Двор чудес Жюссак ликовал. Славная ночь! Главарю брошен вызов! Королю нищих брошен вызов! Придется попотеть малышу Тибо, чтобы перерезать глотку дерзкому наглецу. И малыш Тибо уже потел. Не от драки, от беспокойных мыслей, мешающих сосредоточиться: «Откуда он узнал? Это конец! Прикончу мерзавца и надо убегать из Парижа, на Двор Рейи, даже в Болоте мне крышка!»
Никуда он не убежал. Самый хитрый выискался, «все побежали и он побежал». В эту ночь нищим, убийцам, грабителям и обманщикам всех мастей выпал шанс подольше поглазеть на наказание их бывшего главаря, предателя, продающего жизни своих братьев мерзким парижским властям. Молодой, одноглазый парень с буйной гривой черных волос резал короля нищих на кусочки. И первые удары ножом он нанес по ногам, чтобы Тибо не скрылся от смерти. Уже три раза в драку пытались вмешаться: дружки и ближники Тибо, корявый Жульен и Бешеный не успели сделать и пары шагов на подмогу вожаку - свистнули арбалетные болты и семьи поняли - а чужак-то не так и прост! Заявился с друзьями. Это было честно, во Дворе чудес всем рады, всех напоют, накормят, разденут, труп утопят в Сене, незачем улицы Парижа захламлять, потом самим же днем на них работать.
Черноволосый вдруг подкинул свой нож высоко в воздух, а сам бросился вплотную к Тибо. Два быстрых, сильных удара по горлу - и бывший король захрипел, схватился из последних сил за горло, упал на колени. Ловкий убийца словно ждал этого - выхватил из полумрака сверкающий сталью нож и ударил прямо в грудь, в сердце предателя. Толпа заревела от восторга! С таким не пропадешь! Вот это ловкач, не часто увидишь такой удар! Новый главарь, пинком в лоб, отправил труп Тибо под ноги окружившей их толпы. На труп сразу набросились - обобрать мертвеца, это уметь надо! Такие не постесняются и в заду ковырнуть ножичком - а что? И там приходилось серебрушку прятать, а у Тибо в заднице и золотой может заваляться, то-то бывший главарь был такой неловкий в проигранной драке.
Веселье продолжалось! Да будет ночь! Опаленная пламенем ярких костров, на которых жарится мясо. Ночь, освеженная не дождем, но вином и сидром. Ночь свободных семей Двора чудес Жюссак!
К чужаку, продолжавшему стоять в окружении толпы, вышел Паук, гран-капон, избранный главой грабителей и воров, которые не боялись при необходимости пустить в ход острый нож, часто так и кончавшие свои дела с ночными жертвами. Паук поднял руку и толпа затихла. Опытный грабитель говорил с усмешкой, на исполосованной ножом морде:
- Со смертью малыша Жана дело было нечисто! Многие шептались об этом. Если Тибо продал Жана стражникам - место Тибо в аду, туда ему и дорога. Ты понравился семьям, Луи из Артаньяна, ты, наверное, захочешь бросить вызов новому королю Двора чудес Жюссак?
- Нет! Свободные дети ночи, - черноволосый поднял руку с окровавленным ножом к небу. - Что вы творите? Вы свободные люди! Вас освободила сама Смерть. Ваши прежние жизни погибли, под мечами англичан, бургундцев, бурбонов и нормандцев. Ваши господа предали вас, не защитили. Они сидят в безопасности, в своих замках, жрут досыта и пьют допьяна - а вы, голодные и жаждущие покинули пепелища домов, могилы родных. Вы нашли свободу в Париже! Вы нашли свободу на Дворе чудес! Зачем вам новая власть на шею? Какой король! Нам нужен порядок, нам нужно слушаться старших и опытных - они есть в доме Жюссак! Я хочу говорить с ними! При всех семьях двора Жюссак. Мне нечего скрывать!
И вдруг дерзкий чужак расхохотался так заразительно, что улыбнулись все кругом, а молодчик, хлопнув себе по бугру в промежности, нагло заявил:
«Я достаю из широких штанин, хотя влезло бы даже в худые, смотрите, завидуйте, вот ваш господин, шлюхи опытные и молодые».
Все рассмеялись, а громче и заразительней всех визжали от хохота сами шлюхи, которые уже отметили стать красавчика, которого совсем не портила повязка на лице, скрывающая левый глаз. Он был хорош! Высокий, крепкий, худощавый, мускулистый, стройный - специально обнажился по пояс перед дракой, показывая, он готов к честному бою - и только все завертелось, как все поняли: «Мерзавцу Тибо конец!» - все вспомнили, что на чистом теле чужака не было ни единого шрама! Но он резал бывшего короля, как скотину, ловко, умело, хладнокровно, как умеют только опытные наемники и солдаты.
