Глава 1.

Андрей Бородулин сидел у окна плацкартного купе. Уже давно стемнело, и за стеклом царил непроницаемый мрак. Заканчивались третьи сутки с того момента, как поезд тронулся от платформы вокзала Екатеринбург-Пассажирский, и впереди было еще полдня отчаянной скуки. Все дела, которые можно было сделать, были сделаны, все темы в разговорах переговорены, взятые с собою книги прочитаны, кроссворды в купленных на станциях газетах разгаданы, и теперь оставалось либо спать, либо бездумно таращиться в мутноватое окно на утомительно однообразный пейзаж. Позади были Новосибирск и Кемерово, бесчисленное множество мелких станций и полустанков, а сейчас поезд тащился по Западно-сибирской равнине на северо-восток к Лесосибирску. Там, по прибытии, начнется какая-никакая движуха, пойдет работа, хоть и достаточно однообразная, но ежедневно занимающая изрядное время. А сейчас и сам Андрей, и его команда изнывали от скуки, пытаясь хоть как-то заполнить оставшиеся часы путешествия. Карты всем уже надоели, пиво было допито еще два часа тому, последние симпатичные девушки сошли еще в Ачинске, а немолодая и весьма обильная телом проводница желания пофлиртовать ни у кого не вызывала. Помимо нее сейчас во всем вагоне оставалось только семнадцать человек – геологоразведочная экспедиция.

Помимо начальника экспедиции, самого Бородулина, в ней числились представитель заказчика, по совместительству его зам, два геолога, топограф с ассистентом, по случаю прибившийся биолог с двумя помощниками, шесть студентов в качестве грубой рабочей силы и трое шестнадцатилетних детдомовских пацанов из геологического кружка, который вел Бородулин на общественных началах.

Экспедиция стартовала в Екатеринбурге в середине августа. Конечно, уже было поздновато, сезон практически заканчивался, но, как это обычно водится, все случилось внезапно. Внезапно у института появились свободные деньги, которые нужно было срочно потратить, внезапно возник серьезный заказчик с серьезными намерениями и возможностями, внезапно директор озаботился делами факультета. Работы-то, собственно, было немного, максимум на две недели, не считая дороги. Нужно было провести третью стадию геологоразведки в небольшом районе, взять образцы, оценить запасы руд и выдать заключение о наличии либо отсутствии перспектив для промышленной разработки месторождения. Заказчик, какая-то контора по добыче платиноидов, со спутника обнаружила интересный для нее район, и требовалось на земле проверить космические данные. Вначале Бородулин не хотел ехать. И поздно уже, и дел в институте хватает, да и просто неохота. Но директор так настойчиво обхаживал Андрея, обещая золотые горы, всемерное содействие и всевозможные блага по возвращении, что тот, в конце концов, сдался.

Не последнюю роль в этом согласии сыграло одно личное обстоятельство: от Бородулина ушла жена. Проблемы у них возникли, понятно, не вчера, но Андрей до последнего надеялся, что все как-то устаканится. Он пытался что-то сделать, но подарки принимались холодно, предложения о совместных выходах отвергались под различными предлогами. Были попытки поговорить с Мариной, объясниться, но в результате становилось только хуже. И когда, придя домой с работы, он обнаружил пустую квартиру и записку на столе, то почувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Нет, Андрей, конечно, понимал, что в таких ситуациях виноваты оба, что насильно мил не будешь и все такое прочее. Но все равно на душе было гадко, а проводить вечер за вечером в одиночестве – тягостно. И он понадеялся, что несколько недель в тайге помогут ему отвлечься от переживаний и, хотя бы, смириться с произошедшим.

