Мо медленно шла вдоль ручья, который после таяния снега превратился в маленькую, но бурную речку, девушка задумчиво смотрела на ее мутные воды, несшие прошлогодние листья и сухие ветки, ставшими одного темно-коричневого цвета.
– Мо! Подожди! – окликнула ее Атэни. Это была кареглазая длинноногая, похожая на цаплю, девушка. Ее короткая юбка и темные гольфы на худых ногах делали ее еще более нескладной и тощей.
Мо, обернувшись, вынырнула из своих мыслей и, улыбнувшись, пошла навстречу подруге.
– Куда ты подевалась?
– Не придумывай,- Мо покачала головой, старательно пряча накопившуюся депрессию, которая поселилась в каждом укромном уголке ее души, - я просто хотела побыть одна.
– У тебя что-то случилось?
– Нет, Атэни,- солгала Мо, все еще думаю об отце. Она не хотела говорить о том, что они решили переехать из Булеша на юг Европы. Новое место, новые друзья, как ей не хотелось этого. Мориса всегда плохо ладила со сверстниками, и ей пришлось нелегко, когда она попала в начальную школу. Сначала Рэйнол, потом Булеш – воспоминания одинокого детства. Она помнила себя маленькой девочкой, замкнутым и молчаливым ребенком, который сначала вызывал любопытство, а потом агрессию сверстников. Мориса жила в своем мире, не похожим на привычный мир других детей слишком жестоких к таким, как она, птенцам семейства белых воронов.
Мама умерла, когда она только родилась, отец не любил говорить об этом. Он всегда был ласков с ней, но что-то грызло его душу, девочка стала понимать это примерно в восемь лет, задавала вопросы, не получая ответов. Позже она привыкла к странностям отца, и его привычке, порой, запираться в своем кабинете. Иногда оттуда доносились сдавленные рыдания, но она прощала ему эти тайны, слабости и странное поведение, потому, что отец заботился о ней и любил всем сердцем. Мориса чувствовала это и понимала, что дороже ее у него никого нет. Не осталось. И вот теперь они уезжают. Она не стала спорить, она никогда не спорила с ним, оставаясь для него все той же маленькой девочкой, пока ее не начали мучить необъяснимые ведения. Все началось внезапно.
Ей исполнилось четырнадцать и однажды, проснувшись утром, она ощутила легкое головокружение и боль внизу живота. Поднявшись с постели, Мориса направилась в ванную, ополоснув холодной водой бледное лицо. Болезненный взгляд карих глаз напугал ее, и девочка решила еще немного полежать в кровати. Откинув одеяло, она увидела на простыне кровавое пятно и, прижав руки к лицу, не смогла сдержать слез. Впервые за свою жизнь она испытала такой ужас, когда в животе начинают царапать когтями маленькие, но злобные кошки, а ноги словно погружаются в болотную тину. Она смотрела на окровавленную пижаму и не могла сдержать крика. Слез не было. Дыхание сжалось до пятипенсовой монеты, она опустилась на пол и, сжавшись, словно маленький зверек, попавший в клетку, закрыла глаза. Такой ее и застал отец, который, взяв на руки, отнес ее в ванную комнату и, посадив на ящик для грязного белья, успокаивал, улыбался, рассказывая, что это не страшная болезнь и не последний день в ее жизни.
– Милая, прости, если бы была жива мама, то она обязательно подготовила тебя.
– Подготовила к чему?! – голос Морисы все еще дрожал, как у попавшего в капкан зверька.
– Сегодня, ты, стала девушкой, это нормальное явление для женского организма. Прости, я даже не подумал о том, что ты так выросла…
– Но я не хочу быть девушкой!- закричала Мориса,- не хочу! Я не хочу быть взрослой, чтобы потом… чтобы потом умереть… как мама! Как все! Все умирают! Все, все!
Мо не помнила, почему она так сказала, и отец с непониманием и грустью смотрел на нее, все еще пытаясь успокаивать, понимая, что на нем часть вины за произошедшее. Он замкнулся в своих мыслях и воспоминаниях о прошлом, забыв, что его девочка становится взрослой. А теперь, видя ее слезы и страдания, понимал, что не стал для нее тем отцом, который мог научить ее жить в этом мире, полным, не только человеческой жестокости и власти темных сил, раздирающих его на части. Это был мир, в котором нужно приспосабливаться жить нормальной жизнью, от которой не спрятаться и у нее есть свои правила.
