Багряные лучи заходящего солнца озарили стены города кровавым светом, наполняя людские сердца удивлением, восхищением, не пониманием и инстинктивным страхом. Всполохи молний внезапно разразившейся средь ясного неба грозы ещё не утихли, и липкий вонючий туман с запахом химической кислятины, который своим неожиданным появлением навёл на жителей столько различных домыслов и паники, постепенно начал редеть, развеиваться, исчезать. Часть города исчезла, а на его месте образовался совершенно незнакомый ландшафт. Заметившие это люди в растерянности стояли у границы среза, отделяющего их мир от нового. Они ещё не знали, что для большинства из них этот закат – последний.



Кто-то из зевак вдруг заметил на новообразовавшемся пригорке машину – внедорожник военного образца, весь обвешанный решётками, отбойниками и острозаточенной наваренной арматурой, торчащей во все стороны, словно иглы дикобраза, а рядом странных людей с оружием.



– Говорил я тебе, давай в лесочку постоим, покаместь перезагрузка завершится, а ты «поглядеть хочу, поглядеть хочу». Тфу, растудыть твою коромысло! Сами как на обозрении тут, вон, пялятся уже все сюда, – недовольно бурчал здоровенный бородатый детина неопределённого возраста на белого, словно мел, парня с нечеловечески яркими синими глазами, одетого в чёрную, как смоль форму.



Подобный цветовой контраст многих непривычных вводил в ступор, но Мухе нравилось, когда на него смотрели ошалело. Белым он был не от страха перед гневом великана, а просто кожа у него такая, потому как и не человек он вовсе – скреббер двуногий. Стоящий рядом ещё один парнишка, одетый в пещанку и с валом на плече, кучерявый, очень похожий на типичного еврея, примирительно хлопнул здоровяка по локтю.



– Да ладно тебе, Леший, ну, каждый раз одно и тоже, и мне надоело уже «в лесочку» сидеть. Это же быстрый кластер, ща раз раз и всё сделаем. А лазерное шоу при переносе и вправду красивое, сам же залюбовался. Тем более, сегодня на закат попали. Эх, ляпота, – он усмехнулся, с хитринкой во взгляде посмотрев на бородатого детину.



На капоте машины сидел мальчишка лет тринадцати, не больше, и с улыбкой наблюдал за говорившими.



– Будя вам ща представление, – с досадой отмахнулся Леший от говорившего, – ща, налюбуетесь. А ты чё запёрся туды? – обратил он внимания на мальчика. – Тоже мне, лыбится сидит. Чего с Доком не остался? Нашёлся тут, наездник хренов.



Он покачал головой и, заметив на краю леса движение, уже во весь свой бас рявкнул:



– Так, по коням все! Время пошло. Пора хабар вывозить и имунных отлавливать, покуда крупняк на обед не пожаловал! Эгей! Вона, наши уже в город покатили! – указал на вереницу машин, выехавших из пролеска по направлению к городу, а сам втиснулся на заднее сидение.



Муха уселся за руль, а его товарищ плюхнулся рядом. Мальчишка ловко соскочил на землю и, свистнув в два пальца, уставился в сторону леса. Вскоре оттуда показалась здоровенная зубастая тварь серо-оливкового цвета. Даже на вид её кожа казалась шершавой, а на ощупь была хуже наждака. Мощные пластины природной брони и острые шипы украшали чудовище, но больше всего в глаза кидался череп, нарисованный на предплечье белой краской. Мальчишка махнул рукой отъезжающей машине и, цепляясь за шипастые наросты подошедшего чудища, проворно взобрался тому на спину.



– Ну, что, Умник, поехали иммунных искать, – хлопнул он монстра по шее и, вцепившись в край брони, зажмурился от предвкушения скорости.



Тут же сорвавшись с места, Умник понёсся неимоверно быстро, как камень, выпущенный из пращи. Почти севшее за линию горизонта солнце прощально грело спину мальчишки, а давно не стриженные волосы развивались на ветру тёмными кудрями. Взрывник был счастлив. Он был дома, в Стиксе.



– Калин, вернись Калин…







С трудом разлепив глаза, мальчик увидел расплывчатый силуэт человека, склонившегося над ним. Кроме мерного бормотания непонятных слов он расслышал потрескивание огня на фоне многоголосого гомона.



– Ну, вот и молодец, – сказал склонившийся над ним человек, перестав бормотать свой речетатив, – ну, вот и отлично. Слава Богу.



Голос звучал тихо, устало, но мягкий низкий тембр баюкал слух, успокаивал. Сознание плавно погрузилось в сон. На этот раз в самый обычный, простой сон, даже без сновидений.