К Пауку и Артаньяну вышло еще несколько главарей, и они отошли к одному из костров. Луи представил своих братьев: «Ник-волчонок, мой младший брат, ему не доверять, он трепло и любит ножом помахаться. Алый, еще один братик, ему не доверять, он молчун и любит тихо кровушку пролить, из арбалета болтом, чтобы все шито-крыто. Алый, Ник тащите вино. Пожрать у них полным-полно».
Все присели вокруг костра. Их окружили плотно, все хотелось узнать, о чем будут говорить старшие с новичком, который сразу взял быка за рога:
- Свобода! Бог создал нас свободными! Когда Адам пахал, а Ева пряла, не было над ними господина. Наш двор - наши семьи. Мы нашли новый род, сильный, свободный, защиту, кров и пищу, все нам дает наша свобода, наши семьи. Не в первый раз один предает всех! Если ты один - тебя найдут. Кто-то где-то что-то шепнул ветру и все - власти знают имя, они ищут, они подкупают, они угрожают смертью, они платят золотом за кровь братьев и сестер. Так было всегда!
- Это точно, - вдруг вмешался коротышка, всю одежду которого составляли простой кожаный мешок с дыркой для головы и широкий пояс, богато украшенный шитьем позолоченными и посеребренными нитями. - Всего четыре года прошло, как Марсельца Антуана зарезали в Болоте! Сволочь снюхался с прево! А кто помнит Мясника?
- Тоже гад продавал своих королевским стражникам. Его в Баке кончили, как у них принято - перерезали глотку в корыте. Неделю труп в своей гнилой крови купался, - старик, выглядевший очень аккуратно, в простом, черном одеянии, с чернильницей и мешочком с перьями у пояса, был гран-уба. О! В каждом дворе чудес были свои умники, мастера подделать документы, составить поддельное свидетельство о том, что человек был исцелен от злой болезни каким-нибудь святым, и теперь собирает пожертвования, чтобы отправиться в паломничество и отблагодарить святую милость за спасение.
- Везде одно и то же. Ого, вот и вино! Угощайтесь люди, это доброе вино, честное вино, купили у старухи Жаклин. Вот ведь ведьма! Жадная до золота! Мы тут прирезали какого-то благородного. Спокойно, жюссаки, не рядом, не в этом районе! На большой собор ходили посмотреть на острове Сите. Какой-то гундосый жирный барон нос слишком задрал, совсем не уважал честного простого парижанина. Ник его не больно зарезал. Чик - и привет святая Женевьева. А кошелечек мы быстро срезали и бегом, на север, в сторону Болота.
- Шустрые вы больно. Ты больно ловкий, Луи из Артаньяна. С самого дальнего юга, значит, добрались, - прищурился недобро высокий, тощий и длиннорукий мужчина, одетый в почти белоснежной чистоты рубаху с закатанными рукавами. Лицо у него было худое, с выражением страдающего мученика, и голову его украшала повязка со старым знаком, нарисованным углем - гран-рифод, глава «погорельцев». Это были мастера притворства, такие видели людей насквозь, сами в сопровождении жен и детей побирались по городу - показывая жалостливой публике свидетельство о пожаре, взывая о милосердии. Артисты высшей пробы! Время - деньги, они умели распознать жесткосердечных, жадных, проницательных - вовремя прекращали свое представление и шли к «другому дому».
- Не мы такие, жизнь такая, - улыбнулся Лешка. - С самого юга. Ох, как же там тепло! Солнышко доброе, зимы теплые.
Все три южанина чуть поникли, на несколько мгновений вспомнив свое, родное. Окружающие сразу поняли - да, такое не соврать. Убежавшие от горя войны с южных областей Франции тоже завздыхали, вспоминая погожие былые деньки.
- Давай за всех поговорим, - предложил Зубриков. - Люди ждут. Им тепло, вино пьют, мясо и хлеб жуют, но им интересно - как жить дальше будем. Предлагаю простое. Зачем нам король? Власть шкуру дерет, семья - плакает, она меньше жрет, зато меньше какает!
Король и его прихвостни разогнали Генеральные штаты. Люди Парижа имели голос. Да - слабый, да - тихий, но это не мешало им слушать! Сегодня короля у Франции нет! Вдова безумного Карла сидит в своем дворце и продолжает мутить интриги. Бургундец рад, ему удобно вместе с англичанами состязаться с южанами Дофина в своих турнирах и военных поединках - а вам от того лишь пожарища и смерть. А дело-то хорошее! Я про генеральные штаты. Совет. Общий совет Двора чудес Жюссак. И всеобщий Совет старшин и гран-мастеров, главарей всех Домов. Да, будут дела, которые должно обсудить в тишине и тайне. Но от всех семей старшие будут при власти, будут решать за всех.
- Я готов попробовать, двор Жюссак так два года жил. И мы хорошо жили! Потом Седой ворчун Мишель всех подмял, а его прирезал Тибо. Чужак дело говорит, - сразу принял сторону новичка старый уба. В подтверждение своего решения старик ловко развернул свиток пергамента. Щелкнул пальцами, и тотчас из толпы подошел мальчишка, присел перед ним на колени, подставив спину, на которой висела плоская, короткая доска. Старик достал перо, чернильницу и стал писать.
