— И тебе привет.

Узнав, что в комнате кто-то есть, не удержался от удивленного вопроса:

— Ты кто?!

— Да ты что, совсем уже? Меня не узнаешь? Я же Серый.

— А я кто? — поинтересовался уже вдумчиво, весьма заинтересовавшись в ответе.

Серый высунулся чуть сильнее и уставился странно. Брюнет лет двадцати с небольшим, на лице заметны красноречивые следы вчерашней невоздержанности, да и характерный душок в комнате намекает на то, что кто-то из присутствующих накануне употреблял не одну лишь ключевую воду.

— Рок, ты под чем? — спросил, наконец, хоть как-то обозначив.

Вряд ли это имя, но за неимением альтернативы — сойдёт.

— А под чем я должен быть?

— Да откуда мне знать? Ты вроде вообще дурью не увлекался никогда, спортсмен и всё такое. Хотя... я же тебя сто лет уже не видел. Как сам-то? Дела идут?

— Дела у прокурора, а у меня всё плохо.

— Что так?

— Не помню я ничего. Даже как звать, не помню.

— Рок, да ты ведь реально под чем-то. Глаза нормальные, а сам какой-то вообще не такой. Может тебе таблетку дать?

— Травануть захотел? Что за таблетка?

— Да тут хрен поймешь, чем закидываться надо, первый раз вижу, чтобы человека так накрыло. Ты это... ты не придуриваешься?

— Дураком меня назвать хочешь?

— Да нет, просто никогда не видел, чтобы людей так...

— Тогда поаккуратнее с выражениями, — перебил Рок Серого. — Давно, говоришь, меня не видел? Когда это было в последний раз?

— Да тут разве вспомнишь. Вроде у манежа перекинулись парой слов недельку назад, ты тогда нормально выглядел, хромал куда-то, на ногу опять жаловался. Но это не базар был, несерьёзно.

— А сейчас я как выгляжу? За нормального сойду?

— Да ты вообще непохож на нормального, выглядишь так, будто тебя пыльным мешком пришибли. Как вообще здесь очутился?

— Не понял?

— Вообще-то до аспирантской общаги отсюда две остановки.

— Аспирантской?

— Ну да, ты же у нас почти без пяти минут кандидат наук, большой человек стал, все в шоке.

— Почему?

— Что почему?

— Почему все в шоке?

— Рок, без обид, но на кандидата наук ты никак не тянешь. Не твоё это.

— И что со мной не так?

— Да всё пучком, просто доцентом быть — реально не твоё. Как ты сам? Решил по старой памяти в родном углу нарисоваться?

— Слышь... ты... чертей по углам рисуй, давай уже, в темпе, начинай следить за языком, а то я раздражительным становлюсь. С нервами что-то не то.

— Да ты не просто нервный, ты нереально накрытый. Это ведь комната твоя старая, не помнишь разве? Вот эти койки чуть ли не всех первокурсниц перевидали, а уж сколько кубов спирта через вашу с Сёмой берлогу прошло, мама моя родная, — Серый сокрушенно покачал головой, показывая, что алкоголя было немало. — Забыл, что ли? Как такое вообще забыть можно. А как от ментов в окно отсюда сигал, тоже забыл? Ты ведь из-за того случая ногу до конца доломал, две операции потом делали, а может и больше. Футболом не убил в ноль, так тут разнес. Что, вообще не помнишь?

— Сколько раз тебе еще нужно повторить, чтобы дошло?

— Рок, да не заводись, ты же человек, а не мопед китайский. Я же и сам не всё помню, вчера вообще никакущий вернулся. Ты даже не представляешь, я Дубине зачёт сдал с первого раза, вот прикинь какая пруха пошла. После такого мы с Максом и Чайкой завалились, для начала, к Балде, а ты Балду знаешь, у него всегда что-то есть, он вообще в доску свой. Вообще не помню, что потом делал, как добирался, походу, на бровях доползал. И тебя я здесь, вроде бы, вчера не видел. А Макс где?

— Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Давай ты как-нибудь попроще будешь говорить, у меня уже винегрет в голове из общаг, Максов и Чаек.

— Да уж, ты реально плывешь. А ведь непохоже, что накатывал. Приторчал? На чём сидишь?

— Глаза разуй, я на койке сижу.

— Да я не о том. Ну, в том смысле, принимал что-нибудь? Как называлось, у кого брал?

— А ты что, из Госнаркоконтроля, чтобы такие вопросы задавать?

