Хмурый охранник грубо впихнул Рихарда Шнайдера в одиночную камеру, и только после этого расстегнул на нем цепи, сковывавшие руки и ноги поверх оранжевой робы.

-- Злые вы, -- пробурчал Шнайдер. -- Нахрен вязать ни в чем невиновного человека, когда из вашей шараги и так не сбежишь?

-- Молчать! -- охранник красноречиво положил ладонь на рукоять резиной дубинки, висящей на поясе. -- Мне разрешили, при надобности, из тебя все дерьмо вышибить. А у нас работа скучная, затей мало.

-- Чего же ты паришься? -- Шнайдер усмехнулся. -- Не надо себе отказывать в удовольствии.

-- Ты мазохист, что ли? -- с некоторым недоумением поинтересовался охранник, снимая дубинку с пояса. -- Или пидор? Неделю в тюрьме, а уже пристрастился?

-- Если бы я был пидором, -- резонно заметил Рихард, -- я б твою маму не вертел во всех позах, а занялся бы твоим папой.

-- Ах ты тварь! -- Охранник замахнулся дубинкой.

Конечно, получать по хребту Шнайдеру совсем не хотелось, но еще меньше ему хотелось провести остаток дней в тюрьме, без суда и следствия, как какому-то долбанному графу Монте-Кристо. Особенно с тем учетом, что у графа на острове хранились лишь сраные сокровища, тогда как Шнайдер обладал источником вообще ничем не ограниченного богатства и власти. Но была неувязочка. Источник находился одном месте, надежно укрытый, к счастью, а сам Рихард в тюрьме, тоже надежно укрытый, но уже к сожалению. Конечно, Шнайдер с самого начала подозревал, что попытка открытого внедрения реликта на рынок добром не кончится, но чтобы до такого дошло в свободной стране, он не предполагал. Как-то привык он думать о ценности патентного права, о свободе предпринимательства. Но все это оказалось чушью, как только дело дошло до интересов национальной безопасности США.

Дубинка просвистела по воздуху, но Шнайдер оказался резвее тучного охранника, а потому первым нанес удар, попав здоровяку кулаком в лучезапястный сустав. Дубинка вылетела из руки, с глухим стуком ударившись в шершавую стену. На нары посыпалась штукатурка.

-- Гад... -- Здоровяк зашипел от боли.

Он уже готов был позвать подмогу, но Шнайдер чуть присел, и снизу, раскрытой ладонью, как копьем, ударил охранника точно в кадык. Здоровяк коротко хрюкнул, побагровел, выкатил глаза и попятился. Он бы, таким макаром, неизбежно оказался за пределами камеры, но ему не дали. Раздался треск мощного электрического разряда, и охранник снопом рухнул на пол, хлюпая глоткой, и пуская изо рта кровавую пену.

Как только тело здоровяка сползло на бетон, в проеме решетки Рихард увидел невысокого человека, облаченного в черный костюм нидзя. Лицо незнакомца было закрыто черной повязкой, но, не смотря на явный диссонанс с окружающей обстановкой, Шнайдер не выказал ни малейшего удивления. К чему-то подобному он был готов сразу, как только осознал текст записки, полученной утром вместе с чистым бельем из прачечной. Там шла речь о помощи, предложенной господином Таидо Хокудо. Так что, на самом деле, не было ничего удивительного в тяготении владельца международной корпорации к обычаям предков. Пусть своих боевиков одевает хоть в ниндзя, хоть в облачения горных монахов-воинов, лишь бы им удалось устроить Шнайдеру обещанный побег.

