Каким чудом стрела, выпущенная с десяти шагов, не свалила странного южанина, Лит так и не понял. Взмахнул полураскрытым крылом плащ, — южанин рявкнул от боли, — пробившая плотную ткань стрела засела в левой руке. В следующее мгновение, южанин резко взмахнул здоровой рукой. Коротко свистнуло, — лучник схватился за лицо, сел на крышу фургона.
—Режь! — в ярости взревел Алый.
Звякнула сталь, тут же кто-то завопил от боли. Разбойники били копьями и топорами, дважды раненый южанин вертелся среди них. Его странный, слегка изогнутый меч, не подпускал противников, обрубая наконечники копий и отводя удары легких топоров. Разбойники лезли отчаянно, но один из них уже лежал на траве, второй, раненый в бок, побрел к фургону...
Этого Лит уже не видел, — он сам бежал к фургону. Неслышно вспрыгнул на колесо, подтянулся, — крыша у фургона оказалась добротной, под тканью прощупывались плотно сбитые доски. Лучник лежал, подогнув ноги. На искаженное лицо опускались медлительные снежинки, в левом глазе покойника торчала красивая звездочка из полированной стали. Разглядеть чудную штуку Лит не успел, — ухватил лук, потянул из колчана, придавленного мертвецом, стрелу...
Четверо против одного. Лит глазам своим не поверил, — за какие-то мгновения южанин успел свалить еще троих. Правда и самого зацепили, — с трудом ступал на левую ногу. Но почти все удары разбойников приходились в обмотанную плащом руку. Лит сроду не думал, что от плаща в бою бывает хоть какая польза. Южанин коротко рычал, отбивал удары, умело отступал, бил сам. И главное, не слабел...
"Колдун!" — понял Лит, накладывая стрелу на тетиву. Лук был добротный, но самый обычный, охотничий. Лит несколько раз из похожего стрелял, все мечтал денег подкопить да себе купить. Только вот руки как-то вмиг стали чужими. Не взять ведь колдуна простым железом.
Видимо, разбойники тоже так решили.
—Бежим! — завопил Алый, смахивая со лба кровь.
Четверо оставшихся на ногах кинулись к лесу. Колдун-южанин опустил меч, провел рукой у пояса. Короткий взмах, — разглядеть, что полетело вслед разбойникам, Лит не смог, но бегущий Алый вдруг пошатнулся, замедлил шаг. Колени его подогнулись, и разбойник, так и не издав ни звука, ткнулся лицом в траву.
Если Лит и не скулил от страха, то исключительно потому что горло перехватило. Лук уже был натянут, — колдун начал поворачиваться к фургону, — Лит, сам не веря, что решается стрелять в колдуна, пустил стрелу...
Был колдуном южанин или не был, стрелы останавливать он не умел. Широкий охотничий наконечник пронзив шею, вышел сквозь воротник куртки. Человек запрокинулся, сел на труп, лежащий лицом вниз.
Обрадоваться Лит не успел. Проклятый южанин умирать явно не собирался. Оперся мечом, с трудом, но встал. Взгляд его уже нашел человека на крыше фургона. Колдун медленно двинулся вперед, на ходу обломил древко стрелы. Лит, дурея от страха, тщился вытянуть из колчана следующую стрелу. Наконец она легла на тетиву, Лит спешно прицелился.
Поляна с мертвыми телами. Серый лес. Снежинки, кружащиеся и тающие в дыму угасающих костров. Темная фигура, неотвратимо ковыляющая к фургону.
Лит выстрелил навскидку. С такого расстояния и ребенок не промахнется.
Не промахнулся. Только колдун, словно знал, махнул комом плаща, стрела увязла в складках. Может и зацепила, только колдун даже не поморщился. Его темные волосы прилипли к запавшим щекам, взгляд намертво вцепился в парня на фургоне.
Намертво. Именно что намертво. "Мертвяк", — осенило Лита. "Конец. Теперь не отцепится".
Ладно. Углежоги, как известно, вечно не живут. Пришло твое время, Дикий Вонючка.
Лит выпрямился, не торопясь потянул из петли топор. Южанин улыбнулся, показав месиво крови и осколков зубов, и, приглашая, махнул плащом.
—Нет уж, тебе надо, ты и лезь, — сказал Лит.
Слова повисли в неспешном кружении снега. Молчал лес, молчала мертвая поляна, даже лошади, привязанные под низкорослым кленом, замерли неподвижно.
Колдунский мертвяк глянул с ненавистью. Лезть на высокий фургон ему было трудно. Вблизи стало заметно, что он и дышит с трудом. Хотя зачем мертвецу вообще дышать?
—Не тяни, — пробормотал Лит. — Срублю тебе башку, да и дело с концом.
Южанин хотел что-то ответить, не смог, — на сизый подбородок сползал густой комок слюны и крови. Обломок стрелы, пробившей горло и ключицу, вздрагивал от судорожного дыхания. Наконец, мертвяк коротко двинул мечом, показывая, как вспорет брюхо парню.
—Да пошел ты, дохляк несчастный. Хуже меня воняешь, — буркнул Лит и сплюнул надоевшую терновую косточку на голову колдуну.
Вот теперь во взгляде южанина мелькнуло бешенство и изумление.
—Точно, заплюю тебя! — грубо захохотал Лит и нагнулся, с всхлипом собирая слюну. Одновременно подцепил за пояс мертвого лучника.
Швырнули одновременно, — колдун миниатюрную, драгоценно сияющую штучку, а Лит свалил на противника тело оказавшегося непомерно тяжелым лучника. Щеку углежогу ожгло болью, он пошатнулся, теряя равновесие. Внизу тоже малость пострадали: упавшее тело лучника сбило неустойчивого колдуна, — теперь сидел черной вороной, спихивал с себя мертвеца. Лит изловчился не упасть, а прыгнуть. Метил прямо на южанина, да тот хоть и был придавлен, умудрился увернуться. Лит все-таки задел врага каблуком в правое плечо. Сам на ногах не удержался, — окровавленная рука колдуна мигом ухватила за сапог, свалила. Колдун поволок к себе, в его левой руке, обмотанной плащом, возник узкий клинок. Лит, взвизгнув, лягнулся-отпихнулся обеими ногами. Узкий клинок как тряпку пронзил истертое голенище, кольнул в икру, но углежог уже вырвался. Откатился, вскакивая на колени...
Топор — вещь изначальная. Тесать, ровнять, плахи и лучину колоть. Ну и рубить, понятное дело.
Рубил Лит, рыча барочные ругательства. Раз — рука вражеская, что к топору тянулась, — напрочь. Два — лоб раскололся прямо промеж страшных глаз. Три — башка в траву слетела.