— Да ну, Рок, я ведь просто разобраться хочу. Вот ты часто видел, чтобы человек всё забывал?

— Я и тебя-то впервые вижу, или это до сих пор не дошло?

— Рок, как-то ненормально вообще. Говоришь, вроде, по делу, голимую пургу не несёшь, но сам ничего не помнишь. Интересно получается, не знаю, под чем ты, но это точно что-то тяжёлое. А ну-ка, сейчас гляну, может в сети что-то нарою. Слышал, что колёса недавно такие появились, от них реально память отшибает, скорее всего, ты ими и закинулся. Совсем ничего не помнишь?

— Лестницу помню.

— А еще?

— Плиты каменные, ещё лифт там был, по-деловому выглядел: двери четкие, внутри полный фарш, всё блестит, ни разу не ободранный. И ещё костюм на мне был. Серый. А где мое барахло? Только не надо втирать, что я в трусах и майке сюда заявился.

— Ищи, должны быть. Вон, на стуле, не твоё?

Говоря это, Серый не выбирался из-под одеяла и суетливо водил пальцем по экрану здоровенного планшета. Лицо его чуть нахмурилось, он недовольно произнес:

— Чё за фигня, вай-фай отвалился. Рок, будь другом, жамкни роутер.

— Тебя мама не учила по-человечески разговаривать?

— Так нормально же всё, роутер, говорю, перезагрузи, Интернета нет. Ну, в смысле, шнур выдерни, потом вставь, бывают у него заскоки. Да вон же он, слева. Забыл, что ли? Сам же его подогнал, мы ещё пакет к нему вместе оформляли.

Упорное непонимание ситуации со стороны собеседника начало Рока напрягать, о чем он и сообщил:

— А может тебе в голову разок оформить?

— Ты чё?!

— Сколько тебе, непонятливому, можно повторять, что с памятью у меня не всё в порядке? Какой, в задницу, роутер с пакетами, если я даже имя свое вспомнить не могу?!

— А, ну да, извини, никак не могу вкурить, каково это — не помнить нифига. Просто выдерни шнур, потом назад вставь.

— Вот так и надо было говорить... пакет мы с ним вместе оформляли... ну да...

Выполнив просьбу Серого, Рок с сомнением спросил:

— А это нормально, что фигня не светится?

— Ты о чём?

— Да роутер твой. Ни одного огонька на нём не наблюдаю.

— Не, это вообще ненормально. А ну-ка, — Серый протянул руку, клацнул выключателем, недовольно заявил: — Света нет. Может у всех выбило, сходи в коридор, разведай.

— Я тебе что, мальчик, по коридорам разведывать?

— Да я не в напряг, тебе к двери два шага сделать, глянь одним глазом.

— И на что мне там смотреть?

— Есть там свет, или нет.

Электричество Рока сейчас интересовало меньше всего, но почему бы не посмотреть, ведь до двери и правда рукой подать. Она оказалась незапертой, чуть потянув створку на себя, он обнаружил за ней сумрачный коридор, по другой стороне которого выглядывал зеркально-похожий на Серого парень — как внешностью, так и возрастом один в один.

Уставившись на Рока, тот спросил:

— У вас что, тоже света нет?

— А разве похоже, что есть?

— Да тут, походу, ни у кого света нету. А телефон работает?

Отвернувшись, Рок спросил у продолжавшего терзать планшет Серого:

— Тут население интересуется насчёт телефона. Пашет?

— У меня в планшете своя симка стоит, но нихрена не показывает. И смарт сеть не ловит. Спроси там, вода хоть есть, или мы в каменный век попали.

Обернувшись к коридору, Рок доложил:

— Можешь свой телефон выбросить, поговорить не получится. А как обстановка с водой? Имеется в кране?

— А я откуда знаю? Только глаза продрал, у бати день рождения, поздравить хотел, а хрен дозвонишься. У него всё строго, если не позвоню вовремя, придется до конца семестра жить на стипендию.

Прикрыв дверь, Рок заявил:

— С водой вопрос неясный.

— Я слышал.

— Вот думаю... Может мне к врачу сходить?

— На кой?

— А к кому еще идти, если память отшибло? К пожарным, что ли?

— Так ты реально не придуриваешься?

— Я тебя реально по черепу сейчас ударю.

— Рок, да просто в такое не верится, да и на тебя не похоже вообще. И мрачный ты какой-то.

— А ты бы не был мрачным на моём месте?

