... Лейтенант Крастер лежал укрытый в ложбинке за крупным камнем и смотрел в синее небо августа 1950 года. Подходила к концу его седьмая жизнь. Ядро взвода не добежало до опушки Ближней буквально чуть чуть. И ладно бы морпехов накрыли огнем только из одного стрелкового оружия. Самые шустрые и бесшабашные из корейцев, успевшие проскочив рощу насквозь и увидеть спины взвода, точностью стрельбы не блеснули. Дело решили обошедшие рощу самоходки.
Их появления Крастер даже не заметил. За спиной грохнуло, и вокруг наступила тьма. Когда лейтенант очнулся, он уже лежал в укрытии с перемотанными бинтом ногами. Тоже раненный в левую ногу Швед укрывался рядом. Неподалёку от них среди свежих воронок были видны полдюжины убитых морпехов, ещё несколько трупов были беспорядочно раскиданы выше, показывая путь остальных морских пехотинцев к такой близкой опушке.
Соренсен верно угадал мысли пришедшего в себя лейтенанта, после того как тот нашел в себе силы осмотреться.
– Мы в жопе, сэр.
– Остался кто живой из парней, док?
– Дюжина или чуть больше в лесу укрылась. Остальные все тут на склоне валяются.
– Взводный сержант, командиры отделений?
– О’Нил жив, даже кого то из раненых вынес. Если не ошибаюсь, то сержанта Келли. Кэмпбелл убит, снаряд прямо под ноги угодил. Снизу до бронежилета все в лохматину.
Крастер лапнул рукой подсумок с радиостанцией.
– Радиостанция моя где?
– Разбита, выбросил, когда вытаскивал. У Кэмпбелла не смотрел, там не было смысла.
– Спасибо, док. – Крастер откинулся на землю. Ему хотелось по настоящему выть, все должно было случиться совсем не так.
– Не за что, сэр. – Санитар так же расслабленно лежал рядом. – Это всего лишь мой долг.
– А мой вот долг был побеждать… – Крастера, что только что видел торчавшие из травы спины в «Коричневом койоте» , одолел жесткий приступ самоедства.
Санитар, впрочем, сочувствия ему не выразил, жёстко высказавшись и даже не повернув голову, чтобы при этом взглянуть на командира.
– Стыдитесь, сэр. Для выполнения своего долга вы сделали что могли. Вам всего лишь чуточку не повезло. Без танков мы бы отбились.
Значение этих слов Крастер понял не сразу и даже не нашелся, что сказать в ответ, сумев только найти в траве и пожать руку санитара.
– Спасибо, Швед. Сам то как?
– Кусок голени шрапнелью вырвало. Ползать могу, стрелять могу, а вот ходить и бегать – с этим скверно.
– А пострелять нам придется. Сдаваться в плен нам никак нельзя. – Подбодренный словами санитара 2 го класса Военно морских сил США Гилберта Френсиса Соренсена лейтенант стремительно приходил в себя. То, что он снова и снова оказывался в кабине падающего вертолета, не имело никакого значения. Следующего раза могло и не быть.
– Да, сэр. Так оно и есть. Мне лично очень не хочется всю жизнь провести живым трупом в камере и под пытками вспоминать любую мелочь из будущего.
– Стреляться ведь мы не будем? – Крастер в лицо собеседника не смотрел.
– Зачем? – Соренсен криво усмехнулся и ткнул большим пальцем за спину: – Вон они, коммунисты. В атаку идут.
Лейтенант перевернулся на живот и, подавив стон, выполз немного выше. Соренсен остался на месте. Северокорейцы мельтешили на опушке Длинной возле трех самоходок и действительно собирались атаковать.
– Ещё не идут.
– Разве? Ну, пойдут через пять минут, сэр. На этом наша жизнь и закончится.
– Помолиться не хочешь?
– Думаете, что стоит, сэр?
Крастер пожал плечами и вернул санитару кривую ухмылку:
– Молитесь перед каждым боем, молитесь во время боя и молитесь после боя. Я никогда не молился более искренне, чем это делал в бою, и никогда не получал ничего более утешительного.
– Вы меня, безусловно, утешили, сэр, – заклекотал грустным смехом Соренсен. – Пожалуй, что последую вашему совету.
Пока Швед, шевеля губами, бормотал молитву, сам Крастер остался наверху наблюдать за коммунистами.
Атака, как Соренсен и предсказал, началась в пределах пяти минут.
– Надеюсь, что у Рока хватит мозгов не принимать бой в роще?
Пришел черед пожимать плечами уже Соренсену.
– Я бы тогда на его месте уже стрелял.
– Логично. Тогда слушай мой боевой приказ, Швед. Возьми мой М72 и подготовь его к выстрелу. Подпустим коммунистов поближе, расчистим сектор из карабинов и отстреляемся по самоходкам. Ты из «Лоу», я из подствольника. Если сожжем хоть одно самоходное орудие, тогда точно умрем не напрасно.
– Вас понял, сэр. – Заметно побледневший, готовясь к грядущей смерти, Соренсен отрешенно кивнул.
В этот раз план прошел как по маслу. Два карабина, внезапно открывшие огонь с двадцати метров, в несколько секунд выкосили двигавшийся на них расслабленных коммунистов и, напугав, заставили рухнуть наземь в поисках укрытий их уцелевших соседей, что предоставило Крастеру с Соренсеном такие нужные им секунды. Пусть сам Крастер из М203 по самоходке и промахнулся, но Соренсен уже не подвел, влепив гранату М72А7 во всё те же баки ближайшей к ним СУ 76.
А дальше опомнившиеся корейцы прижали их огнём ППШ и закидали гранатами…
Вспышка!

* * *

Крастер стоял в проходе пилотской кабины «Супер Стеллиена» и смотрел сквозь стекла пилотской кабины на освещённые утренним солнцем вершины корейских гор. Прямо по курсу вертолетов собиралась темная дождевая туча.
Все, что Крастер сейчас почувствовал, это одна тоска. Марк Рюккер повернул к нему голову:
– Синоптики облажались, Джош! Сейчас полетим под дождиком. Отклоняться от курса командир эскадрильи не будет.
Лейтенант молча кивнул приятелю и глянул назад сквозь открытую дверь пилотской кабины – как и во всех прошлых вариантах событий, стрелковый взвод лейтенанта почти в полном составе спал…
Грохнул гром, мелькнула вспышка, и голос Рюккера подавился ругательством – в стекла пилотской кабины лезли вершины растущих на горном склоне деревьев…