«Вау! Бюрократия! И передвижной столик. Карлсон без моторчика летать не может, зато отсутствие пропеллера - писать не мешает», - улыбнулся Зубриков, дела складывались отлично!
Они сидели и рядились, и чинились и договаривались, и Лешка понял, что дело сделано. Пора рвать когти. Напоследок он еще раз удивил двор Жюссак:
- Рад, что пришелся ко Двору, пойду, в новый побреду, - кивнул людям на прощание Лешка.
Он успел одеться, хлебнуть изрядно вина и мяса пожевать, про себя корчась от мук возмущенного эпикурейства. Лешка любил вкусно покушать. Он и пожрать любил - набить живот пищей простой, но приготовленной с толком, с умением. Эти кулинары недоделанные мясо жарили грубо. Но искусно, без подгорания, им хватало.
- Остынь Луи! Баламут ты изрядный! Ославим «баламутом». А ты, судя по всему большего достоин. Ты чего задумал? Говори открыто, ты и твои братья хоть и не родные нам, но это дело поправимое, - остановила Лешку красавица в платье, которого не постыдилась бы и сама королева. Блондинка с зелеными глазами смотрела на него смело, в глаза. Подтверждая ее слова, из толпы вышли три старухи, в компании с молодыми девушками.
- Стоять, красавицы! И вы - уважаемые - не гоните лошадей, - Лешка сразу предупреждающим жестом остановил «продолжение банкета». - Вы еще скажите, что невинных девственниц нам в подруги выбрали! Я не отказываюсь. Но сегодня будет литься другая кровь. Гранды, я так понимаю: Бак спокойный Двор, добрые соседи, с его главарями мы столкуемся, и семьи Северного ветра разумные люди. Я с братьями на Болото пойду. Пришло время кончать Жеребца. А вы знаете, что он давно снюхался с прево? Вы знаете, что у него молодая невеста есть, богатая, не высокого рода, но девочка знатная, в Туре живет. Жеребец золоту найдет применение. Продавать парижан, ради турской дворянки - такие они, короли поганые.
Народ зашумел, зашептался, но негромко, без особого возмущения - чужая родня им не своя, пусть хоть все там передохнут, на Дворе Марэ, к югу от старого замка тамплиеров, конкуренты проклятые, все они там христопродавцы и мерзкие поганцы. А вот гранды молчали сурово. А худой «погорелец» покивал головой и вздохнул, словно хотел сказать: «Ох, и трепло же ты, Луи. Ты не баламут, ты Луи-трепач».
- Ладно, - вдруг встал Паук, и улыбнулся. - Пойдем, с парнями глянем, что вы там устроите. Ночь впереди длинная. Вы после Болота никуда больше не собрались, искатели справедливости, горячие южные парни?
- Да нет! У Пале-Рояля, вроде, смирные мышки живут, вы их давно нагнули. А у ворот Сан-Дени сброд всякий бургундский, эти предадут всегда, им чихать на Париж, все они там через одного на Бургундца шпионят. И у Рейи тоже гниловато, но там еще можно потом почистить, всем вместе. Да и плевать на них, они за городом. А вот Болотный двор контролирует запад Парижа, хорошо устроились, рынок у ворот Сан-Антуан держат крепко.
И Зубриков погрозил этому «аль капоне» пальцем:
- Уважаемый Паук, вот только не надо вмешиваться. Кровь прольет чужак с юга. Артаньян ответит за все. Смотри глазами, а не руками.
Все рассмеялись. И оказалось, что очень многие могут спокойно и безопасно для жизни прогуляться на двор Марэ. Всякой стражи ночной никто не опасался, разойдутся миром, не впервой. Просто у всех были свои заморочки с конкурентами, старые счета, старые обиды - Париж - большая деревня, большие разногласия хранит и копит. Двор Жюссак засуетился. Наглый Зубриков не упустил своего, снял пробу - присосался к какой-то шлюхе, и не стесняясь чавкал и постанывал от удовольствия, целуя красотку взасос, и лапая в разных похабных местах ловкими руками. Когда пришло время оторваться от забавы и заняться делом, Лешка весело пропел чудную песенку: «Бордель закрыт, все шлюхи на попойке, но я вернусь красавица моя! И мы с тобой уляжемся в укойку, познаем грех и сладость бытия!»