— Ну да, реально мрачно, когда ничего не помнишь. Барыг этих тоже не помнишь? Ну, в смысле, тех, кто подогнали эти колеса.

— Очень хотелось бы вспомнить. А ты не в курсе, у кого такие достают?

— Я не в теме, но можно с народом пообщаться. Только зачем они тебе нужны?

— Головы хочу кое-кому проломить. Товар не понравился.

— На таких темах серьезные ребята сидят.

— Такие серьезные, что у них даже голов нет?

— Не, ну головы, конечно, должны быть, как без них.

— Значит, есть, что проламывать. Ты поспрашивай.

— Это дело небыстрое, — предупредил Серый.

— Схожу к врачу, а ты пока узнай, кто это, где их искать, чем дышат. Ну ты меня понял.

— Если тебя после колес так накрыло, нельзя врачам показываться. Они же сходу тему веществ просекут и кровь на анализ возьмут, химия долго в ней держится. Хотя, тебя вряд ли выпрут даже за такие дела, ведь Паровоз к тебе неровно дышит, а он без пяти минут ректор, с такой мохнатой лапой главное — не ширяться в паховую вену на парадном входе, всё остальное сойдёт.

— Так что мне тогда делать, если не к доктору идти? Серый, я себя реально овощем ощущаю, в голове космос.

— В смысле — вакуум? У меня бывало, но на память жалоб не было. Я тебе точно скажу, что перед врачами светиться не надо, а то мало ли, Паровоз может и выводы сделать... нехорошие. Да ты полежи, расслабься чуток, до вечера эта гадость сама должна рассосаться, башка опять варить начнет. И больше этим не закидывайся, тебя торкает ненормально, загнешься, как Пашка в прошлом году. Чего тебя вообще на это дело потянуло, ты же спортсмен и всё такое? Из-за того, что со Светкой разбежались?

— Кто такая Светка?

— Реально забыл?! Ну тебе точно поваляться надо.

— Да не могу я лежать, места себе не нахожу, ты даже не представляешь, каково это — имя своё не помнить. Кто я вообще? Рок — это нихрена не имя.

— Дааа, небось, ты двойной дозой закинулся, — Серый покачал головой, а затем лицо его озарилось: — Слушай, а давай ты поспишь?

— Ты издеваешься? В голову выпрашиваешь?

— Да я реально дельное советую, здоровый сон всем помогает. Ну что ты как неродной, я ведь помочь хочу.

— Серый, спать мне вообще неохота, да и как уснуть при таких делах. Что ты вообще несёшь?!

— Не грузись, сейчас всё будет.

Вытащив из-под кровати картонную коробку, Серый, покопавшись в шуршащем и позвякивающем содержимом, протянул начатую упаковку таблеток:

— Закинься парой, проспишь до самого вечера, тебя из пушки не разбудят.

— Тоже гадость какая-то?

— Да не, просто снотворное. Нормальное, крутое, его только по рецепту достать можно. Мишку из меда помнишь? Ну это тот, который губной помадой себя изрисовал, а потом голый носился по коридору и орал, что он индеец. Не помнишь? Блин, да ты реально поплыл, как такой цирк вообще можно забыть. Вот Мишка и подогнал. Давай-давай, вон, водичку возьми, запьешь и через пять минут храпеть начнешь. Тебе это реально нужно.

Уверенности в том, что ему нужно именно это, у Рока не было. Но сидеть здесь, не пойми с кем, и до вечера ждать, когда в голове проявится хоть что-то...

Нет, на мозговую пытку он не согласен.

Серый ошибался, продержался Рок побольше пяти минут. Но никакой выгоды от затянувшегося бодрствования не получил, потому как, за это время не узнал о себе ничего, что стоило узнавать. Аспирант двадцати четырех или около того лет от роду, известная в городе личность — незаурядная звезда местного футбола, покинувшая спорт надолго или навсегда из-за травмы колена и пытающаяся найти себя на научном поприще. Благо, в последнем вопросе многие охотно пошли навстречу, ценя былые заслуги. В этой комнате он жил во времена затянувшегося студенчества, его здесь знают, как облупленного, считают своим в доску парнем, может заходить в любое время дня и ночи.

Что за науку Рок изучал — разузнать не успел.

Как не узнал и своё имя. Серый всеми правдами и неправдами избегал его называть, будто опасался, что услышав его, а не вспомнив самостоятельно, Рок окончательно закроет себе дорогу к возвращению памяти.