Он винил себя за то, что замкнулся на своих страхах, на своем горе. Он не замечал улыбок дочери, ее первых шагов и успехов, незаметно для себя превращая ее в маленького отшельника, такого же одинокого и отверженного большинством.
С этого дня Мо стала еще более замкнутой, и отца стали одолевать мысли, что так долго терзали душу. Гибель сестры, смерть жены, столько смертей, шлейф которых расстилался по его памяти кровавыми пятнами, не стираемыми образами и болью, что мучила его все эти годы.
Видения. Сначала они казались просто необычными снами, в которых Мориса прикасалась к темной стороне реальности, еще не понимая, кто она, что она. Они не пугали ее, притягивали и рассказывали о другом мире, мире, где нет невозможного, где смерть - лишь переход в другое измерение жизни, где плоть и страсть пишут кровью историю человечества.
Сначала она забывала эти сны, оставлявшие непонятное послевкусие. Она не помнила их, но ощущала пустоту пожиравшую ее изнутри.
Она разговаривала во сне. Ее голос становился другим, и отец, слушая ее, все больше убеждался, что его догадки становятся реальностью. Он не забыл тот день, когда жена рассказывала о том, как была у врача и то, что у них будет девочка. Он помнил фотографию их, не рожденного, ребенка с глазами того, кто уничтожил его семью, кто скрылся с младенцем Анны в преисподней и, казалось, оставил их навсегда. Нет, теперь история начиналась заново, и Оливер был готов. Он знал всегда, что Мориса необычный ребенок, но надеялся, что ошибается. Отец Ганкель повторял, что силы тьмы никогда не отступают от своих замыслов и настаивал на том, что Морисе необходимо помочь, пока все не зашло слишком далеко. Оливер боялся. Не за себя, а за то, что древнее зло вернется и заберет у него единственное, что давало силы для продолжения жизни в этом мире, наполненным равнодушием и ненавистью. Он больше никого не любил, он не верил людям, становясь, незамечая сам, противоположностью того Оливера, которого полюбила Мизуко.
Мориса повторяла его поступки, его слова. Ей было наплевать на насмешки сверстников, она жила в своем мире, пока не встретила длинноногую Мэрки, которую все называли цаплей. Атэни. Именно Атэни наполнила ее темную сторону светом и верой во что-то доброе и хорошее. Она оказалась единственным человеком не оттолкнувшим ее. В этом чужом для Мо мире, девочка стала спасительной соломинкой. Они делились тайнами, проблемами, пытались решать их сообща. Наконец-то, как заметил Оливер, Мориса стала улыбаться.
– Прости, Атэни,- Мо обняла подругу,- ты знаешь, что ты моя единственная подруга и у меня нет от тебя секретов. Я расскажу тебе, почему мы уезжаем, только ты должна пообещать мне.
– Пообещать что?- Атэни захлопала ресницами, словно крыльями бабочка,- ты тревожишь меня, Мо.
– Идем на наше место, мне там спокойнее и не так страшно… я смотрю на этот ручей с мертвыми листьями и останками деревьев, и мне кажется, что мертвая река делает мертвым все, к чему прикасаются ее мутные воды. Я ощущаю запах гнили и вижу, что не ветки плывут по воде, а человеческие останки, их лижет вода, как голодный зверь и… мне ужасно страшно увидеть в ней того, кого я люблю…
Мориса взглянула на Атэни,
– Ты понимаешь?
– Не совсем, Мо, но я хочу помочь тебе,- она обняла подругу и сжала ее в своих объятиях,- пойдем. Не будем смотреть на эту воду, мне кажется, я тоже вижу это, чувствую все то, что чувствуешь ты, идем. Там на поляне многолюдно и нам ничто не угрожает.
- Ты права, не будем терять время.