В путь вышли тихо, без шуток и лишнего шума, с факелами и вооружившись длинными ножами. По улице святой Женевьевы до двора Марэ было с километр пути, недолго. Хорошая дорога, без всяких дворцов, хотя дома знатных господ встречались, высоко поднимались за стенами заборов. Зубриков топал по навозу, смирившись с неудобствами, не желая выпендриваться и сетовать на всякие мелочи. В голове его вертелся слоган:
«Увидеть Париж и умереть» - ага, умереть от смеха, или от разочарования. Почему от разочарования? Да потому что, в отличие от Лондона - зачуханного городишки - Париж реально был большим городом. После чумы, столетней войны, бардака склок маньяков-арманьяков и бульонов-бургильонов - в Париже проживало тысяч триста народу! Во всех тридцати крупных городах Англии столько не было народу, как в одном Париже. Вот только ничего в этом «Парыже» восхитительного Зубриков не увидел, кроме перспективы славно повеселиться. Покачав головой, Лешка подумал, что «Увидеть Рим и умереть», это было мощно, а Париж... ладно, потанцуем. Он вспоминал важный разговор с другом. Очень важный для себя и него разговор. О Париже, о них самих...

***

- Рин, а если честно, вы как, не очень меня гундосите за Париж? - тихо спросил Зубриков у Аматова.
- Не понял, - встал Ринат. - Ты чего, Лешка?
- Ну, вы все домой, к нашим, с мальчишками. Делом заняты. Один я, типа турист, поехал в Париж с девкой развлекаться!
- Больной! Лешка, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся, - Ринат улыбнулся. - Никто даже слова не сказал у тебя за спиной. Я рад, что ты во Францию уезжаешь. Леша, если тебя тянет - не сдерживайся - делай что хочешь. Если дров накосячишь - поможем разгребать. На Тиде все путем, все по плану, все хорошо. Ты там проделал колоссальную работу! Тебе там делать нечего. Раз в полгода - хорошо бы приезжать и проверки устраивать. Вы с Костиком заложили отличную базу начального образования. Вырастили хороших помощников. Три месяца гуляй!
Зубриков успокоился и тихо ответил:
- Я тебе тоже одну вещь скажу. Ты Аматов подумай, а потом можешь обижаться.
Я в Париж еду, чтоб себя человеком почувствовать, а не ублюдком конченным. Тихо, Ринат! Мы же с тобой хуже, чем ублюдки! Мы как хотели? Сидим на Атлантисе, на Тиде, - он усмехнулся. - Тоже не могу Мадеру Атлантидой называть. Растим детей. Готовим к труду и обороне. Обороне! А мы что натворили? Только мальчики подросли - погнали их убивать, мы нагло лезем в Англию! А по какому человеческому праву мы там людей поубивали? Мы что, боги, твою мать?
Мы ублюдки. И я говорю это тебе, а не при всех, потому что это мы с тобой вдвоем по Англии ходили, и вот этими руками молодым англичанам горла резали, дециматоры гребаные.
У нас половина мира за спиной - вот и должны стоять на обороне границ от европейской тупости и жадности. Нет! Мы полезли к ним! Прагрессоры хреновы, от слова «агрессоры». Собаки бешеные с гранатами против рыцарей. Тошно, Ринат. Не на тех полезли!
Англичане честные люди. Все хотят жить в сильной стране. Она защитит всех: детей, женщин, стариков. Наглы строят империю. Эти корнуольцы, ирландцы и валлийцы - другой народ - и это слабый народ, значит, должны помогать наглам! В итоге они все не хреново устроились - уж получше русских жили. Так на нашей Земле вышло, в нашем мире так получилось.
А во Франции сейчас - французы друг друга режут. Остановить это надо. В России сейчас, ради сильной страны, сильной Москвы русские русских режут - вот где мы имеем право вмешаться. Не как гладиус и граната - как скальпель хирурга и наркоз. Ты же врач, ты должен меня понять!
Помочь людям надо, они не дикари, просто мы четверо попаданцы бессмертные. И Рюриковичи не знают, как жить иначе, а мы знаем! Знаем, как в другой истории вышло. У нас есть что предложить, хотя бы попытаться мы можем, поговорить с московскими Рюриковичами. Нам ведь за Россию всем обидно, хотя... сложно все.
И он замолчал. И Ринат сидел и молчал. Долго молчал.

***

Давно уже с честью и умом потратили тамплиеры денежки, осушили болотистые места к югу от своего замка Тампль, и стали сдавать внаем, денежки считать эти рыцари всегда любили и умели - на чем и погорели в обоих мирах. В этом их тоже разогнали по кострам и закоулкам. Но в наследство Парижу достались застроенные земли района, который продолжали называть Марэ - Болото. Там, на западе города, стояли ворота Сен-Антуан, под охраной Бастилии Сен-Антуан. И Двор Марэ был рядом.
Забавно, но Дворы чудес заселяли абсолютно безбашенные, отчаянные, все потерявшие в жизни люди. Они бежали в Париж из всех сторон Франции охваченной войной и склоками феодалов. И здесь они становились свободными. Абсолютно свободными. Они жили коммунами, семьями, где все деньги сдавали в общий котел! Крысятничество наказывалось изгнанием. Когда Лешка стал изучать вводные по Франции, он проклял все! Он путался даже во всех этих домах рода Валуа, что там говорить о прочих великих родах. Но, изучая собранные данные о Париже, его поразила организация преступного мира.