Мутный он какой-то.
***

Пробуждение было кошмарным — на него навалилось что-то тяжелое и живое, от повышенного веса заметно прогнулась койка, между шеей и плечом уткнулось непонятно-мокрое, омерзительное, причмокивающее, и Рок тут же вскрикнул от острой боли.

Да его же кусают!

Нет, не кусают! Его, твою мать, грызут! Грызут жадно и кроваво!

Положение было неудобным, да и застигнут врасплох, спящим, ничего не соображающим, одуревшим от немалой дозы убойного снотворного. Но противник не сумел реализовать преимущество внезапного нападения, Рок ухитрился извернуться, с криком выдирая свое мясо и кожу из злобных челюстей, выгибая руку, упираясь локтем в нападающего, отстраняя его.

А тот противно урчал, резво пытаясь подтянуть себя назад, чтобы ещё раз пустить в ход зубы. Дудки, Рок, сумев правильно выгнуться, пустил в дело вторую руку, сжатым кулаком с силой врезав во что-то одновременно жёсткое и сочное.

Судя по приятно прозвучавшему треску — попал в те самые зубы, размозжив при этом губы.

Противника удар ошеломил, он чуть отстранился и перестал проявлять опасную настойчивость в уменьшении дистанции. Рок, развивая успех, крутанулся, уперся плечами и затылком в стену, отпихнул гада ногами с такой силой, что тот не удержался, слетел с койки и шумно завалился на пол, где уже через полторы секунды заработал удар стулом по корпусу.

Рок перед этим от души размахнулся, несчастный предмет мебели при этом разлетелся, хлипковат он для таких делишек. В руках остались две ножки, которыми продолжил дубасить урчащее брыкающееся тело.

— Сука! Сдохни! Сдохни, урод! — орал он, все больше и больше зверея.

Боль в укушенном месте и стекающие из раны горячие струйки крови нисколько не способствовали успокоению. Да и псих, едва не вцепившийся зубами в шею, похоже, отоваривался у тех же барыг, которые оставили Рока без памяти. С ним явно что-то не так, после такой обработки он должен в три секунды вырубиться, ну или калачиком скрутиться и жалко поскуливать, а этот, как робот, упорно рвётся встать и продолжить.

Ярость добралась до последних остатков разума, Рок не сдержался, с добротного замаха залепил по поднимающейся голове, очертания которой едва угадывались во мраке.

Врезал как следует, даже хруст послышался, причем хрустело не дерево. И пусть после такого, возможно, придётся серьезно объясняться с правоохранительными органами, всё равно этот звук пролился на сердце успокаивающим бальзамом.

Так тебе и надо, тварь урчащая.

Даже столь убойный аргумент не поставил точку в противостоянии с непонятно кем, но заставил оппонента вести себя куда скромнее. Он уже не пытаясь подняться, вместо этого шумно заворочался, молотя по полу руками, заурчал противно, с нотками, заставившими волосы на затылке зашевелиться.

Будто в ответ, загудел целый хор похожих звуков. Мгновенно сориентировавшись, что доносятся они из коридора, Рок рванул к двери, нащупал ручку, потянул её на себя, другой рукой пытаясь отыскать замок, засов, хоть что-нибудь.

В этот миг что-то шумно навалилось с другой стороны и тут же ещё раз, с такой дурной силищей, что, несмотря на темноту, стало понятно — с замком или без, но эта преграда и минуты не продержится.

А другого выхода из комнаты, между прочим, нет.

Ухватившись за ручку обеими ладонями и панически озираясь, в попытке разглядеть что-нибудь обнадеживающее, Рок едва не заорал — кто-то вцепился ему в ногу, после чего голень вспыхнула огнем. Обдолбавшийся до звериной невменяемости урод даже с проломленной головой не стал предаваться отдыху, вместо этого отпрыск тупого дебила сумел подползти и пустить в ход те зубы, которые ему ещё не выбили.

Не выпуская дверь, Рок врезал второй ногой, метя в затылок. Раз, другой, третий, и еще. На! Получай! Сдохни уже! Достал! Еще получи! Что?! Твердый череп поддается? Похоже, сильно врезал по зашибленному деревяшкой месту, теперь там уже не точечный пролом, всё куда серьезнее.

С натугой отодвинул расслабившееся тело — вроде не показалось, и правда угомонился. Ну да, отоваривал его на совесть, без оглядки на разборки с полицией, в горячке ничего не ощущается, но вскоре пятка начнет болеть конкретно, такими делами полагается в крепкой обуви заниматься.