Глава 2

Я снова листаю альбом с нашими фотографиями. Теперь это кажется таким старомодным. Раньше я хранил фото в Интернете или в многочисленных папках своего компьютера. Но, то было раньше, когда я был еще большим ребенком. В те дни я не сразу понял, что моя семья стала жертвой голодного демона и чуть не положил голову на плаху… Если бы не Мизуко и моя сестра – Анна. Я закрыл глаза, вспоминая сестру, мне хотелось запомнить ее прежней, когда мы вместе жили в родительском доме и не ведали будущего. В те дни мне казалось, что у нас самая счастливая семья. Мы строили с Анной планы и не ощущали тени, что легла саваном на наш дом, обращая его в проклятое место. Сначала демон завладел домом, потом сердцем матери, а потом, после моего отъезда, Анну стало слишком просто соблазнить. Наивная девочка, все еще верящая в любовь и принца на белом коне, которая была еще слишком юной, чтобы понимать в какие игры играет судьба и кто раздает меченые карты.
Я вынул из альбома фотографию, где мы с Мизуко были такими счастливыми, улыбались, я помнил то время, когда она носила под сердцем Морису и верила, что для нас все плохое осталось далеко позади.
Мориса – она стала совсем взрослой и так похожа на Мизуко, только карий цвет и европейский разрез глаз, совсем не так, как у Мизуко, которая была японкой. Я закрыл альбом и посмотрел на чемоданы, стоявшие у двери. Сегодня мы должны отправиться в Пан – Райго. Пальмы, теплая вода средиземного моря, я закрыл глаза, впервые за многие годы, ощутив прилив счастья. Возможно, там моей девочке станет легче, и эти кошмары перестанут преследовать, словно стая голодных волков.
Все началось в Гарлемдолле, когда ей исполнилось десять. Именно тогда я понял, что он вернулся. Моя дочка не спала ночами, она просыпалась мокрая от пота и разговаривала сама с собой. Наутро, все забывалось, но я понимал, что так долго не может продолжаться. Недолго думая, я собрал вещи и отправился с ней в Рейнол, где без труда устроился на работу, так как безупречно знал не только немецкий, английский, но и итальянский. Мориса понемногу приходила в себя, и вскоре я определил ее в частную школу, находившеюся на окраине города, до той поры, пока кошмары не вернулись снова.
Я помню этот день, когда нашел Мо в окровавленной пижаме, сжавшейся в комок, ее губы что-то шептали бессвязное, и мне казалось она сходит с ума. Потом она пришла в себя, но в ней как будто что-то сломалось. Как в пластиковой кукле, умевшей, раньше, говорить, а теперь лишь бессвязно плакать. Обычная девочка восприняла бы это известие совершенно по иному, но Мо не была обычной девочкой. Я видел, как она меняется, как замыкается в себе, через год я понял, что кошмары вернулись. Об этом я узнал со страниц ее дневника, который стал ее слушателем, ее исповедником. Я не понимал, почему она не рассказала мне о мучивших ее страхах, и с болью переживал это.
« … порой мне кажется, что я нахожусь в мертвом теле, это не мое, чужое тело, которое мешает мне стать той, кто может летать. Иногда я хочу подняться на самую высокую крышу Рэйнола и, раскинув руки, полететь… нет, не в низ, а вдаль, словно птица. Я больше не боюсь снов, я привыкла к тому, что вижу во сне. Иногда моя серая жизнь мне кажется каким-то сном, а яркие видения реальностью. Темноволосая женщина расчесывает мои волосы. А этот огромный дом, он так прекрасен, я знаю ее имя, но сейчас не могу вспомнить. И еще другая девушка с рыжими волосами рассказывает мне удивительные истории. Странно лишь то, что я не могу выйти из этого дома. Когда я в этом сне, то все происходит по правилам этого мира, в этом доме я гость и в тоже время пленник. Мне хорошо и тепло с этими людьми, я чувствую их заботу и думаю о папе, который так несчастен. Мне кажется, когда он смотрит на меня, то вспоминает свою жену… мою маму и где-то в глубине души, винит меня за ее смерть. Я боюсь ранить его, поэтому ничего не говорю ему.