Заказчик и в самом деле оказался серьезным и состоятельным, с большими связями и возможностями. Наверняка и директорские хлопоты были соответствующим образом простимулированы. Не было ни малейших споров по поводу оборудования и снаряжения. Любое требование тут же удовлетворялось, причем наилучшим образом. Большая часть вещей – провиант, палатки, топливо, инструменты – ожидали в точке заброски. Андрей просмотрел списки снаряжения и убедился, что все – от лучших фирм и наивысшего качества. Конечно, он предпочел бы все проверить лично, поглядеть, пощупать, но пришлось довериться бумаге. Все сборы и подготовка уложились в неделю. За эту же неделю собрались люди. Некоторых Бородулин знал раньше, некоторых – нет, но после собеседования с каждым список утвердил. Больше всего беспокойства вызывал у него представитель заказчика. Никакой возможности влиять на него у Андрея не было. Отказаться от него, заменить на другого тоже было невозможно. Но самое главное, и это больше всего тревожило, было неизвестно, чего можно ожидать от этого человека. Его еще никто в глаза не видел, никто с ним не разговаривал. Он должен был появиться в последний момент, уже в Лесосибирске, и это обстоятельство весьма сильно действовало Бородулину на нервы. Неожиданностей в полевых работах он не любил, людей подбирал, по возможности, знакомых, проверенных. В крайнем случае, брал по очень весомой рекомендации. Вообще, чем больше он размышлял о предстоящей работе, тем больше у него возникало сомнений и дурных предчувствий. Настораживала и несвойственная директору медоточивость, и непонятная спешка заказчика, и этот загадочный «заместитель»… И без того не радужное настроение испортилось еще больше. Андрей уже почти пожалел, что согласился поехать. Оставалось только надеяться, что в лесу будет легче и проще. Хотя бы потому, что там он будет доверху загружен работой и времени на эти мысли просто не останется. Он еще немного посидел, потом лег на полку, укрылся одеялом и мало-помалу задремал.

На следующий день с самого утра Бородулин запланировал инструктаж по технике безопасности. Он сделал это специально, ибо на опыте знал, что за время дороги вся выданная заранее информация гарантированно вылетит из голов, а так был шанс, что хотя бы основное останется. Конечно, кто-то уже бывал в экспедициях, и все правила знал назубок, но порядок есть порядок, и подпись о прохождении инструктажа должна быть, причем в нужной бумаге и в соответствующей графе. Он собрал всех в своем купе и полтора часа подробно рассказывал о том, чего нельзя делать и почему. Закончил лекцию традиционно:

- А главное, каждый должен иметь в кармане носовой платок.

И так же традиционно услышал от одного из новеньких:

- Это почему?

Он выдержал паузу, приметил, как понимающе переглянулись между собой «старички» и завершил выступление:

- Чтобы сопли не жевать!

Раздались смущенные смешки – это молодые. «Старички» же лишь снисходительно – по отношению к молодым, конечно, - поулыбались. Теперь немного формальностей, набор автографов в журнал и людей можно отпускать.

Андрей убрал бумаги в планшетку, переоделся, упаковал в рюкзак остатки барахла, сдал проводнице постель, взял у нее же стакан чаю с печеньем и снова сел к окну. Ехать оставалось еще полтора часа. Чтобы как-то занять себя, он стал вспоминать список состава экспедиции. На первом месте, понятно, был он сам, на втором – неизвестный пока и потому заранее неприятный заместитель, потом – Марк Абрамович Мелинг, геолог по призванию, прекрасно знавший и страстно любивший свою работу и могущий часами говорить о камнях. С Мелингом был и его вечный напарник, Ильяс Мансурович Корнев. Старые друзья, они вдвоем исходили половину Сибири. Несмотря на приличный возраст – каждому было уже под полтинник – оба были крепкими мужиками, на здоровье не жаловались и карьеру завершать не планировали. При их внутренней схожести, внешне они были почти противоположны друг другу. Мелинг – это был человек-гора. Крупный, коренастый, широкоплечий, неимоверно сильный физически с грубыми, словно рубленными чертами лица. Казалось, безвестный скульптор изваял его из гранита, не слишком заботясь о правильности линий. Корнев – среднего роста атлетически сложенный красавец. Аристократическая внешность, изящные манеры, густые волнистые некогда черные, как смоль, а ныне, как говорится, соль с перцем, волосы, не давали покоя противоположному полу. Многие прелестницы пробовали на нем свои чары, но все впустую. Схоронив несколько лет назад беспредельно обожаемую жену, он стал сторониться женщин и жил бобылем, отдавая все свое время работе и немногим друзьям.

Дальше – топограф, Григорий Петрович Мелентьев. С виду - серенький, невзрачный, ничем не выделяющийся человечек. Но Бородулин был с ним вместе не в одной экспедиции и знал, что мало кто может потягаться с Мелентьевым в тщательности и пунктуальности, когда дело касается работы. Если уж он брался за дело, то можно было не сомневаться – непременно доведет до конца и сделает все наилучшим образом.