И что теперь? В коридоре, судя по хоровому урчанию, минимум десятка два насквозь одичавших нариков собрались, и все они почему-то мечтают сюда вломиться. Что ты ни делай, непременно вломятся, хлипкая дверь спешно дописывает завещание. Отскочить назад, нашарить ножку от стула и принять бой? Принять, конечно, можно, почему бы и нет, но имеется вероятность, причем значительная, что бой этот окажется последним, а Року такие расклады вообще не нужны.

Плевать, что он себя не помнит, жить-то всё равно хочется.

Вот чем надо было вмазаться, чтобы с голыми зубами на честных людей бросаться?! И чем им Рок не понравился? Он пахнет не так, или урчать не умеет?

Кстати — реально не умеет. Звук непроизносимый, чем-то похожий на тот, который издают до жути голодные коты, когда им предлагается нечто вкусное.

Вот только коты эти должны быть из тех, которые всему на свете предпочитают сырую человечину, да и весят куда больше.

Уничтожен зараженный. Уровень — 0. Вероятность получения ценных трофеев — 0. Получено 3 очка к прогрессу физической силы. Получена 1 единица гуманности.

Омерзительно-красная надпись, зажегшаяся перед глазами, Рока не поразила и вообще никак не заинтересовала. Сейчас не до изучения галлюцинаций, всё внимание сосредоточено на одном — он лихорадочно размышляет, как бы половчее выкрутиться из непростой ситуации.

Да ладно, можно и не очень ловко, надо хоть как-нибудь отсюда свалить.

И побыстрее.

Между тем, альтернатива честному бою лишь одна — окно. Если верить Серому, один раз Рок через него уже выходил и, пусть не без потерь, но не убился. Так что, путь не самый лучший, зато проверенный. Несмотря на то, что день проскочил за время действия снотворного, кромешной тьмы за стеклом не наблюдается, а наблюдается нездорово-красноватый сумрак. Освещение он почти не дает, но хотя бы понятно, в каком направлении следует прорываться.

Где-то не так уж далеко, за дверью, заурчали по-новому, как никто до этого не урчал, заставив душу молнией рвануться в направлении отбитой о проломленный череп пятки.

Человек так точно урчать не сможет, для этого ему придется вырасти до габаритов уссурийского тигра, не говоря уже о тренировке глотки — звук совершенно невообразимый.

Рок понял — если обладатель этой глотки подойдет к двери, случится что-то совсем уж паршивое. И потому отбросил в сторону всякие раздумья, разжал ладони, и, прихрамывая из-за ставшего непослушным колена, ринулся к окну, по пути нашаривая еще один стул.

Открывать нет времени — пока нащупает шпингалеты, или что там вместо них, у него появятся другие заботы, сталкиваться с которыми не хочется.

Размахнувшись, Рок сходу врезал стулом. Он оказался столь же хлипким, как и первый, рассыпался, но и стекло постигла та же участь. По-хорошему, надо бы тщательно оббить края рамы, утыканные острыми осколками, но времени нет вообще ни на что, за спиной со скрипом и радостным урчанием распахивается дверь.

Игнорируя битое стекло, режущее ступни и ладони, Рок вскочил на подоконник, на кратчайший миг замер, и расчетливо сиганул в направлении надежных с виду веток неведомого дерева, росшего под зданием. Красноватый сумрак оказался на удивление проницаемым для глаз, позволил оценить, что до земли лететь этажа четыре и там, похоже, асфальт, так что падать, как зря, бессмысленно, лучше уж тогда дать последний бой, шансы в котором, возможно, повыше будут.

Но всё равно низкие, и потому пришлось лететь расчетливо.

Замысел не так уж и плох, вот только ветки подвели. Рок, успев за них ухватиться, с предсмертным ужасом убедился, что они слишком хлипкие, нечего даже мечтать о том, что выдержат вес тела. Перебросил с них одну руку, пытаясь вцепиться во что-нибудь понадежнее, но лишь клок листвы вырвал.

Полетев вниз, потащил за собой удерживаемую одной ладонью ненадежную опору, та на какой-то миг она спружинила, замедляя падение, но следом раздался нерадостный треск, и на этом всё — больше Рока ничто не задерживало.