Конечно, отказываться от помощи Рихард не стал. Страх был, но страх оказаться пойманным, избитым, даже казненным без суда, не шел ни в какое сравнение с ужасом возможного пожизненного заключения. Альтернативой могла стать только выдача секретов реликта агентам АНБ, но это было хуже смерти, хуже побоев и возможных увечий. Они с Томасом Кроссманом с самого начала решили, что лучше умрут, чем откажутся от подаренного судьбой шанса безбедно прожить остаток жизни. Несметные богатства и неограниченная власть не даются даром. Источник реликта им обоим достался даром, а вот за власть и богатство еще придется побороться какое-то время. Ради такого приза не жалко потерпеть.

-- Уходим? -- спросил Рихард у японца.

-- Нет, мистер Шнайдер! -- остановил его "ниндзя", демонстрируя заметный японский акцент. -- Я скажу, когда можно.

Он шагнул в камеру. За ним, как тень, проскользнул еще один, одетый так же, но с автоматической винтовкой в руках.

-- Когда можно будет идти, держитесь все время за спинами наших людей, -- проинструктировал японец. -- У нас есть сведения, что вас приказано лучше убить, чем выпустить. Могут работать снайперы.

Снаружи раздался шум. Рихард быстро сообразил, что люди Хокудо открыли камеры на втором этаже, и теперь толпа озлобленных заключенных, большая часть из которых арабы, заполонила все пространство, и ринулась вниз по гремящим металлическим трапам. Грохнули ружейные выстрелы, раздался рев разъяренной толпы, и выкрики "Аллах акбар". Люди в оранжевых робах мелькали в проеме открытой решетки, но, заметив двух боевиков в черном, заключенные предпочитали без остановки мчаться дальше, спасать собственные шкуры, или идти на помощь товарищам.

-- Вперед! -- приказал японец.

Рихард перескочил через металлический порог камеры. Снаружи ждали еще двое в черном, тоже с винтовками. Они выстроились ромбом, в центре которого оказался Шнайдер, и, закрыв его собственными телами, повели прочь от лестниц. Стало ясно, что пленника собираются вывести не тем же путем, каким ринулись арестанты. Время от времени, в тенях за колоннами, в бетонных нишах и в опустевших камерах, можно было заметить боевиков Хокудо, вооруженных штурмовыми автоматами с глушителями. Рихард насчитал их не меньше десятка. Похоже, непонятно как попав на территорию тюрьмы, они предварительно зачистили от охраны весь второй этаж.

Зато внизу кипели нешуточные страсти. Взвыла серена, по стенам, разрубая темноту ночи, заметались лучи прожекторов, слышались гулкие ружейные выстрелы, хлопки пистолетов и треск автоматных очередей. В узких зарешеченных оконных стеклах отражались вспышки. Но гул толпы, разливающийся по коридорам и по двору, говорил, что, не смотря на потери, заключенные не намерены отступать. Арабов, большинство которых были задержаны за причастность к терроризму, не пугала смерть. Они, оскалившись и выкрикивая имя своего бога, шли прямиком на плюющиеся свинцом стволы, живой рекой сметая ряды охраны. Остановила арестантов только стена, и тут началась настоящая бойня. По ним били с четырех вышек короткими прицельными очередями, каждая пуля, разогнанная почти до тысячи метров в секунду, прошивала не одно тело, а сразу два или три, чиня в рядах заключенных разорение. Раскаленные гильзы, сверкая в лучах прожекторов, потоками сыпались вниз. Вот только никто не отхлынул назад под огнем. Исчерпав боезапас, стрелки на вышках вынуждены были превратиться в безучастных свидетелей происходящего. А толпа, уже не встречая отпора, принялась вылить решетчатые электрические мачты, чтобы по ним подняться на гребень стены.

Но Шнайдера не повели вниз. Напротив, добравшись до лестницы, ведущей на крышу, японцы помогли беглому заключенному взобраться по ней. Часть боевиков Хокудо вслед за Шнайдером поднялась на крышу, но часть вынуждена была открыть огонь по отряду охраны, вырвавшемуся из верхнего караульного помещения. шарахнуло взрывом гранаты, затем раздались еще несколько очередей.