Биолог, Аркадий Иванович Зимин, попал в экспедицию довольно случайно. Он давно теребил институтские верха просьбами о выходе «в поле» и неизменно получал отказ, мотивированный отсутствием средств. Но Зимин был в дружбе с Мелингом и, узнав от приятеля о намечавшемся выходе, развил бешеную деятельность, задолбал все доступное начальство и был в итоге «пристегнут» к экспедиции с двумя помощниками из числа студентов-старшекурсников. Формально он подчинялся Бородулину, но программа у него была своя. Андрей сперва был против. Биолог почему-то представлялся ему этаким хрупким субтильным старикашкой, требующим постоянной опеки. Ну и, по законам жанра, не от мира сего, в круглых очках-«велосипедах», с сачком в хилых руках и козлиной бородкой. Но Мелинг в приватном разговоре за Зимина поручился всем, что у него было, начиная с головы, и Бородулин, скрепя сердце, согласился на собеседование.

Встреча с первых секунд показала полное несоответствие фантазии и реальности: биолог оказался крепким широкоплечим человеком с круглым улыбчатым лицом, густой ярко-рыжей шевелюрой и щедрой россыпью веснушек на курносом носу. Андрей побеседовал с Зиминым, посмотрел послужной список, совершенные экспедиции и с легким сердцем дал свое согласие.

Дальше в списке шли «негры» - шестеро студентов, на плечи которых должна была лечь вся неквалифицированная работа. Трое – из горного университета, два будущих физика и один начинающий медик, который, помимо прочего, должен был выполнять в экспедиции роль фельдшера. С ним, между прочим, было больше всего напрягов. Обычно в поле с Андреем ходил его хороший приятель, прекрасный врач и компанейский человек. Но вот нынче он не пошел. Сослался на возраст, на здоровье, на еще кучу причин… Андрей вздохнул и прекратил уговоры. По опыту знал: если не лежит у человека душа идти в тайгу, то лучше силком не волочь, не то хлебнешь проблем по самые ноздри.

Правда, этот же врач порекомендовал ему своего интерна. Мол, и дело парень знает, и здоровьем не обижен, и количество тараканов в его голове не превышает среднестатистический уровень. Понятное дело, Бородулин прежде, чем утвердить кандидатуру, лично побеседовал с молодым, да навел о нем справки где только мог. Ему совсем не улыбалось брать с собой троечника-недоучку: в конце концов, от его добросовестности и квалификации будет зависеть здоровье, а то и жизнь людей. Но отзывы о парне были только хорошие, так что Андрей, поколебавшись, согласился. Да и времени на поиск другого врача уже не оставалось.

«Своих» студентов он и без того знал неплохо, посмотрел на них во время летней полевой практики. Физиков же привели по знакомству. Ребята были подтянутые, спортивные, с радиофака. Один из них оказался любителем-коротковолновиком, потащил с собой портативный трансивер, собрался из леса связываться со своими корешами, такими же ушибленными на всю голову фанатами радиосвязи. Другой – мастер спорта по стрельбе из лука. Лук тащит с собой, собирается тренироваться в свободное время. Если оно, конечно, будет, в чем у начальника экспедиции были большие сомнения. Замыкали список трое шестнадцатилетних пацанов, лично отобранных Бородулиным из членов геологического кружка при детдоме: Вовка, Ванька и Валерка. Критериями были возраст, знания и интерес. Надо сказать, конкуренция за место была очень даже серьезная. Всем, даже девчонкам, хотелось побывать в настоящей экспедиции в настоящей тайге. И Андрей был в своих протеже абсолютно уверен. Он вообще любил детей, но вовремя обзавестись своими как-то не получилось, а теперь подобные перспективы и вовсе уходили в область фантастики.

Мысли устремились в нежелательном направлении, и, чтобы отвлечься, Бородулин снова переключился на проплывающие за окном виды. А пейзаж за окном начал постепенно меняться. Тайга тянувшаяся почти вплотную к железнодорожной насыпи, отступила в стороны. Вдоль путей стали появляться будочки, домики, стога сена, дороги, переезды и прочие признаки присутствия человека. Потом потянулись пригороды, потом дома прилегающих к железке районов и вот, наконец, поезд прибыл на конечную станцию. Приехали.

Народ оживился, оперативно выкидал на перрон рюкзаки. Будучи сложенные вместе, они образовали вполне приличных размеров кучу. Андрей вышел на перрон, послал Меленьтьева пройтись по вагону на предмет забытых вещей и принялся оглядываться. Станция приятно удивила: она была чистенькая, опрятная, с небольшим одноэтажным зданием вокзала, сложенным из красного кирпича. Из-за этого здания вышел человек и направился к приехавшим. Бородулин сделал несколько шагов ему навстречу.