Асфальт под ним оказался или что-то другое, он так и не понял. Врезался в сокрушающе-жёсткую поверхность плашмя, лицом вниз, с хрустом, с нестерпимой болью, с оглушением и слабостью, охватившей всё тело, заставившей престать ощущать руки и ноги. Голова почему-то резко запрокинулась вбок, несмотря на то, что перед глазами стояла пелена, не позволяющая ни на чём сфокусироваться, разглядел неподалеку что-то большое и яркое, колышущееся, даже сумел осознать, что видит здание, охваченное пламенем.

И догадался, что именно по этой причине сумрак за окном казался подсвеченным красным.

Боль, терзавшая лютым зверем, отступила, стало легко и тепло, можно и подумать, поразмышлять.

Но думать не хотелось, хотелось забыться.

Оказывается, потеря памяти, это не так уж и плохо. Иногда о ней мечтаешь.

В следующий миг на Рока что-то навалилось — тяжелое, громко урчащее, с силой вдавливающее в землю, рвущее клыками и когтями сразу в нескольких местах, с треском переламывающее кости. Боль вернулась стократ усиленной, он застонал, задергался, но изломанное тело даже не пошевелилось, всё, на что оно сейчас способно — реагировать на неудержимую силу, его терзающую.

А потом боль исчезла, как исчезли все ощущения. Рок погрузился в кромешный мрак, в котором вновь вспыхнула бьющая по глазам неприятно-красная надпись.

Внимание, вы погибли. Потеряно одно очко прогресса физической силы. До возрождения осталось 174 секунды.

Цифры начали меняться — 173, 172, 171...

А Рок смотрел на них и продолжал ничего не понимать.

Кто он? Где он? Что тут за чертовщина творится?

И самый главный вопрос — как отсюда выбраться?..

Глава 2

Жизнь вторая. Ещё короче

Новичок, вы вот-вот станете частью Континента. Вы возрождены на кластере 434-09-62. Регион — Западное Побережье. Текущее количество возрождений — 98 жизней (минус 1 от стартового). Текущие задания: выжить, искать, узнать тайное, помочь, задать правильный вопрос. Текущий статус — старт игры. До перезагрузки кластера осталось 99 секунд. Подсказка — вы можете узнать дополнительную информацию о некоторых объектах, посмотрев на них и мысленно пожелав увидеть скрытое (на стадии адаптации, возможно, поможет прищуривание). Внимание! Вы потеряли первую жизнь, не достигнув прогресса ни в одной из основных характеристик. Минимальное количество очков прогресса, требуемых для повышения какой-либо основной характеристики на вашем уровне развития — 10. Постарайтесь, чтобы подобное не повторилось, не допускайте обнуления количества возрождений. В качестве компенсации и помощи, ваша удача получает 10 очков прогресса и становится равной 1. С вашим невезением удача не будет лишней. Удачной игры.

Обои выглядели знакомо: та же расцветка, такой же убогий узор и такие же облезлые. Вся прочая обстановка принципиально от уже увиденной не отличалась, даже количество коек совпадало, лишь их расположение чуть изменилось. Светильник был такими же треснувшим, пол захламленным, а вместо неприличной надписи, выведенной пальцем по стеклу, там же красовалось "от сессии до сессии живут студенты весело".

А вот Року весело не было. Присев, снова не попал ногами в тапки, их вообще не оказалось. При этом куча одеял на койке у окна зашевелилась, из ее недр выдвинулась светловолосая непричесанная голова с заплывшими глазами. Парень лет двадцати, если не считать явных следов недавних возлияний, ничуть не похож на единственного знакомого, но всё же на автоматизме поинтересовался:

— Серый, ты?

— Дрон, ты что, глаза потерял? Это же я, Годя.

— Я не Дрон.

— А кто ты?

— Рок. А Дрон, это от Андрей? Я что, Андрей? — напрягся Рок, ожидая, что догадка подтвердится, что собеседник, наконец, озвучит настоящее имя.

Увы, он сказал другое:

— С хрена ли ты Андреем стал? Дрон, чего чудишь? Не проснулся, что ли?

Ответил тупым голосом, погрузившись в себя, пытаясь даже не осознать происходящее, а хотя бы не слететь с катушек:

— Проснулся я. Доброе утро, Годя.

Назовись новый знакомый Серым, Рок бы, возможно, начал биться в припадке от столь ненормально-зеркального повторения уже прожитого дня.

— Дрон, с тобой точно всё нормально?

— Еще раз Дроном назовешь, я тебя огорчу. Бегом планшет доставай.

— Зачем?

