Оранжевым закатом пылали доспехи всадников - московских служилых людей, что со спешным докладом пробирались в Коростынь, к князю Даниилу Холмскому.
Князь Даниил сидел в просторной горнице - ноги в воде парил, болели у князя ноги-то, особливо перед битвой. Рядом, за столом, на лавке - ближние воеводы-советчики: Федор Хромой да Пестрый-Стародубский. В конце июня еще войско князя сожгло и разграбило Русу. От новгородской "судовой рати", пересекавшей Ильмень-озеро, одни ошметки остались. С вестью победной и посланы были гонцы к Ивану Васильевичу. Во главе гонцов тех - Силантий Ржа воин известнейший да храбрейший. Иван-то Васильевич, государь великий, уже, Волок Дамский проехав, в Торжок прибыл. Там войско московское с тверскими полками соединилось - пошли дальше. На Коломно-озеро.
Застучали по крыльцу сапоги кованые. Распахнулась дверь. Воин в черных доспехах быстро вошел в горницу, поклонился.
- Силантий! - радостно воскликнул князь Даниил. - Как государь-то?
- Смеялся, - кратко ответил Силантий. - Рассказывал ему, как доспехи те тяжкие, что у новгородцев отняли, в воду метали, а иные огню предали, не очень-то нужны, и своих довольно! Про Демон тоже рек князю...
- Ну? - воеводы разом вскинули головы. Силантий Ржа махнул рукой:
- Не велит государь Демон-городок пока трогать, велит к Шелони идти - с псковичами соединяться. Под Демоном один полк оставляет.
- К Шелони, говоришь... - задумался князь. - Оно так... государю виднее. Ладно, на днях и выступим! Садись вон к столу, Силантий... покушай...
- Благодарствую.
Откушав, совет держали. Как половчее на новгородскую рать ударить. Силантий дело предложил: за правым брегом крутым укрыться - да затем внезапно чрез реку нагрянуть, конницей...
- А пройдут, кони-то? - засомневался дотошный Федор Хромой. - Надо бы видоков послать.
- Пошлем завтра, - согласно кивнул князь. - А так - дельно получится!
Ночью уже распростился со всеми Силантий, спать пошел - трое суток в седле - шутка ли!
И воеводы засобирались.
Не успел Пестрый-Стародубский с лавки подняться - грузен уж больно стал - как шум какой-то с крыльца донесся.
Окрикнул громко князь. Воеводы за сабли - мало ли...
Кольчугой звеня, вошел охранный сотник.
- Спытальника новгородского поймали, князь-батюшка! Рекой пробирался. Хотели голову рубить - кричит, дескать, наш он, московский.
- Да и рубили бы. Однако... - князь задумался, почесал крупную голову. - По реке, говоришь, пробирался?
- По реке, батюшка!
- Ну, тащи сюда, про броды спытаем.
По знаку сотника вооруженные короткими рогатинами воины втащили в горницу мокрого мужичагу с трясущейся кудлатой бородищей.
Посмотрел князь строго:
- Кто таков?
- Тимоха я, Рысью прозванный, Ставра-боярина человечек. Да ваши знать должны...
- Броды чрез Шелонь-реку знаешь ли, Рысь?
- Броды покажу - знаю! Прямо там, у Шелони-реки, под Мусцами, стоит рать новгородская.
- Большая ли?
- Сто раз по сорок!
Князь и воеводы переглянулись. Сто раз по сорок - это почти в десять раз больше, чем все войско Даниила Холмского. Тут задумаешься...
- Кто в рати?
- Ополченье, - Тимоха презрительно махнул рукой. - Почитай, одни шильники... Сидят сейчас, псковичей ждут, трапезничают. А владычный-то полк супротив вас сражаться не очень-то хочет...
- Ополченье, говоришь... так-так... - Князь Даниил посмотрел на своих воевод, улыбнулся: - Как там Силантий говорил? Через реку - да внезапно? Утром... - князь обернулся - в распахнутое окно бил первый солнечный луч, светлый, тоненький, теплый. - Уже, чай, и утро... Собирайте рать, воеводы! Посейчас выступаем, неча зря время терять!
Подобравшись к новгородским позициям в тени высокого правого берега, они вылетели из обмелевшей реки, словно водяные черти. Выскочив, с гиканьем понеслись на ничего не подозревающих новгородцев. Рубили...
Словно железные дьяволы, вылетели на низкий берег - крики и стоны раненых тонули в их торжествующем кличе:
- Москва! Москва! Москва!
В панике забегали по полю люди, падая под ударами сабель.
- Москва!
Отрубленные головы катились в реку кровавыми мячиками...
- Москва!
Едва проснувшись, выглядывали из шалашей ополченцы: оружейники, кожемяки, сбитенщики... И, пронзенные копьями, падали прямо в траву, с качающимися шариками росы...
- Москва!
Кто бежал, кто пытался сопротивляться - неумело, неорганизованно, глупо, - конец был один...
- Москва!
Они все шли и шли, воины великого князя Ивана, наваливались с разных сторон, действуя не так числом, как уменьем. Не то - новгородцы, хоть и больше их было. Одно слово, ополченцы - не воины. В их нестройные ряды быстро вклинивались московиты, рубили направо и налево. Они не ведали жалости - новгородская кровь обильно окропила берег Шелони, и воды реки окрасились алым. Кровь была везде - падала тяжелыми каплями с сабель и копий, ручьями текла по земле, скапливаясь в бурых, дурно пахнущих лужах. Стоны раненых и предсмертные крики, смешиваясь, стелились над полем боя отвратительным гулом.