Но есть и другой мир, который привлекает и отталкивает одновременно. Там пахнет роскошью и страстью. Запретной страстью, которая больше пугает меня. Я не вхожу в просторный зал, где пируют странные существа и из больших кубков пьют жидкость, похожую на кровь. Нет. Это не вино, я уверена, что в такие пасти может попадать только кровь. Я выхожу по каменной лестнице на крышу и, оглядываясь, вижу бескрайние заснеженные просторы. Холод? Нет, его не чувствует кожа. Возможно потому, что мне это только снится. Раскидываю руки и вижу, как они обрастают перьями, я ощущаю каждое перо, что вырастает на моей коже. Они блестят и переливаются в свете огней, которые освещают ночь. Девять лун на темных небесах. Девять башен, которые я вижу вдали. Красивый готический мир, пугающий покой и тихий шепот падающего снега. Я закрываю глаза и взлетаю вверх, вдыхая полной грудью запах леса и снега. Пролетая от одной башни к другой, я заглядываю в окна, рассматриваю их древних хозяев и их слуг. Некоторые так прекрасны, а образы других пугают и вызывают отвращение. Лишь когда я просыпаюсь, то задумываюсь над тем, что же со мной происходит. Фантазия это или настоящий полет в другой мир…»
Я захлопываю дневник и понимаю, что демоны не оставят ее в покое. Как уберечь Мо, если отец Ганкель, которому я доверял, остался далеко, в Гарлемдолле, и мне предстоит самому разгребать все то, что скопилось в душе моей маленькой девочки, которая скоро, очень скоро станет совсем взрослой.
Я, недолго думая, открываю ноутбук и захожу на сайт, чтобы заказать авиабилеты. Лихорадочно соображаю, роюсь в лабиринтах памяти, стараясь выудить ниточку, за которую можно уцепиться. Мне тридцать семь и за плечами много опыта работы программистом. Программисты нужны всегда. Везде. Я улыбаюсь, благодаря судьбу за то, что в Булеше живет и работает мой однокурсник Иржи Шипка. Я вспоминаю годы учебы, на какой-то момент, мутная пелена стирает весь негатив, накопившийся во мне за долгие годы. У меня есть его почта, и я решительно набираю электронный адрес.
Теперь, спустя три года я не могу найти себе места. Мо восемнадцать, столько же, как и моей сестре Анне, переступившей грань, забывшей, что за все в этой жизни приходится платить. Она была неопытной домашней девочкой. Боже, я закрываю глаза и не могу избавиться от навязчивых воспоминаний. Как сейчас мне не хватало доктора Крисса, который, возможно помог разобраться в происходящем… Мо. Я взглянул на часы. Она должна была позвонить, но телефон упрямо хранил молчание. Уроки закончились час назад. Суровая реальность вновь залепила мне пощечину и я, боясь не услышать голоса дочери, набрал ее номер.
– Да папа,- она ответила почти сразу.
– Ты едешь домой?
– Нет, пап, я в парке с Атэни. Мне необходимо поговорить с ней. Ты же знаешь, она моя подруга и… я хочу побыть с ней… перед тем, как уеду… мы уедем из города.
– Я волнуюсь, Мо.
– Я знаю,- ее голос ровный и спокойный, напомнил мне Мизуко, которая часто оставалась сдержанной в нужных ситуациях. Возможно, именно эта невозмутимость спасла ее жизнь в тот день, когда погибла Анна.
– Пап… ты не слушаешь меня? – Мо немного раздражена, я чувствую это, понимая, что она не хочет уезжать.
– Да, милая.
– Как только поеду домой, позвоню.
– Я не доверяю этой Атэни.
– Брось, ты, говоришь бред, папа,- тон Мо становится похожим на удар плеткой,- я понимаю… Я, все прекрасно понимаю, но я уже не маленькая девочка… мне необходимо поговорить с Атэни.
– Хорошо,- сдаюсь я,- только прошу, будь осторожна.
Она отключает телефон, и в моем сердце начинают прорастать ростки страха. Я выпиваю, успокоительные таблетки и пытаюсь настроиться. Необходимо сделать много дел. Главное – ничего не упустить. Я записываю все в блокнот, с некоторых пор. Эти таблетки убивают мою память. Наверное, когда-нибудь, я стану настоящим параноиком, если еще не стал им.