— Затем, что я так сказал. Посмотри, что надо делать, если у тебя потеря памяти и одновременно "день сурка". В смысле, почти "день сурка" — что-то слегка меняется, ну а так повторяется один в один.

— Дрон, ты это что, серьезно?

Рок, тяжело вздохнув, поднялся, и выразительно хрустнул кулаками. Годя, всё осознав и резко вспомнив предшествующие слова, с виду не особо испугался, но благоразумно пошёл на попятную:

— Ладно, хочешь быть Роком, будешь Роком, мне-то какая разница.

— Вот и лады. Доставай уже планшет, не тяни резину. Заодно глянь, есть ли вообще связь. И свет. А, нет, забей...

— На что забить?

— Не будет связи, этот хлам опять не горит. Симка в планшет заряжена?

— Ну да.

— Попробуй через неё. И телефон не помешает глянуть.

— А с роутером чего?

— Я так думаю, что он без электричества не работает, — ответил Рок, и, вспомнив безумно-странную подсказку, уже вторую по счету, не раздумывая над дичью происходящего, прищурился, после чего пожелал увидеть в роутере некие скрытые от несведущего взора тайны.

Удалось разглядеть лишь подсохшую тушку таракана в пластиковой щели, сомнительно, что это можно отнести к даже не самой великой загадке человечества. Рок перевел взгляд на достававшего из-под подушки планшет Годю и повторил то же самое, не ради второй попытки, а просто зациклившись на этом в высшей мере странном действии. Уж очень был озадачен всем происходящим, включая тот же красный текст, который только что читал второй раз в чуть измененном виде.

Отличия настолько же непринципиальные, как и обстановка в этой комнате.

Годя вдруг мигнул, будто он не живой человек, а изображение на мониторе высочайшего разрешения, причем трехмерного, после чего сбоку от его фигуры вспыхнул ядовито-зеленый квадратик, испещренный белым, чуть светящимся текстом, от его уголка к телу парня тянулась изломанная указующая стрелка.

Вот стрелка и всё прочее, возникшее вдруг, уже не походили на реальное изображение, это нечто откровенно чуждое, ненормально-неестественное, будто из мультфильма сюда попало.

Пожалуй, у Рока проблемы не только с памятью, сухой язык медицины все явления такого рода называет одинаково — галлюцинации.

А галлюцинации — крайне нехороший симптом.

Хреновые дела.

Несмотря на всё более и более крепнущую уверенность в том, что справку о психической полноценности получить будет непросто, Рок не стал игнорировать надпись в зеленом квадрате, внимательно изучил её до последней буквы.

Объект — человек, потенциальный зараженный, ID 197-529-341-832-272, идентифицировал себя как Годя, предположительно безоружен, умения Континента не выявлены.

Стоило перестать прищуриваться, как "мультипликация" покинула комнату, но это Рока ничуть не успокоило. Он был твердо уверен, что стоит чуть напрячь глаза, и она мгновенно вернётся, причем не исключено, что на этот раз её будут сопровождать зелёные черти.

Может он и правда принял что-то излишне сильнодействующее и теперь не может выбраться из непрекращающегося кошмара, навеянного убойной химией?

— А связи и правда нет, — озадаченно протянул Годя, не догадываясь, что, в свете только что произошедшего, Рок и про связь позабыл, и много про чего ещё. — Откуда ты знал, что её не ловит, я же видел, ты проснулся и ничего не делал?

Рок, сам от себя не ожидая, решил поиграть в предсказателя:

— Годя, а давай забьемся, что если выглянуть в коридор, дверь по другую сторону окажется открытой, и оттуда будет таращиться какой-то тупой чувак, задавая вопросы на тему света и телефона.

— Даже спорить не буду, скажи лучше — откуда это узнал? Я ведь не сплю уже полчаса, лень подниматься было, видел, что ты даже не шевелился.

Проигнорировав вопрос, Рок, терзаемый самыми яркими и одновременно самыми негативными воспоминаниями, с замиранием сердца спросил:

— А у вас тут не бывает, что на спящих какие-то психи наваливаются и грызут заживо, а потом на тебя кто-то тяжелый налетает, в лепешку сдавливает, ломает кости и рвёт на куски?

— Рок, ты сейчас под чем? Поделись с другом, не жадничай.

Странно, этот Годя на Серого вообще не похож, а лексикон, интонация, сонно-безразличное выражение лица и тяготение к теме наркотических веществ — всё один в один. К тому же, смотреть на него неприятно, при всей его внешней безобидности есть что-то необъяснимо-пугающее, напоминающее о чем-то крайне нехорошем, но как ни тужься, вспомнить, в чём тут дело, не получается.