"Денег на обучение бойцов Хокудо не пожалел" -- отметил про себя Шнайдер.

Оказавшись под открытым небом, на господствующей высоте, боевики, для уверенности, точным огнем заставили залечь стрелков на вышках, хотя те, на взгляд Шнайдера, уже опасности не представляли. Возможно, японцы не хотели лишних свидетелей, чтобы их показания потом не вывели на. Действовали они хладнокровно и слаженно, обмениваясь лишь негромкими фразами по-японски.

"Мало в них человеческого", -- с содроганием подумал Рихард.

Он вдруг в полной мере осознал, что теперь ему придется иметь дело с начальником этих бойцов. Вряд ли в самом Таидо Хокудо больше человеческого, чем в его верных псах. Но выбирать не приходилось. Надо вырваться, а там уже можно что-то придумать. Еще немаловажной была судьба Томаса Кроссмана. Если его тоже взяли, и раскололи, то всей затее конец. Стоит властям узнать, что реликт не синтезировали, а добывали из таинственного, непонятно как возникшего, источника, они найдут способ до него добраться и объявить национальным достоянием. Тогда весь мир окажется на коленях перед Штатами, тут уж и к гадалке ходить не надо. Но Рихарда больше волновала не судьба мира, а что он сам останется без выданных судьбой привилегий, не сумев их реализовать.

Вертолета на крыше не было. То ли он улетел, то ли "нинзя" попали в тюрьму не по воздуху. Впрочем, если бы над тюрьмой завис вертолет, это бы не осталось незамеченным для охраны, и тревогу подняли бы значительно раньше. Но зачем тогда надо было пленника поднимать наверх? Впрочем, Шнайдеру не долго пришлось теряться в догадках. Всего через несколько секунд он увидел, как один из японцев отстегнул от петли в массивном бетонном кубе тонкий тросик, убегавший в затянутое тучами ночное небо. Но ни свиста вертолетной турбины, ни каких-то других звуков слух так и не уловил.

"Аэростат!" -- мелькнула в голове Шнайдера почти безумная мысль.

-- Вам придется надеть кислородный аппарат, -- один из японцев протянул Рихарду силиконовую маску и небольшой баллон, соединенные гофрированным шлангом.

Другой обернул вокруг талии крепкий пояс с пристяжным карабином.

-- Ничего не бойтесь, ничего не делайте, -- велел японец. -- Лебедка вас сама поднимет по программе декомпрессии.

-- Это какая же там высота, что нужна декомпрессия? -- удивился Шнайдер.

-- Не волнуйтесь, чуть больше пяти километров.

-- А ниже нельзя было зависнуть?

-- Был бы слышен шум моторов системы стабилизации. Все, давайте!

Он пристегнул тросик к поясу, помог надеть маску, после чего что-то сказал по-японски в крошечный микрофон гарнитуры. Трос натянулся, и увлек Рихарда в зияющее темнотой небо.

"Срань господня!" -- подумал он, боясь посмотреть вниз.

Вскоре его окутала настолько плотная темнота, что захотелось закрыть глаза. Сердце колотилось, едва не выпрыгивая из груди, по всему телу пробегала неприятная дрожь. Через несколько минут сверху послышался гул работающих двигателей. Шнайдер открыл глаза, посмотрел вверх, но ничего не увидел, кроме алмазной россыпи звезд по черному бархату неба. Внизу, особенно вблизи городов, никогда не увидишь ни таких ярких звезд, ни столь черного неба. Млечный Путь полыхал сияющей полосой, расчерчивающей небесный свод от края до края.

Наконец, стало возможным различить темную тушу аэростата. Ходовые огни небесного корабля были выключены, и его вообще было бы не разглядеть, если бы он не заслонял собой звезды. Не смотря на полное, как казалось, отсутствие ветра, аэростат то и дело добавлял мощности маневровым моторам, удерживающим его на одном месте относительно земной поверхности.