Ситуация складывалась просто: часть беженцев не имела средств для обоснования в Париже - не все могли выкупить жилье, начать бизнес, влиться в бизнес далеких родственников и знакомых. И тогда таких бедолаг ожидало гостеприимство Дворов Чудес. Люди отказывались от былых связей, от семейных уз - они вступали в новую семью. И сразу получали кров, еду, защиту, работу - пускай неблаговидную, но кто без греха? И жизнь становилась яркой и отчаянной, до безрассудства дерзкой. Самые старые Дворы Чудес не боялись обосноваться прямо под носом у мощных укреплений властей, словно бросали им вызов - мы свободны от вас! И власти обожглись на попытке разобраться сталью с преступниками. Эти сообщества ненавидели всякую власть и презирали деньги, считая их ловушкой для свободы. Главными условиями «настоящей жизни» считались свобода от любой работы и право проживать в любом месте на земле. Несколько парижских районов, заселенных беженцами, нищими, бродягами, проститутками, монахами-расстригами, тупыми студентами и поэтами стали своего рода прародителями Анархизма, объявив войну легальному труду, властям и религии - точнее говоря, всем было наплевать, если ты был еретиком, свободомыслящим придурком.
Двор Жюссак к северу от Лувра насчитывал около трехсот семей, более тысячи человек, где даже мелкие мальчишки и девчонки запросто могли пырнуть ножом, засветить камнем из пращи в голову. Двор чудес Жюссак основали беженцы с юга, из районов Лангедока и Оверни. И вот ведь что интересно, на юге Франции было сильное влияние «итальянской заразы» - стремление к городскому общинному самоуправлению. До начала столетней войны в Оверни и Лангедоке уже были города «сами себе на уме» и свободу они выкупали у непосредственных своих сеньоров, или от французских королей. А потом все погорело в пламени войн. Английские короли заявили притязание и на Овернь, как на часть Аквитании. Англичане порядок разумели строго - англы это вам не французики, англы это как бы немцы, у них какое-то свое, трепетное к орднунгу врожденное извечное настроение. Правда странное, английское, очень интересное, и пережившее века гармоничное сочетание свободы и порядка. Понятно, что всякое чужестранное упрямство и самоуправство англичане вырезали на корню. И народ побежал.
В Париже именно Жюссаки заложили основы анархизма. Эта коммуна сообразила вложиться деньгами и выкупить часть улиц с домами и получила свое - они создали Двор Чудес под боком у Пале-Рояль и Лувра - и, после нескольких стычек со стражами порядка, заставили себя уважать. Точнее говоря, власти брезгливо отвернулись от места страшного, опасного, но ничего - и до них руки дойдут. И власти были совершенно правы! И через несколько веков все Дворы чудес раздавят, и преступность перейдет в другую форму существования, не такую наглую, открытую, бросающую вызов порядкам буржуа. Но сейчас - в 1425 году Зубриков намеревался поудить кое-чего в этом мутной водичке.
Ему были нужны парижане, которые составят его кабинет, его команду, его правительство - надо только их аккуратно обмануть, поманить не презренным золотом, не прибылями - нет!
У Зубрикова был план, коварный пакостник все ж таки недолюбливал Европу: «Диалектонический эстетизм - это вам не хухры-мухры, понимать надо! Вы у меня еще поиграетесь в рулетку, мы из буржуев все мозги стриптиз-салонами высосем! Шову-бизнес коварный зверь - наркотики и табак, алкоголизм и тлетворное, но такое сладкое влияние всякого разврата, свободомыслия, авангардизьма и кубизьма - о, Париж, ты станешь копией Лас-Вегаса в этой эпохе! Навсегда! Вы хотите свобод - их есть у меня».
После всех таких размышлений, окрыленный фантастическими и бредовыми планами и задумками, Лешка влетел в переулок Двора Марэ как на крыльях. В отдалении от него шли жюссаки, скромно подсвечивая себе дорогу факелами и фонарями. Словно они и ни причем, и знать не знают этого сумасброда и фулюгашку.
Решительным шагом, на ходу скидывая кожаную куртку-пурпуэн и, быстро, через ворот снимая, и отбрасывая в толпу сорочку, Лешка подскочил к довольно примечательному позолотой и резьбой трону, на котором восседал местный король квизеров-нищих. Жеребец, гран-квизер, был видным молодым человеком, по нему точно сохла половина женщин Парижа, он был редкой красоты парень, и редкой мерзопакостной натуры. Он начал жизнь шлюхой, и намеревался жить в похоти, за чужой счет и далее. Но одет он был... Зубриков замер, наслаждаясь созерцанием костюма принца нищих. Богатая ткань, бургундский прикид, без излишних нагромождений украшениями - стильно, со вкусом, очень красиво.