- Андрей Владимирович?

- Он самый. А вы…

- Михайленко Станислав Наумович. Ваш заместитель. – ответил подошедший, протянул руку для пожатия и тут же взял с места в карьер:

- Не будем терять времени, нас ждут. Все уже приготовлено. Тут рядом автобус, сейчас едем на аэродром, оттуда вертушкой в тайгу. Вертолет уже грузят. К нашему прибытию все до последней банки тушенки уже будет на борту.

- Я бы хотел проверить оборудование и снаряжение.

- Не беспокойтесь. Я лично проверил весь груз и могу заверить вас, что он полностью соответствует согласованным спискам. Наша фирма очень заинтересована в успехе вашей экспедиции, так что можете быть уверены – все на месте, ничего не забыто. Прошу к автобусу.

Андрей отдал команду, люди зашевелились, разбирая свои вещи, и следом за ним потянулись в сторону автостоянки. Там оперативно погрузились в новенький «ПАЗик» и через полчаса подъехали к аэродрому, где здоровенная туша МИ-8Т уже раскручивала винты. Все быстро поднялись по кормовой аппарели в салон и расселись по скамьям вдоль бортов. Машина плавно оторвалась от земли, развернулась и, набирая высоту, устремилась на восток. Внизу проплыла голубая лента Енисея, затем потянулась дремучая, почти нехоженая, тайга, изредка прорезанная ниточками мелких речушек. Вполне привычный пейзаж.

Лететь предстояло около часа. Рев двигателей немилосердно рвал барабанные перепонки, нормально разговаривать в таких условиях было невозможно, поэтому Андрей просто сидел и смотрел на летящих вместе с ним людей, периодически посматривая и на своего зама. Молодежь, как ей и полагается, прилипла к иллюминаторам, высматривая что-то внизу, старички же сидели спокойно и расслаблено. Михайленко тоже сидел с равнодушным видом бывалого человека. Бородулин начал исподволь рассматривать его и заочное ощущение неприязни к непрошенному заму снова всплыло и, пожалуй, даже усилилось. Представитель заказчика был… весь какой-то лощеный, чересчур гладкий, что ли. Аккуратно одет в новенький камуфляж и новые трекинговые ботинки, на гладком лице аккуратная тоненькая «шкиперская» бородка. Да и говорит-то как гладко, пожалуй, даже слишком гладко. Но при этом взгляд уверенный, осанка прямая, рукопожатие твердое. Да и, судя по всему, далеко не слабак. Чувствуется сила и в теле, и в характере. Но в то же время Андрею мерещилось в нем что-то неуловимо неприятное. Но вот что? Может, просто предубеждение? Ладно, время покажет. Да и общаться-то с ним придется всего две недели, авось не успеет опротиветь.

Вертолет, заложив небольшой вираж, пошел на снижение. Внизу появился поселок в два десятка домов, стоявший на берегу не то большого ручья, не то маленькой речушки. В иллюминатор было видно, как от домов к вертолетной площадке бегут люди. Видимо, вертолет в этих краях нечастый гость.

Пилот не собирался задерживаться здесь, и даже не стал глушить двигатели. Все скопом быстро, в считанные минуты перекидали вещи в оперативно подогнанный бортовой «Урал». Мужичок из местных о чем-то быстро переговорил с командиром экипажа. Тот, недолго подумав, кивнул. Мужичок махнул кому-то рукой, подхватил видавший виды брезентовый рюкзак и побежал к аппарели. Следом за ним кинулись две женщины, тоже с грузом. Едва троица скрылась в вертолете, как створки люка закрылись, машина поднялась в воздух и вскоре исчезла из виду. Не дожидаясь этого, Михайленко приглашающим жестом указал на грузовик. Люди, помогая друг другу, залезли в кузов, устроившись на скамейках вдоль высоких бортов, начальник с замом сели в кабину и «Урал» тронулся с места.