Продолжая игнорировать вопросы, Рок стащил со стула тяжёлые джинсы и, начав одеваться, деловито поинтересовался:

— Больница далеко?

— А тебе зачем?

— К врачу надо.

— Не, ну это я понял. Что болит?

— Ничего.

— Зачем тогда идёшь?

— Обрезание хочу сделать.

— Да куда уже тебе короче, — ухмыльнулся Годя и серьезным тоном спросил: — Ну а правда, зачем тебе больница?

— Пока у меня ничего не болит, но есть подозрение, что если останусь в этой койке, то болеть начнёт вообще всё. Сталкивался уже, ну его нахрен.

— Док... то есть Рок, ты меня пугать начинаешь.

— Я тебя спросил насчет больницы. Что, так тяжело ответить? Дурака включил? Может тебе и правда голову отбить?!

Что-то неприятное, неуловимое, хитро скрытое в собеседнике, заводило Рока всё больше и больше, вызывая то же агрессивное состояние, при котором он проламывал голову ножкой от стула и доделывал это нехорошее дело голой пяткой.

Годя покачал головой:

— Да не заводись ты так, тебя же хрен поймешь. Если студенческая нужна, так это под вторым корпусом. В смысле — студенческая больница.

— А где второй корпус?

— Рок, да ты скажи, что с тобой? Давай, я тебе таблеток дам? Дать? Они хорошие.

— Снотворное? Миша подогнал?

— Ну да, снотворное. Что за Миша?

— Из медицинского.

— Ну да, из меда, только не Миша, а Ленка. Ну ты её помнишь, вечно красится под цветную ворону и губы, как две сосиски.

— А голой по коридору она не бегала?

— Я бы посмотрел, она такое запросто может учудить, вообще без тормозов. Да и без мозгов. Дрон, так ты что, реально в больницу?

Не обращая больше на него внимания, даже игнорируя возврат к "неправильному прозвищу", Рок вышел из комнаты и замер, только сейчас осознав, что именно его напрягало в Годе.

Он чем-то неуловимо напоминал того нарика, который его чуть ли не только что едва не загрыз, набросившись на спящего. Разглядеть агрессора в темноте не получилось, но отдельные штрихи, моторика и что-то неуловимое свидетельствовали об их схожести.

Да и Серый хорошо вписывается — непохож на Годю лицом, но фигура один в один.

Рок ещё раз потрогал прокушенное место, убедился, что там не осталось ни малейшего намека на рану. Возникло почти непреодолимое желание вернуться в комнату, подойти к койке Годи, нехорошо улыбнуться, поглядывая сверху внизу, затем разломать об него все стулья, а следом и ножки от них. Со всей дури, одну за другой, в щепки, до кровавых брызг, с непередаваемым удовольствием ощущая, как кости ненавистного черепа вминаются в мозг.

Искушение было почти непреодолимым, но Рок устоял, сделал шаг, другой, и, ускоряясь, поспешил прочь.. Логика кричала во всю глотку, что раз в этой комнате всё настолько поразительно похоже и события развиваются по близкому сценарию, закончиться они могут аналогично.

То есть, полным непониманием происходящего, урчанием, навалившейся живой тяжестью и разрываемым телом — его телом.

Повторения такой "радости" не хотелось, хруст сокрушаемых костей до сих пор в ушах отзывается.

Разумеется, Рок пошёл не в ту сторону, быстро уткнулся в тупик, пришлось разворачиваться, искать выход на лестницу, по пути игнорируя однотипно-тупые вопросы от юношей и девушек возрастом от семнадцати-восемнадцати до двадцати с небольшим. Всех интересовали исключительно три вещи: куда подевался свет, почему отсутствует связь и есть ли в кране вода. Складывалось впечатление, что самостоятельно они неспособны выяснить даже последнее.

Правда, в этом Рок от них не отличается, потому как понятия не имеет, где в этом здании можно найти хотя бы один кран. Все двери однотипные, ничего похожего на вход в туалет или душевую по пути не заметил.

Спустившись по лестнице, ухитрился промахнуться мимо первого этажа, попав в мрачно выглядевшее преддверие тёмного подвала. К счастью, догадался не забираться в его глубины, осознал ошибку, чуть вернулся, выход отыскал без труда, устремившись за студентами, вышагивающими в одном направлении.