- Ты на кого батон крошишь? Редиска! Ты, крыса с легавыми снюхался! Ты своих властям за золото продаешь! Променял свободу на влагалище! Да на пенис такого товарища! В дворянчики решил податься? Семью променял на вагину из Тура - сам дурак и она тоже дура! Связаться со шлюхой! Я про тебя, Жеребец - длинный конец - шлюха. Иди сюда, дерись, как мужчина! Шевели булками, предатель, Иуда проклятый, - и Зубриков плюнул в лицо гран-квизера смачным плевком.
Никто не успевал ничего сообразить, когда главарь подорвался с кресла, на ходу вынимая короткий меч из ножен. Зубрикову было плевать. Он «маклауд», он бессмертный, главное голову не потерять. А остальное не важно. И вовсе не заботясь о защите, он бросился на главаря. Два тела столкнулись на бегу и застыли, пронзив своего соперника сталью. Они не упали. Жеребец и Лешка, оба улыбались широкими, белозубыми улыбками, но у стоявших рядом мороз по коже пробежал, хоть и тепло было в эту апрельскую ночь, и даже жарко от пламени костров, что ярко освещали Двор чудес Марэ. Из спины Зубрикова торчало острие меча врага. А сам Лешка насадил противника на свой нож - Кресси-Гигант, самый большой нож для подводной охоты, который он и купил семь лет назад только ради того, чтобы был у него «самый большой подводный нож из фирменного салона для дайвинга и снорклинга». Ударил он хорошо - снизу, в сердце.
Зубриков первым вынул нож из тела Жеребца, еще больше разрывая рану. И сделал шаг назад, после чего, не обращая внимания на боль, и легкое головокружение, резко полоснул по шее принца нищих. А Жеребец все улыбался, но, кажется, он умер уже. Лешка знал, знал по страшному опыту - трудно убить здорового мужика одним ударом ножа. Тренироваться надо, часы, сутки, месяцы, года - надо работать. У него было время для работы.
Подскочивший к нему Алый, быстро стал перетягивать рану на груди и спине. Ник стоял рядом с двумя метательными ножами в руках. Один он уже упокоил в горле первого торопыги, потянувшего меч из ножен - «Двое дерутся, третий не встревай, а иначе - встретишь рай» - легат Зубриков хорошо учил своих мальчиков.
Толпа молчала, но затаилась, словно готовый к прыжку зверь. Нехорошо вышло, слишком быстро, слишком резко, слишком нахально.
И тишину окутанного злобой молчания прорезал бодрый голос неугомонного болтушки Зубрикова: «Однажды вел по лесу кривой - слепого. Вдруг, кривой остановился и орет: «Пришли, слепой! Я на сук нарвался!» «Здравствуйте, девочки, а давайте посношаемся!» - весело предложил слепой».
И самый сообразительный из нищих захихикал. И Лешке повезло, хихиканье подхватил громкий смех другого парижанина. И рассмеялся тот так заразительно, что не смогли удержаться от хохота все вокруг. Шутку многие знали, но уж очень всем хотелось разойтись миром. Не хотелось резаться этой ночью. При свете дня разберутся, успокоятся, старшие и главари перетрещат вопросы.
Между дворами всякое случалось - резня не приветствовалась никогда. Все знали - только хуже себе сделают, устроив поножовщину. Власти всех к ногтю приберут - кого под палачей, кого под ярмо. Да и не лезли никогда жюссаки к болотным. Это сволочи с севера, которые у старого замка тамплиеров - этим да, кровь пускать всегда полезно. И сволочам со Двора Рейи, что взяли моду - приставать к приезжающим в Париж с востока - им тоже надо ребра пересчитать и загребущие пальчики подрезать.
А насчет большого южного рынка все честно: там Баки, Жюссаки и Марэ четко разбирались, четко свои границы знали - были разногласия и конфликты, но это дело житейское. Главное, все дружно гоняли пройдох Северного ветра. Пускай к воротам Тампль и Сен-Мартен дергают косточками, могут и на Двор Мусорщиков у ворот Сен-Дени прогуляться - весь север Парижа им и Мусорщикам достался, нечего в центр и на юг носы совать!
Громко подали голос главари Жюссаков и главари Марэ приняли предложение спокойно побеседовать, попить вина, откушать мясца - а этот ненормальный, Луи Артаньян, он дуришка, пусть катится куда хочет, без него солидные люди обсудят свое житье-бытье, он не сосед, а какой-то «не бешеный, но несуразный, хоть и потешный».
А Лешка понял, что влетел по самые помидоры. Куда он теперь под утро с дырами в спине и груди? И болит сильно - сволочь Жеребец, насквозь продырявил шкурку. К Валуа под бочок нельзя, у нее женские вредные дни. И так нервная, как тысячи взбешенных волчиц. Свидания с матушкой, которая та еще стерва и интриганка, и начало жизни в обстановке замызганного Лувра, кого угодно доведут до нервного срыва. Все так нескладно совпало! Он бы и рад ее утешить, но она еще была не раскачанная в плане разврата женщина, полно еще всякого «средневекового ханжества» в голове. С другой стороны - ну его нафиг - Лешка толком ничего не знал про все эти ПМС, месячные, он даже не знал, как рассчитывать для женщин безопасные дни для сохранения от беременности.