Ехали долго и медленно. Дороги, можно сказать, не было. Машина то переползала через каменистые гряды, то перебиралась вброд через мелкие ручьи, то проламывалась через старые, заросшие кипреем гари. Андрея в кабине нещадно мотало, пару раз он даже чувствительно приложился головой о крышу. Он обернулся назад, глянул в малюсенькое окошко – не выпал бы кто-нибудь из пацанов. Нет, вроде все на месте. Да и там, в кузове, есть надежные, проверенные люди. Проконтролируют, не допустят. Наконец, машина остановилась. Но, как оказалось, это был еще не конец. Просто водитель дальше не знал дороги. Но их в этом месте ждал специально нанятый проводник, старый якут по имени Юра. Как его звали на самом деле, никто не знал, а сам он никому не говорил. Никто не знал и сколько ему на самом деле лет. Сам он тоже этого не знал. По крайней мере, когда его спрашивали, отвечал – дескать, много. Но узкое лицо его было изборождено морщинами, а волосы и редкая бороденка основательно поседели, поэтому прозвище – Старый Юра – вполне соответствовало внешности. Внешность же была наиколоритнейшей. Невысокий, худой, он казался изможденным, но – Андрей позже имел возможность убедиться – это была лишь видимость. Может, Юра был и не очень сильным, зато чрезвычайно ловким и выносливым. Одет он был в мягкие штаны из тонкой выделанной кожи, типа замши, и клетчатую фланелевую рубаху навыпуск, подпоясанную кожаным поясом. С одной стороны на поясе висел нож в ножнах, с другой – кисет. На ногах были мягкие кожаные сапоги, на голове – засаленная армейская кепка. За спиной висел тощий мешок, на плече – двуствольное ружье, вертикалка. Как потом Андрей узнал, один ствол у него был гладкий, 20 калибра, а другой – нарезной мелкокалиберный. Юра встал на подножку «Урала» у водительской двери.

- Однако, здравствуй, начальник, - поздоровался он, повергнув Бородулина в культурный шок: хотя общаться с северными народами приходилось немало, таких речевых оборотов он вживую не слыхал прежде ни от якутов, ни от вогулов, ни даже от чукчей. Было непонятно: на самом деле их проводник такой дремучий, или зачем-то прикидывается. Выяснять это желания не было. А Юра, не обращая внимания на произведенный эффект, махнул водителю:

- Мало-мало туда езжай!

Еще минут сорок они ехали по таким местам, где, казалось, и пешком пройти было бы трудно, но, поскольку все рано или поздно кончается, машина в конце концов остановилась на обширной поляне. Из кузова горохом посыпались умотанные в буквальном смысле люди. Оперативно разгрузили вещи. Бородулин расплатился с водителем, тот газанул, развернул «Урал», и уехал, оставив на прощание клубы сизого вонючего дыма.

- Пятнадцать минут покурить и оправиться, потом ставим лагерь. – обратился Андрей к «экспедиционерам» и повернулся к заму.

- Станислав Наумович, у вас есть карты, спутниковые фотографии этой точки? Может, есть более подходящее место для лагеря?

Михайленко, будто ждал вопроса, тут же сунул руку за пазуху, извлек плотный конверт с бумагами, из которого вынул и развернул карту.

- Вот, посмотрите. Мы сейчас вот здесь. – он указал на карте кончиком невесть откуда взявшегося в его руке карандаша.

Бородулин посмотрел. Заказчики действительно постарались, организуя доставку группы. Они находились почти в центре той территории, которую предполагалось обследовать. Михайленко добыл из конверта космический снимок.

- Вот этот фрагмент - это как раз наше расположение.

Снимок был хорошим, четким, подробным. Андрей быстро сопоставил его с картой, посмотрел ближайшие окрестности и пришел к выводу, что их теперешнее место для лагеря оптимально. Он глянул на часы: отведенное на отдых время уже истекло.

- Кончай перекур, - скомандовал он. – Пора за работу.

Казалось бы, разбить лагерь – дело нехитрое, однако всем скопом провозились до сумерек. Нужно было не только поставить палатки, но и вырубить подлесок на поляне, оборудовать костровое место, натянуть тент для «столовой» и положить под ним несколько бревен в качестве сидушек, заготовить дрова, хотя бы на ближайшее время, разобрать, сложить и укрыть припасы и оборудование, устроить лабаз для продуктов, выкопать поодаль яму для туалета… Андрей по ходу дела посматривал за людьми, особенно за новичками, но все было в порядке. Все работали наравне, даже шестнадцатилетние мальчишки. Михайленко тоже не филонил, честно копал, рубил и таскал. Сам же начальник занялся оружием. Работа работой, а о безопасности забывать нельзя. В лесу всякого зверья хватает, и о четырех ногах, и о двух.