Посмотрев на часы, набираю номер Иржи, страхи уходят, как всегда, когда я принимаю эти, чертовы, таблетки.
Я живу воспоминаниями и бегу от прошлого, опасаюсь встретить призраков минувшего в настоящем и ужасаюсь своего будущего, нашего будущего с Мо, ведь она единственная, кто еще заставляет меня бороться.
Через час я уже не узнаю своего голоса, этот чужой бодрый Оливер с улыбкой болтает о всяких пустяках со Иржи . Я лгу ему о новом назначении в Пан-Райго, лгу о колледже, где будет учиться Мориса, верю, в собственную ложь и понимаю, что это успокаивает.
Медленно протекает время, я смотрю на жирную стрелку, которая неторопливо ползет в шести часам и бросаю вопросительные взгляды на телефон. Потом, отыскав старую записную книжку, нахожу номер доктора Крисса и, все еще колеблюсь, нажать кнопку вызова или нет.
– Оливер,- доктор Крисс немного помолчав, улыбается в трубку, я чувствую это и, включив камеру, улыбаюсь ему в ответ.
– А вы совсем не изменились, док.
– Ты тоже, - доктор Крисс не умеет лгать, у него это получается плохо, особенно в тот момент, когда этого очень хочется.
– Я вспоминал вас и вот… решил позвонить.
– Как там Мизуко, как девочка?
– Доктор Крисс, Мизуко умерла… как только родилась Мориса, у нее открылось кровотечение и врачи, как ни старались не смогли спасти ее.
– Боже… Прости, Оливер, я не знал,- вздохнул доктор Крисс,- а девочка, с ней все в порядке?
– Мизуко хотела назвать ее Мориса, док. Она… она даже не увидела ее, находясь в бессознательном состоянии. Она стала совсем взрослая. Мориса.
– Прошло столько лет, Оливер,- доктор Крисс откинулся на спинку кресла,- мне всегда было не понятно, почему ты исчез, но… я догадываюсь, почему ты позвонил мне.
– Я хотел забыть. Я верил в то, что все закончилось… Даже когда умерла Мизуко, я надеялся, что Мориса заполнит образовавшуюся пустоту в моем сердце. Я пытался убежать, меняя города и страны, но в итоге топтался на месте…
– Возвращайся в Гарлемдолл,- доктор Крисс приблизился к объективу камеры,- по крайней мере, у тебя здесь есть друзья.
– Но, я уже заказал билеты до Пан-Райго, я попытаюсь еще раз…спасибо док, я не могу снова вернуться…
– Успокойся Оливер, мне не нравится твое нынешнее состояние, когда ты показывался врачу?
– Причем тут это?
– Что ты принимаешь? Я же вижу, Олли, что ты на антидепрессантах. Это может быть очень опасно. Господи, если что, я могу сам прилететь, чтобы помочь тебе, Оливер…
Я отключил телефон, все еще слыша голос доктора Крисса. Зачем я втягиваю в это дерьмо этого человека. Идиот. Тебе мало смертей. Гарлемдолл. Речи не может быть о возвращении. Это равносильно, закопать себя заживо в колодце с трупами. Эти воспоминания, квартира Мизуко, дом, где жила Анна, я не смогу увидеть это снова.



Глава 3
– Я никогда не думала, что у тебя такой талант!
– Какой талант, Атэни,- Мо махнула рукой и, отломив кусок от булки, бросила лебедям, терпеливо ожидающим новую порцию корма. - Я не хочу уезжать и скажу папе, что если его что-то пугает, он может отправляться сам в этот свой Пан-Райго.
– А я была там,- Атэни, вытянула свои тощие ноги и потянулась,- классное местечко, маленький такой курортный городишко. Несколько лет назад, ездили отдыхать туда с родителями.
– Как ты сейчас? Справляешься? Скучаешь?
– Уже привыкла, тем более я не была на похоронах и у меня они в памяти остались живыми.
– Бедный папа, как он не понимает, что у меня своя жизнь, и я уже сделала свой выбор.