И к новеньким шлюшкам-подружкам рано лыжи воротить, точнее не с такой раной, слухи потом пойдут странные, разные, не надо дурить. И к Жюссакам нельзя - это же подстава!
И отправилась наша троица: два легионера и Артаньян к новому, старому знакомому - мэтру Безе - с которым Зубриков заблаговременно свел знакомство еще на оловянном аукционе в Торбуре, и назначил сам себя посланником от атлантов к главному парижскому воротиле по «оловяшке». Мэтр Франсуа Безе оказался четким кексом, такой не продаст! Такой все скупит. А олова ему много надо.
Ох, и ловко эти атланты сели на оловянную жилу - европейцы бесились от злобы, но признавали поголовно - атланты - наследники древнего Рима! Такие коммерческие манеры, принципы, ходы - смело, надежно, удобно, дела с атлантами вести выгодно. Выгодней, чем прежде с англичанами! Количество уменьшилось, но оборот денег не упал - олово подорожало, атланты сдавали товар дешевле от прежних цен - европейцы заценили перспективы. Купеческие компании свернули организации военных поползновений на Корнуолл. Невыгодно, стыдно - войной атлантов не возьмешь, мерилом общим не измерить, для них сгодится только ложь -
атланты нам должны поверить! С такими настроениями, с любезными и холодными, но чинными улыбками, европейцы стали обозначать свой интерес ко всему атлантическому.
Попаданцы бы сдохли от дипломатических выкрутасов. Но случилось чудо!
Таня Лещенко, жена Костика, которую они самым бесцеремонным образом похитили в невесты с острова «Куба», из племени народа таино, - нашла свое призвание. Она пару лет не находила себе места. Родила сына, все были счастливы. Но за пару лет более плотного общения с попаданцем, она, как и другие три жены попаданцев, немного «сдвинулась мозгами», когда пыталась сжиться с новым мировоззрением парней. И более всего ее подкупила чистая идея борьбы за свободу. Рабства она не могла себе представить. Не было у таино такого. Страшным кошмаром пугали берега Америки с городами ацтеков - там было рабство, там были человеческие жертвоприношения.
И Танечка стала понемногу, потихоньку, на свой лад вкупаться в фоминизм, который ей очень понравился своим равноправием между женским и мужским началом. И латинский она быстро выучила. И мальчики взяли ее в оборот. Танечку гнули в дипломата. И она выросла в суровую, примитивную, простую, основательную и непреклонную модель «несгибаемой императрицы».
С Костиком, хорошим, надежным капитаном она пересекала Атлантику, побывала в Африке, и везде выступала как представитель атлантов перед женщинами встреченных народов. И она неплохо рулила! Матриархат - очень живучий, полный тайн и особого, кровного, родного пласт жизни. Его так просто не отбросишь. Против матери не попрешь. Таня Лещенко, с успехом прошла курсы навигации у Апфии Павловой. Для Тани Лещенко была куплена и оборудована по высшему слову техники отличная копия яхты из двадцать первого века - «Холлберг-Расси 53» - с душем, туалетами, кухней, салоном, отделанным так, что у императоров и королей Европы глаза бы на лоб полезли, увидь они это великолепие.
Таня согласилась навещать Корнуолл, Торбур - только там, на островке, под охраной замка Плим, согласились вести дела с европейцами атланты.
Европейцам не светило. А мальчики были счастливы. Дел у всех было много. Один Зубриков мог себе позволить дурака валять в Париже. Впрочем, согласились друзья: «пущай развлекается, может и выйдет толк из происков этого пройдохи».

Глава 2 «Мне хотелось сжечь Лувр... и подтереться Моной Лизой. Отныне этот мир принадлежит мне!» Чак Паланик, которому безразлично то, что Джоконда написана на деревянной доске из тополя.

Сообразить казино может любой болван! Так воображал себя пройдоха Зубриков, и был не так далек от истины. Казино может сообразить любой болван, если у этого болвана есть команда секьюрити - надежных и смелых охранников для предприятия с несколько сомнительной репутацией. Также требуется команда обслуживания: кассир обменяет денежки на фишки, и наоборот. Крупье обязан крутить рулетку, рулить ставками и выплаты лопаточкой двигать в стороны победителя. Хорошо также иметь команду девочек, чтобы разносить вина и прочие вкусности для игроков. Играть - дело нервное, и нервы беречь надо, баловать себя всяким вкусным иногда. И еще нужна команда для всяких разных случаев. Зубриков вообще ни разу в жизни не играл в рулетку, не был ни в одном казино и даже правил блек джека не знал. Умел он играть в «двадцать одно» и в «дурака». Запустить рулетку он решил в самую первую очередь. Рулетка показалась ему вполне подходящей, для заманивания дикарей и прочих местных туземцев. Рулетка она посимпатичней бусиков и всяких зеркалец будет! Тем более что и на бусинки и на зеркальца Лешка не скупился.