Оружием для Андрея был его карабин. Ножи он за оружие не считал, так же, как и ракетницы, которых в экспедиции было аж четыре штуки. Это молодежь любит нацепить на пояс самодельную полуметровую железяку, а после меряться, у кого клинок длинней. Но даже у самых упертых после двух-трех выходов появляется понимание того, что размер здесь не главное. Сам он брал нож с чисто утилитарными целями: консервы открыть, колбасу порезать. Поэтому остановился на простом рабочем «фискарсе». Неплохая сталь, малый вес, полая удобная рукоять – не утонет в воде, яркий оранжевый набалдашник – не потеряется на земле. И с органами правопорядка никаких проблем. За оружие не считается, можно и в поезде достать, в отличие от прочих, вынужденных таить свои тесаки на дне рюкзаков до момента захода в лес.

Когда-то давно, в советские времена, у каждого уважающего себя геолога был казенный карабин, мосинка или СКС, а начальникам, сверх того, полагались «наганы». Потом, после развала Союза, вышел новый закон, запрещавший вооружать геологические партии. Но поди объясни медведю или кабану тупость московских чиновников. И все работавшие «в поле» быстро обзавелись личными охотничьими ружьями и карабинами, которые и брали с собой в экспедиции. Позже в законе вышло послабление, но привычка к «своему» оружию осталась, тем более, что официально разрешался только гладкий ствол. Ограничивалось и количество разрешений. Поэтому Бородулин возил с собой свою проверенную не однажды «Сайгу-МК» под патрон 7.62х39. Остальные тоже не спешили расставаться со своими хорошо пристрелянными и, зачастую, тюнингованными стволами. У Мелинга была тульская двуствольная горизонталка 12 калибра, у Корнева – помповая «мурка» под тот же патрон. Толк в охоте геологи понимали, стреляли хорошо и, уходя в лес с ружьем, редко возвращались без добычи. Удивил Зимин. Вопреки расхожему мнению, биолог был вовсе не сторонником «зеленых», а, напротив, страстным охотником. Он притащил с собой целых два ствола: дробовик 20 калибра для мелкой дичи и шикарный Voere 2155 с оптикой на крупного зверя. Купленные институтом две «сайги-410» тоже были взяты с собой. Конечно, по крупному зверю из них стрелять было бесполезно, они использовались только для охоты с целью разнообразить стол. На них, на эти два карабина, выдавалось аж сорок патронов боекомплекта - установленный законом минимум, и по каждому истраченному патрону требовалось представить начальству подробную объяснительную записку – когда и при каких обстоятельствах пришлось стрелять. Поэтому патроны для охоты и стрельбы по банкам покупались на свои деньги. Ружье было и у одного из студентов-геологов, древняя дореволюционная одностволка 16 калибра, доставшаяся в наследство от прадеда.

Зам тоже привез с собой оружейный кофр. Большой, чистый, нарядный, явно дорогой футляр. Открывать его и демонстрировать содержимое он не торопился.

Едва разожгли костер, как друзья-геологи оставили физический труд молодежи и принялись кашеварить. И когда все работы были завершены, и первые бледные звезды зажглись на темнеющем небе, они выставили проголодавшейся братии котел вкуснейшей каши с мясом и ведро горячего ароматного чая с брусникой и малиной.

Начало было, кажется, неплохое, но Бородулина все-таки что-то царапало. Возможно, некоторая начальственная ревность: он привык самостоятельно планировать и контролировать все связанное с экспедицией. Правду сказать, все было сделано четко, практически безупречно, придраться было не к чему. Он и сам вряд ли сделал бы лучше. Заказчик организовал заброску группы идеально. И эта идеальность почему-то не нравилась Андрею. Почему – он не смог бы сказать, но смутное предчувствие неприятностей мешало до конца расслабиться.

Все поели, дежурные вымыли и убрали посуду. Один из студентов-биологов притащил в лес гитару и какое-то время пытался петь традиционное и оттого набившее оскомину «милая моя» и «избит гитарой желтой», потом начала сказываться усталость и люди постепенно разошлись по палаткам. Старый Юра в общих палатках спать отказался. Он на другом краю поляны натянул для себя полог, заполз под него, положив ружье под руку и, казалось, сразу заснул. Андрей внезапно почувствовал, что он, оказывается, тоже вымотался за этот день и обрадовался этому – не придется ворочаться полночи, вспоминая Марину и пытаясь понять, когда же случилось то непоправимое, что привело в итоге к разрыву. Он еще раз обошел лагерь, убедился, что всё в порядке, что все на месте и со слипающимися глазами отправился на боковую.