– Ты ему рассказывало о Марке?
– Нет, что ты. Папа меня так любит, что не потерпит ни какой конкуренции. Он многое пережил в Гарлемдолле, тем более, после всего этого умерла мама… Сложно. Все очень сложно, Атэни.
– А ты, правда, видишь их?
– Кого? – спросила Мо таким тоном, словно не подозревала, что имеет в виду ее подруга.
– Брось. Отец же из-за этого хочет увезти тебя.
– Да.- Мо опустила голову и, сжав в руке ремешок от сумки, добавила,- я знаю, что демон наложил на меня печать, это как метка, по которой меня можно будет найти. Как отец не понимает, что куда бы мы не уехали, этот монстр все равно найдет меня, и бегство не поможет выиграть эту партию. Это как игра, понимаешь? Зло не истребимо, но ты можешь обыграть соперника, как в покер, как в шахматы, тем более, когда у него просыпается азарт. Моя тетя и бабушка были слишком эмоциональными, и они не верили в то, что с ними может случиться подобное. Я знаю своего врага и он никогда не получит мою душу.
– А Марк, ты давно знаешь его?
– Перестань, Атэни – это бред. Марк посланник темных сил. Ага. Ты тоже может быть?
– Я?- Атэни округлила свои глаза, - да, ты что!
– Короче, я никуда не поеду, в крайнем случае, я бы вернулась в Гарлемдолл. Не хочешь отправиться со мной? Там замечательный колледж, где училась моя тетя, папа рассказывал какое там чудесное место. Лес, озеро. Давай, я попытаюсь уговорить папу.
Атэни пожала плечами, не зная, что ответить. Мо посмотрела на часы, стрелки словно сошли с ума, время летело сквозь пространство, обгоняя реальность. Девушка подняла глаза и увидела, как, с быстротой, все изменяется вокруг, взрослеет и стареет Атэни, вырастают и засыхают деревья, солнце летит по небосводу, опережая луну, словно в огненной колеснице, запряженной дьявольскими псами. Город становится выше, старые здания умирают, отдавая место под солнцем, стремящимся ввысь, небоскребам, стекло и бетон заковывают в броню парк, которого больше не существует…
– Мо! – Атэни все еще трясла ее за руку, - что с тобой?
Мориса, покачав головой, закрыла глаза.
– Думаю, мне пора домой, папа, наверняка, переживает… я позвоню.
Атэни как-то странно посмотрев на подругу, пожала плечами. Она привыкла к необычности Мо и быстро забывала об ее пугающих историях и видениях.
– Хорошо, Мо. Увидимся завтра?
– Я надеюсь,- улыбнулась Мо,- я постараюсь переубедить папу. Пока.
Подруги обнялись, и Мо направилась в сторону старого города. Атэни еще провожала взглядом подругу, накручивая на палец непослушный локон длинных рыжих волос.
Мориса хотела позвонить отцу, смеркалось, и чувство вины больно укололо, заставило почувствовать себя виноватой. Гудок. Еще один и вспыхнувший экран, отключаемого телефона.
– Черт,- Мо, попробовала включить мобильник, но севшая батарейка не хотела внять ее просьбам,- ну… давай же,- Мо знала, что папа будет жутко волноваться. Она ускорила шаг, пройти всего несколько кварталов и она окажется дома. Она знала, что обнимет папу и уговорит его остаться здесь или, возможно, вернуться в Гарлемдолл.
Звук. Странный звук падающего предмета, который, подпрыгивая, словно огромная бусина, отскакивала от тротуара. Мо вгляделась в темноту узкого прохода, под аркой и двинулась своей дорогой. Сердце начинало вздрагивать и замирать. На улице никого, словно сейчас далеко за полночь. Она ускорила шаг и непонятно, каким образом, вернулась к тому месту, откуда доносился пугающий стук. Тук-так-так, тики-так-та-та-а и снова тук-ца, бац-так-так. К ногам Мо из подворотни выкатился большой шар, похожий на те, которыми играют в боулинг. Он вертелся волчком у ее ног. Казался живым. Мо опустилась на корточки и коснулась его пальцами.