Еще до поездки в Париж, вся команда дружно вспоминали правила рулетки, Витя оказался ничуть не более знатоком, но он в казино заходил пару раз в штатах и в Европе. Рулетку Зубрикову сделали шикарную - мечту Эллочки Людоедки - она сверкала позолотой и серебром, стальными вставками, кусочками зеркалец и бусинками (как же без бусинок туземцев охмурять!). Особенным заказом был набор шариков - позолоченных, блестящих, славных шариков.
Главный принцип рулетки ребята Зубрикову подтвердили - по теории каких-то там больших чисел и великих формул - казино всегда в выигрыше. Они все были никудышными математиками и поэтому, собрав первую модель рулетки, три дня валяли дурака, реально подсев на азарт, и прикрывая свое праздное времяпровождение лозунгом: «Без испытаний такой проект в мир запускать опасно». Ведь это был маленький шажок для азартного человека, но огромный скачок всего цивилизованного человечества на пути к общечеловеческим ценностям гуманизма и прочего свободолюбия. Рулетка, вроде бы, как бы и работала. Три капитана дружно вели свои подсчеты - все кроме Зубрикова разбирались в алгебре - и в итоге ребята пришли к выводу. Дело выгодное, главное, это иметь сумму для покрытия аварийных запросов и расходов, чем Фортуна не шутит и выбросит «зеро» три раза подряд какому-нибудь счастливчику. Но золота у Зубчика было много.
В Париже, он сразу метнул Алого на предмет покупки всякого сопроводительного рулеточного барахла, которое можно было купить на месте.
После славной ночи на парочке веселых Дворов чудес у Лешки сразу образовался интерес к двум ценным кадрам: главарям «погорельцев» и старому мэтру, мастеру подделки документов. Они были люди искусные в деле облапошивания простофиль. Гран-уба, мэтр Антуан Форнель в компании с главой «погорельцев», гран-рифодом Трики, выслушав объяснения Артаньяна о новой затее, сидели и пытались понять: а зачем оно им надо? Чуяли эти ловкачи некий подвох! Не бывает так, чтобы не было подвоха! Трики решился нападать первым, как более младший по статусу и возрасту, он почесал острый, безбородый подбородок и тоном задумчивым спросил негромко:
- Ответь нам честно, Луи, а зачем оно нам надо?
Зубриков прищурился. С начальником будущего отдела контрразведки надо говорить честно и без недомолвок.
- Трики, дело вот в чем. Сколько веревочке не виться, а конец Господь всему положил на этом свете. Подумай о своих внуках. Никто не сомневается, что они, как и внуки уважаемого мэтра Антуана, будут люди толковые, ловкие, свободные как ветер в поле. И сами себе на уме. Но жизнь вы ведете больно рисковую. А что касается тебя гран-рифод, то и вовсе поганую. Никто не спорит, ты мастер, но ты ежедневно рискуешь жизнью и здоровьем детей и женщин. Их проще поймать, если что, проще искалечить.
Трики опустил лицо и тихо пошипел Зубрикову: «Не трожь это, чужак».
- Хорошо, больше не буду, - с улыбкой согласился Лешка. - Но было бы нечестно с моей стороны промолчать об этом. Ты артист, великий артист, тебе без декораций и группы поддержки не обойтись. Ты пойми - главное в чем? Ты обманываешь дураков и простаков! Это отлично! Это богоугодное дело! Будь готов, всегда готов к проискам нечистого - это путь добродетели. Ты инспектор, как в Риме говорят, ты проверяешь готовность. И к тебе, мэтр Антуан это тоже относится. Я романтику и глубокий смысл вашего предназначения очень хорошо понимаю.
- Ты не по годам сообразителен и нахален, молодой Артаньян, - рассмеялся гран-уба, и оправил седую бороду, после чего кивком дал понять, что готов слушать дальше сказки Луи.
- Трики - я предлагаю дело, в котором только ты мне можешь помочь. Никто кроме тебя! Мне нужны твои умения видеть человека насквозь, умение выманить из азартного простака все его денежки! Ты продолжишь идти по жизни своим путем - просто дорога вместо грязной и полной опасностей превратится в чистую и удобную, как легендарные старые римские дороги прошлых веков.
- Ты в Риме вызнал эту идею? - тихо спросил мэтр Форнель.
- Нет, - честно ответил Зубриков. - Её мне подарили атланты. Но об этом мы не будем говорить. Не сегодня. Я открыл вам одну из своих тайн, я открыл вам один из своих секретов, надеюсь на ваше понимание и помощь.
- Так вот оно значит как, - посмотрел на Лешку Трики. - Ты атлант.